О, да, еще как понимаю… Я почувствовала в руках дрожь, хотя те не могли замерзнуть в меховых карманах.

— Откуда у вас столько масок…

Это не было вопросом. Скорее мысли вслух. Но барон решил ответить:

— Я их лично снимал с трупов этих девушек.

Теперь у меня задрожали даже плечи.

— Все эти девушки служили в одном очень веселом доме. Вы понимаете, о чем я говорю, Вера?

Я кивнула.

— А там всякое случалось. Наркотики, алкоголь, пьяные разборки, неудачные аборты, венерические болезни, да и клиенты иногда распускали руки…

Барон уткнулся лбом в створку шкафа.

— Я их по-своему любил, Вера. Не только их тела, но и душу, ту часть, что еще оставалась на свету. Я думал, что таким образом продлеваю им жизнь. Эти куклы, точно египетские мумии, держат душу несчастных и не отпускают в ад, где этих грешниц ждет котел. Или что там было для таких по Данте?

— Я не помню, — ответила я честно, сжимая в карманах кулаки, чтобы не поддаться желанию погладить сгорбленную спину барона. В его безумии столько доброты!

— Мне нужна еще одна кукла, но у меня не было возможности снять с ее лица посмертную маску.

— Тогда у вас есть фотография? — решилась я задать вопрос, когда пауза слишком затянулась даже для театра. — Это Александра?

Барон не повернулся ко мне, но я увидела, как он отрицательно затряс головой.

— С душой Александры, думаю, все в порядке. Во всяком случае, она не преследует меня.

Я вновь вытянулась в струнку, пытаясь дышать, как можно тише, чтобы не напугать безумца.

— Сделайте куклу моей жены и заточите в нее мечущуюся душу Элишки, чтобы это чудовище наконец оставило меня в покое!

Барон продолжал горбиться у кукольного шкафа, а я кутаться в платье-халат, понимая, что если простою вот так истуканом еще хотя бы с минуту, меня не согреет никакой мех.

— Оставьте мне у зеркала ее фотографию, и я сделаю все, что в моих силах.

— У меня нет фотографии. Я все уничтожил, — покачал головой Милан, так и не обернувшись, даже на краткое мгновение.

Вот и отлично, не хочу видеть его лица, когда он вспоминает свое преступление. А вот то, что фотографии нет, плохо. Художник на то и художник, чтобы видоизменять природу. К тому же, если художник из Милана никакой, тогда…

— Вы дадите мне рисунок? — спросила я тихим вкрадчивым голосом, как разговаривает доктор с душевнобольным пациентом.

— Я же сказал вам, что не умею рисовать! — вскричал Милан и обернулся.

Сейчас его лицо выглядело ужасно. Точно распухло. Шрамы превратились в бугры и покраснели. Я с большим трудом в первое мгновение не зажмурилась.

— Вы мне ее опишете? Возможно, она похожа на одну из ваших… — я чуть не сказала "девушек". — Кукол?

Милан покачал головой и пробормотал:

— Я женился на ней как раз потому, что она ни на кого из них не была похожа, — Лицо барона постепенно начало белеть. — Но если мои девочки продавали лишь тело, то она продала душу. Я купил ее у брата, чтобы тот мог оплатить свой карточный долг, понимаете, Вера? Как вещь, и она… Она не была против такой сделки. Не плакала, не умоляла пощадить ее, ничего… И я, как дурак, поверил, что после стольких лет одиночества у меня может быть семья… Понимаете, Вера?

Я замотала головой и, если бы барон сам не замолчал, заткнула бы уши.

— Вы правы, Вера. Это не имеет к делу никакого отношения. Вы профессионал, уж это-то верно?

— У меня есть диплом, — отчеканила я. — А о моем профессионализме будете судить по факту моей работы. Но из ничего я могу создать только ничего. Давайте сядем к столу, я возьму альбом и сделаю с ваших слов пару набросков. Вдруг я сумею уловить ее образ?

— Вам не надо ничего улавливать, — проговорил барон теперь очень сухо, выпрямившись и став на две головы выше меня. — У вас прекрасная память и развитое художественное воображение. Вы видели ее брата. Они очень похожи. Немного смягчить его черты, и будет Элишка.

— Это Ян? — чуть ли не с придыханием выдала я. Вот она, тайна нашего волка: сестропродавец!

— Нет, Ондржей.

