Матвей так жил. С него достаточно. Он видел и нищету, и недоедание и снисходительное, а местами и брезгливое отношение сверстников. Он не хотел, чтобы его дети испытывали что-то подобное. Увы, они живут не в цивилизованном мире, где на материальное неравенство не смотрят, где не гнобят за старые джинсы и потёртые штаны.

Дети во всём подражают поведение родителей. У такого, как Влад, не может вырасти добрый, нежный и воспитанный интеллигент, относящийся к своим одноклассникам с уважением. Матвей вспомнил, каким его растила мама: добрым, милым мальчиком, не обижающим девочек и не лезущим в драку просто так. До пятнадцати он и был таким. Не обращал внимания на обиды, не смотрел на то, что у других есть дорогая одежда, импортные игрушки.

Он учился в школе двадцать пять лет назад, но отчётливо понимал, что сейчас ещё хуже. Дети регулярно поддаются издевательствам и насмешкам и часто не только потому, что у них нет дорогих вещей. Определённо он не хотел такой жизни своему ребёнку, если он у него, конечно, будет.

Как не хотел бы, чтобы его дочь или сын издевались над беспомощными и бедными. Если быть совсем честным, то он вообще не желал детей. Какие дети, если даже секс у него сквозь зубы?

Так было до тех пор, пока он не привёз её. Тихую, мирную девушку, которой не повезло оказаться не в том месте и не в то время. Стройную, даже худенькую тростинку с огненно рыжими волосами и зелёными, почти прозрачными глазами.

Матвей вспомнил, как вначале отшатнулся от неё, как от ведьмы, как от прокажённой, а потом… что-то в ней было такое…

Она была похожа на него двадцатипятилетнего. Бесстрашная, сильная, морально устойчивая и принципиальная. Да. Он тоже когда-то был принципиальным. Не плебеем Влада, готовым на всё, лишь бы вылезть из грязи, не бизнесменом, травившим конкурентов, чтобы заработать. В свои двадцать пять Матвей знал, что такое принципы. Более того… они у него были.

А что сейчас? Вокруг море врагов и конкурентов. Каждый норовит забрать себе то, что Матвей получил не так просто. Ни жены, ни детей, даже мать и та смотрит на него укоризненно, потому что не понимает этих его замуток. Она женщина простая, из народа. Никогда не принимала его занятия и желания выбиться в люди, а после похищения… Матвею и думать было страшно, что Влад мог с ней там сделать и какие условия предложил.

Нет, физически он её не тронет. Влад хоть и скотина редкостная, но всегда поступал так, как нужно. Закрыл кого-то, чтобы надавить на конкурента и ускорить принятие решений? Отпустил после того, как получил желаемое.

Матвея волновала моральная сторона вопроса. Влад умел загнобить человека так, что родная мама засомневается, а Инесса Александровна и так была не лучшего мнения о нём. Что там Влад рассказывает ей и о чём мама думает, он не знал. Матвея интересовало то, как она воспринимает происходящее, что думает?

Как он будет смотреть ей в глаза после всего? Что скажет? Ответов на эти вопросы у Матвея не было. Более того, он отчётливо понимал, что маме нужно будет рассказать о том, что рыжеволосая двадцатилетняя девочка делает в его доме. И рассказать, желательно, правду, потому что вряд ли Соня станет покрывать его.

Эта девочка была для него загадкой. Она всегда поступала по-своему. Иногда правильно, иногда противоречила себе. Думая о ней, Матвей не заметил, как захмелел. Его голова затуманилась, мысли начали путаться. Он давно так не напивался, а главное, даже не успел заметить, когда же опрокинул в себя почти бутылку виски.

Его мысли снова вернулись к Соне. Эта девочка — сущий ад, но какая она в постели… Матвей понимал, что он, фактически, первый её мужчина, у этой девчонки не было ни опыта, ни партнёров. Он бы не удивился, если бы у неё и парней не было в своём этом университете. Несмотря на её неопытность, она его зажигала, стонала, извивалась под ним, а он хмелел только от нескольких касаний к её коже.

