Иван хотел сказать своё частое: «понятно» или «ясно», но не смог — было не до вежливости. Им обоим надо было осмыслить произошедшее.

Первым из дома вышел Вова. Он быстро сел в свою трансоль и поехал куда глаза глядят.

«Боже, — думал он. Я и предположить не мог. Я наконец нашёл того, кого искал. Я на многих примерял эту роль, но не на Ивана… Кто же мог подумать! Он же был моего возраста, но я не думал об этом, даже когда узнал, что его омолодили. А Виктору я обязан всем, что есть у меня. Но реальность сурова: мой лучший друг — мой родной отец. Он делился со мной своими секретами, но после того, как к нему вернулась память, прошло очень мало времени и мы мало общались, так что он не смог мне рассказать про мою маму, хотя мы и не знали, что это она. Почему он к ней так относится? Видно, из-за её переезда в Керилан. Но всё же это моя мать! И как хитра судьба! Свести нас снова: она явно не лишена чувства юмора. Вот зачем бог так сильно влюбил его в Дарью (хотя я не знаю, почему именно в неё), и после встречи со мной, и после возвращения памяти он её забыл.

Столько мыслей, столько вопросов… Мне надо с кем-то поделиться! С Оксаной? Нет, она сестра Кати. Ещё и там всё связано! Надо подождать, пока пройдёт время и всё приуляжется в душе».

Когда они втроём сидели в Тольском, когда Вова узнал, что приёмный мёртв, когда они решили его искать, когда отправились в Борсию — его настоящий отец был рядом.

Наконец Вова остановился и вышел из своего транспортного средства. Напротив стояла гостиница «Добрый город». Это была улица Рыбная.

Иван слегка ошарашенно смотрел на Виктора.

— Да уж, — вздохнул Виктор. — Новость не из лёгких. Но лучше ты присядь. В ногах правды никакой.

Иван медленно подошёл к дивану и сел.

— Он мой сын, — промолвил Иван. — Он мой сын. Я не мог подумать.

— Да, — говорил Виктор. — И ты должен с этим свыкнуться, должен принять это и перестраивать свои отношения с сыном.

— Я не должен ничего перестраивать. У нас итак нормальные отношения. Просто… Это сложно принять. Если жизнь потребует, наши отношения переменятся.

— Не только обстоятельства, ты сам должен это менять. Уж поверь, отцовство — дело серьёзное.

— Ну, во-первых, сына у тебя ни разу не было, так что в этом вопросе ты не самый компетентный советчик. Во-вторых… Да, мне любой бы отец позавидовал, я дружу со своим сыном, у нас доверительные отношения! Стоп… с каким сыном… Это же Вова! — Иван снова ушёл в себя.

— Да, да, — подхватил Виктор. — Именно сыном.

Виктор подметил, что Иван перестал думать о Кате и успокоился. Это было действительно так.

— Ладно, — наконец сказал Иван. — Я уже пойду. Мне надо побыть одному.

— Счастливо. Я пойду Машу воспитывать, а то сам видишь, как разбаловалась.

Иван приехал домой. Он так хотел поделиться новостью с Катей… Ну вот, ещё и с ней проблемы! Снова испытав колючее чувство ревности, он в душе обиделся и решил ей ничего не рассказывать. Он прошёл в гостиную и обнаружил там свою невесту.

— Привет, — радостно подошла она к нему. — Как дела, любимый?

— Хорошо, — отрезал Иван.

— Стой! Я вижу, что что-то не так. Что случилось?

— Ничего… Я просто устал, — добавил Иван. Он лёг на кровать и примерно через пару часов заснул.

На следующий день Иван и Володя не виделись. Оба не могли снова посмотреть друг на друга. Зато Дима отправил на тилис Ивана сообщение с адресом и временем встречи Кати и Кости:

«Шестого июля, в 6 часов вечера, они увидятся в кафе возле парка, со стороны здания Кроны. Не советую встревать, причину их встречи я не знаю».

Ивану так хотелось поделиться своими размышлениями с Вовой, но он тут же вспомнил про вчерашнее и передумал.

В этот же день, 4 июля, Володя поехал к Оксане…

— Ты никакого мне внимания не уделяешь! Где ты был ночью?

— Сначала у твоего отца, затем в гостинице. Извини, скоро всё изменится.

— Зачем ты поехал в гостиницу?