У меня на мгновение отлегло от сердца, а потом оно камнем свалилось к ногам: господи ты ж боже мой, какая мерзость… Делать бизнес с убийцей собственной сестры. Я никогда не понимала людей, а после этого уж точно не пойму.

— Она была очень красивая, — зачем-то выдала я и поймала злой взгляд Милана.

Ох, прикусить бы мне язык, и не открывать больше рта.

— Я не особо разглядывала пана Ондржея, но могу постараться сделать наброски и потом…

— Работайте сразу в глине, не тяните время… И так мне легче будет проверить вашу работу, — он вытянул вперед руки, и я непроизвольно сделала шаг назад. — На ощупь, — зло усмехнулся барон. — Дайте ключ.

Он опустил одну руку, оставив вторую вытянутой. Я сунула руку в карман и едва не обронила ключ, вкладывая его в ладонь Милана, а потом с такой быстротой отдернула руку, точно боялась, что барон схватит меня вместе с ключом. И он заметил мою дрожь.

— Я же говорил вам, Вера, что с мужчиной мне было бы работать гораздо легче.

Он пошел к потайной двери, захватив по дороге кресло, чтобы заложить им дверь.

— Там мастерская, — проговорил барон, вернув мне ключ, который я тут же спрятала обратно в карман. — Я ночью все для вас приготовлю. Там будет свет и тепло. Прикажу Карличеку подключить генератор. Если я даже буду волком рыскать вокруг, можете меня игнорировать. И я даже разрешаю вам швырнуть в меня куском сухой глины, если я ввалюсь к вам в мастерскую.

Он не улыбался, и я испугалась такой перспективе. Милан не в себе. У него галлюцинации. Ему мерещится покойница. И эти девушки… Кто даст гарантию, что не лично он приложил руку к их смертям? Может, он все-таки не совсем безосновательно называет себя чудовищем? Но я не должна об этом думать, не должна…

— А теперь поговорим, как мужчина с мужчиной, — сказал барон жестко, стоя от меня в двух шагах. — Сколько будет стоить ваша работа?

Я сглотнула громко, как женщина. Руки чесались, ко не в предвкушении денег, а от чувства брезгливости.

— Давайте, вы сами решите, сколько стоит моя работа, когда она будет завершена. Если я сумею ее закончить… Если вы останетесь довольны результатом… — замялась я.

— Ах, Вера, Вера! Вы обещали быть мужчиной. Так будьте им хотя бы в финансовых вопросах. Поучитесь у пана Ондржея, — почти расхохотался барон прямо мне в лицо, и я вздрогнула.

Сколько лет прошло с убийства Элишки? Допустим, той было восемнадцать, когда она вышла за Милана. Сколько у них разница с братом? Не думаю, что больше пяти лет? А он должен был успеть проиграться в пух и прах. Десять лет. Скорее всего с ее смерти прошло не более десяти лет. И похоже именно десять лет барон находится на грани безумия. Выходит, он не такой уж и плохой человек, если не сумел простить себе убийства по неосторожности. Убийства из ревности…

Нет, я не должна искать ему оправданий. Я должна просто почувствовать себя на время врачом. Если моя кукла способна вылечить этого несчастного преступника, то я сделаю ее ему бесплатно. Да, да, я сделаю ее бесплатно.

— Пан барон, мне не нужны деньги. Скоро Рождество. Это будет мой подарок для вас.

Теперь настал черед сглотнуть Милану. Но сделал он это намного тише меня.

— Несносная вы женщина, Вера! Не путайте бизнес с дружбой. Дружить с вами я не собираюсь ни при каких обстоятельствах, — барон выдержал паузу, давая мне время проглотить обиду. — Раз вы не озвучили цену, я заплачу вам столько, сколько посчитаю нужным, — и он снова улыбнулся. Зло. — Когда увижу вашу работу. А сейчас, думаю, надо использовать это платье по назначению. Так что я приглашаю вас отужинать со мной, пани Вера.

Рука снова была передо мной, и мне впервые не захотелось вкладывать пальцы в ладонь барона, но я переступила через себя: заказчик всегда прав. Я чуть не сказала про себя — клиент. Бедные девочки… Он от ваших призраков тоже вот так кукольно спасался?

Барон сжал мои пальцы и поднес к губам. Теперь надо постараться не вытереть руку о штаны или сделать это незаметно в темноте. Но барон, точно чувствуя такое мое желание, поднял с пола лампы. Одну вручил мне, оставшиеся две взял свободной рукой. Теперь даже слепой увидит каждое мое движение. Ох, дура, дура… Куда ты притащилась!