Вот и сейчас. Вроде бы ни о чём таком он не думал, а у него уже стоит. Причём неплохо так. В паху болезненно, напрягшийся член болит из-за давления штанов, а это он только вспомнил о ней. Встал и, качаясь в стороны, подошёл к зеркалу. Взгляд стеклянный, хмельной. Красавчик. В таком виде хоть на войну, хоть на соблазнение.

Боже, о чём он думает? Девчонка явно ненавидит его. Хотя… нет, не ненавидит, но и любви до гроба не испытывает. Ну, поддалась она соблазну утром, но это же не значит, что если он войдёт к ней сейчас и скажет: «Раздевайся, Соня», то она непременно так и сделает. Вот это вряд ли! Останавливало его ещё и то, что сам дал слово, что не тронет и обучать не будет.

Утром она наверняка думала, что это неизбежно, поэтому так спокойно отдалась ему. Вот только с утра многое изменилось, он ей всё рассказал. Вряд ли она будет рада, если он припрётся к ней. Ей больше не нужно спать с ним. Только сейчас, практически в пьяном бреду, он осознал, что поторопился. Вполне вероятно, если бы он ничего не сказал, а продолжил с ней занятия, она бы…

А что, собственно, она бы сделала? Влюбилась бы? Матвей был реалистом. Он далеко не тот мужчина, в которого можно влюбиться. Внешностью не красавчик. Не страшный, конечно, но и не один из смазливых мальчиков, больше похожих на педиков. Господи, да он вообще на двадцать лет старше её. Какая любовь и даже симпатия? Если честно, то он не особо понимал, как она его захотела. Он старше её вдвое, не обладает какими-то выдающимися способностями, да и бабу в последний раз трахал… да он даже не помнил когда.

Сейчас он всё списывал на её состояние. У неё просто не с кем сравнивать. Не было парня, возможности встречаться и влюбиться. По факту её принудили, и она просто отдалась природным инстинктам. Матвей был уверен, что в другой ситуации она бы и не посмотрела в его сторону или бы посмотрела вот так, как сегодня… презрительно и брезгливо, как на таракана.

Мужчина взял в руки телефон, набирая номер.

— Организуй мне бабу, — коротко бросил в трубку и, не дожидаясь ответа, сбросил звонок.

Сейчас Матвей был настолько возбуждён, что ему было пофиг, кого привезет ему Дима — сутенёр, с которым ему приходилось работать уже более пяти лет. Он, конечно, хотел совсем другую девушку, вот только к ней точно нельзя. Соня не поймёт его желания трахаться в любое время и в лучшем случае его пошлёт.

В отголосках сознания колыхнулся червячок сомнения. Вряд ли после того, как он оттрахает проститутку, Соня станет к нему ближе. Она, скорее, вообще перестанет с ним общаться и шансов завоевать её внимание будет меньше. Боже, да какого хера он вообще беспокоится о том, что она подумает. Ему плевать. Он сказал, что её не тронет, вот пусть и радуется. У него будет другая женщина, зачем ему малолетка? Завоевать? Да нахер надо.

В своих раздумьях, Матвей не заметил, как пролетело время. Опомнился уже, когда к нему в кабинет вошла высокая, пышногрудая брюнетка с силиконовыми губами. Матвей поморщился. Такие силиконовые куклы его больше раздражали, чем заставляли ловить кайф. Ладно уж, сойдёт.

Подошёл к девушке, потащил её к столу и уложил на него грудью. Матвей не знал, сколько прошло времени, но пока ждал шлюху, но каменный стояк так и не прошёл. Посмотрел на девушку сзади. Для того чтобы забыть рыжеволосую бестию подойдёт.

Второй час подряд я слушала истошные стоны какой-то девицы. И если вначале они были слышны издалека, то уже сейчас она орала в соседней комнате. Сказать, что меня это бесило — ничего не сказать. И ладно, если бы это меня раздражало только из-за шума, но ведь было ещё что-то. Что-то, в чём я упорно не хотела признаваться сама себе.

Хотя как не хотела? Я просто отгоняла эти мысли, но вот ЭТО орущее недоразумение отчётливо вернуло меня к тому, что мне, кажется, начинал нравиться этот мужчина. Слава богу, что только начинал, и я не успела втрескаться по уши в того, у кого нет ни души, ни сердца. По-другому объяснить тот факт, что ещё утром он дарил наслаждение мне, а уже сейчас трахает другую, я не смогла.