— Не надо меня ревновать, я не заслужил. Я хотел побыть один.

— Один? Зачем?

— Скоро ты всё узнаешь.

Володя улёгся на кровать и уснул почти сразу.

Наступило пятое июля. И отец, и сын начали день по-разному. Володя встал поздно, часов в 11, вчерашняя бодрость, которая была у него в разговорах с Оксаной, за ночь улетучилась. Как это когда-то до забвения делал Иван, Вова встал и, не одеваясь, сел за стол. Он начал думать. Думал о своей судьбе, о первом отце, о новом отце и о друге, причём как о двух разных людях. В комнату вошла Оксана.

— Мне надо на работу.

— Зачем? — со спокойным удивлением спросил он. — У тебя же есть я, твой отец…

— Ты не понимаешь…

— Понимаю, — оборвал её Вова. — Дело не в средствах.

— Я месяц не была на работе, — вздохнула она и села на кровать.

— А что так? Отпуск?

— Да нет. Думала тоже… Что деньги есть, зачем работать? Нет, я не уволилась, там до сих пор кадры нужны.

— Ты ведь работала в Институте Магических Исследований (ИМИ)?

— Да. И Катя туда раньше хотела, но не её это. Знаешь, порой, когда мы работаем даже на самой любимой работе, но это превращается в рутину и в заработок, работа начинает тяготить. Просто нужен перерыв.

— Не правда, работа всегда тяготит, — затем он вдруг остановился и посмотрел на неё. — А знаешь, Оксан, это ведь наш первый нормальный разговор.

— Может быть, — она встала, поцеловала его и ушла, сказав, что любит.

Володя по-доброму улыбнулся. Для приличия он решил одеться. И вот, когда он натягивал штаны, из тилиса раздался сигнал о госте…

Иван же сегодня в отличие от Володи проснулся часов в 8. Не то, чтобы он рано заснул или был обязан рано встать, ведь обычно он поспать любил (не настолько, правда, как Катя) и просыпался позже всех, но всё же были иногда дни, по которым он ни с того ни с сего просыпался рано и чувствовал, что более-менее выспался. Например, такой день был в марте позапрошлого года, когда Ивану предстояло ехать на встречу к Даше в другой штаб гвардии, уже в качестве гостя, чтобы узнать точно, любит она его или нет.

Он быстро встал, тихо, чтобы Катя не заметила, оделся и уже хотел уйти, как на улице что-то прогрохотало. Иван перепугался, что она проснётся, чего он очень не хотел. Но она лежала как убитая, хотя Иван от грохота чуть не оглох. Это понравилось ему… Но «Стоп! — подумал он. — Не надо о ней думать. Вскоре придёт время, и мне надо будет и о ней забыть». Иван натянул ветровку и вышел из квартиры.

Полтора часа он гулял по парку в размышлениях. Светило солнце, приятно обдувал мягкий летний ветерок, наполненный утренней прохладой. Иван думал о многом: о Кате, о Володе…

Почему его старый друг не может запретить дочери выходить за подлеца? Хотя имеет ли он, Иван, право об этом судить? Может ли он судить Катю и её любовь? Может ли он судить её отца?

А Вова? Как так вышло? «Хотя стой, — резко остановил себя Иван, начав думать обратным образом. — Капля фатализма здесь требуется. Он мой сын. А как иначе? Всё сложилось, как и должно было. А кем он ещё может быть для меня? Боже! Светка упрятала от меня сына и… Умерла! Вот если бы я узнал про него два года назад, до пятнадцатого апреля… Но я узнал его на следующий день…» И с этими мыслями он пошёл к Вове.

Как мы знаем, раздался звонок. Вова всё же успел одеться, но, подойдя к картинке тилиса, присел. Там, как всем уже ясно, стоял Иван. Володя открыл дверь.

— Пройдёшь? — спросил он.

Иван кивнул и шагнул в коридор. Володя закрыл за ним дверь. Теперь Ивану всё в округе казалось не таким. Володя больше отдалился, а пространство, воздух вокруг него как бы спрашивали, ждали каких-либо действий.

— Ты в порядке? — спросил он Вову.

— Как сказать. Не каждый день такое узнаёшь; а оно и к лучшему.

— Я тоже так думаю.

— Садись, — Володя пригласил его за стол и сам расположился рядом.