Помниться я задавал этот вопрос год назад, тогда ловкача разрубили на две ровные половинки… Укол! Ещё один… Защищайся тварь! Ты будто спишь! Знаешь, сколько на тебя поставили?! Дерись! Ещё укол! Господи, мне уже самому больно! Три укола! Шесть уколов!.. Один… Два… Три… Арик из Ривердола не поднялся… Победитель боя — Эдвард Фон Грейс. Господа, что поставили на барона, подойдите и заберите ваши выигрыши. Кажется, мы разорены…

Из клуба Эдвард вышел в сопровождении презрительных взглядов и выписки на крупную сумму, который подписали сопровождавшие Арика поверенные.

— Эй! Честной народ подходи! Сегодня у вас есть шанс увидеть неописуемой редкости зрелище! Казнь чародея, подходите! Чего это вы мистер нос воротите? Когда вы ещё такое увидите! Подходите люди добрые…

На рынке было не продохнуть. Нет, не подумайте, рынок — это такое место, где всегда людно, но сегодня было ещё больше людей, чем обычно. Толпа слилась в единое целое, грязно-серые балахоны бедняков, пёстрые камзолы купцов и стальные мундиры стражников — всё смешалось в этой дикой рыночной «кастрюле». Эдвард медленно пробирался сквозь толпу прямо к глашатаю, тот стоял на горе взгромождённых друг на друга бочек.

— Эй! Мальчик, скажи, где будет проходить казнь? — Прокричал Эдвард, подобравшись достаточно близко.

— Вы словно с неба рухнули, там же где и каждая воскресная казнь. Идите направо от меня и не промахнётесь. Подходите люди добрые…

Мальчонка-глашатай продолжил добросовестно выполнять свою работу, не обращая внимания на новые вопросы Эдварда. Отчаявшись узнать детали, барон направился в указанном ему направлении. Не прошло и пары минут, как его чуть не сбила ополоумевшая женщина, а он ведь толком от рыночной площади то не отошёл! Из-за поворота выбегало всё больше и больше людей, в их глазах поселился первобытный страх, стадо бежало прочь, оставалось только узнать кто волк. Эдвард попытался было спросить о происходящем, но никто не хотел остановить свой безумный бег!

— Чародей вырвался из оков! Мы все умрем! Бегите, иначе он высосет ваши глаза и вставит вместо них могильных личинок!

Эдвард спокойно стоял на окраине улицы и обдумывал ситуацию. Всё немного прояснилось, хотя ему хотелось бы знать все детали дела, но это, как всегда, представлялось невыполнимым. Трижды его чуть не затоптали пробегавшие прохожие, но теперь улицы опустели, и можно было спокойно всё обдумать

«Чародей — это интересно, но опасно. Посмотреть или нет… Может только краем глаза?»

Думал Эдвард недолго. Когда ещё представится такой прекрасный шанс увидеть, судя по всему, настоящего чародея. Надо сказать, что нашему герою повезло, что основная масса народа убегала через другую улицу, иначе жизнь просвещённого барона бесславно окончилась бы под ногами паникующих людей. И поверьте, я не вру! Переулок Пьяного Сапожника никогда не оправится от причинённых ему разрушений! Все торговые ларьки снаружи домов, как ветром сдуло! Остались лишь доски да осколки бывших вывесок. Стража пыталась угомонить толпу, но это как обычно оказалось бессмысленным занятием.

Эдвард вышел на площадь Пришествия, путь его сопровождали испуганные взгляды горожан, прятавшихся за ставнями. Огромное, ранее полностью забитое людьми пространство пустовало. Можно было спокойно полюбоваться на красивейшие стенные барельефы. Большинство из них повествовало о славном, но позабытом или же переписанном прошлом, поэтому человеку непросвещённому было бы крайне тяжело что-либо понять. Но отнюдь не произведения искусства привлеки внимание Эдварда, а четыре человека посреди площади, они стояли посреди деревянного нагромождения, которое совсем недавно ещё было виселицей.

«Дело дрянь» — подумал Эдвард, увидев чёрно-красные камзолы и высокие цилиндры.

«Это Несущие тишину, не знаю, кто этот чародей, но он кого-то очень сильно разозлил, раз сразу трое из сотни Несущих явились по его душу, а они-то уж точно на мелкие дела не отвлекаются…»

— Борян Аль Баян, вы обвиняетесь в распространении ереси, введении в заблуждение, неподобающем применении чар, поедании детей, превращении людей в комаров и….

— О! О, я знаю! Я танцевал голый на перилах балкона в полную луну! Ну что, я победил?! Где мой приз? Покажите приз! — Толстенький смуглый мужчина в тюрбане радостно захлопал в ладоши.

— Что… Что ты несёшь богохульник!

— А разве мы не играем в игру «Кто скажет самую лучшую глупость»? Нет?

— Да как ты смеешь так разговаривать с верными слугами Индерварда! Мы пришли покарать тебя за грехи! — Несущий тишину уже не говорил, а орал. Глаза его налились кровью, а вены вспучились и вылезли наружу.

— Так.

— Что так?

— Как.

— Что ты несёшь?! Я сейчас перережу твою жирную глотку!

— Вы спросили, как я с вами разговариваю, я ответил «так», то есть разговариваю ровно так, как вы слышите! Какие у вас ко мне претензии господа? Может, я сейчас сбегаю за чаем, и мы выпьем его с парой печенек и всё забудем? У вас неважный вид, лица бледные, мешки под глазами, школу вы вроде закончили давно. Так что насчёт чая?

— Ты…. Ты…

— Спокойно брат Верелий, я разберусь. — В разговор включился второй церковник, его одежда имела более яркий цвет, так что можно было сделать вывод, что и ранг он имел повыше.

— Как вы Борян, смеете предлагать нам богомерзкий чай и печенье? Сладости — это зло, еда не должна доставлять удовольствие. Только служение Индерварду наполняет блаженством сердца праведных людей. Падшие ищут удовлетворения в сладостях и страстях любовных сношений. Но это всё земное, вы еретик Борян, таких как вы, мы отправляем на костёр, а не на виселицу. ВЫ посмели бежать и напугать народ, ВЫ проникли в священное хранилище церкви и посмели похитить священную реликвию, которую нам в дар преподнёс кардинал Данте, так что поднимите руки и сдайтесь, раз уверяли нас раньше, в своих благих намерениях.

— А таких как вы, на моей родине отправляют к врачу. Но я же вас не оскорбляю? Хотя, верно, больных и нельзя оскорблять. Это вы, товарищи, уберите оружие. Ничего удивительного, что я хочу жить. Ваш кардинал реликвию первый умыкнул.

— Ваша родина скоро будет завоевана нашим святым воинством, вы неверные, постигнете счастье служения очень скоро, ведь ваши стены почти пали.

Борян Аль Баян залился раскатистым и чистосердечным смехом.

— Вы? Завоюете мою родину? Прекрасный Аурелион? Какая отличная шутка, вы же даже дальше стены не заходили! Вы о нас ничего не знаете!

Чародей вытер слёзы смеха.

— Не хочу вас расстраивать, но до завоевания вам ещё ой как далеко, у нас и армии то нет, а вы всё под стеной топчитесь… Сейчас помру со смеху!

— Всё! Довольно болтовни! Обвинения прочитаны, и пора исполнить приговор!

— Сэр, а как же суд… Это единственный чародей, которого удалось хоть ненадолго поймать! Нужно его как следует расспросить! — Нерешительно промямлил второй.

— К лешему суд, я его оценил, измерил и признал виновным. В бой! — Яростно возгласил первый. Ему было плевать на второго — только бы кого побить.

В руках Несущих вспыхнули огненные хлысты — их коронное оружие. Чтобы научиться владеть таким нужны годы подготовки и хороший интеллект, ведь только умный человек сможет реализовать тактическое превосходство хлыста. С годами тренировки проблем обычно не было, а вот с мозгами…

Три стремительных удара поразили чародея, точнее должны были поразить. Этот облачённый в зелёный халат, смуглый толстячок оказался крайне шустрым соперником. Перейдя за спины неприятелей, он сделал несколько пассов руками и один из Несущих тишину упал на мостовую. Он не умер, но очень сложно стоять на ногах, когда изо рта пытается вылезти ворона… а потом вторая… а потом третья…

— Чёрная магия! Не устрашись брат мой, в бой!

— Вообще-то меня научил этому один повар в Лизине… Ой… Я думал мы опять болтаем!

Из-за невнимательности Борян пропустил пару лёгких касаний хлыста, но грозило это ему разве что испорченным халатом. Один из Несущих сделал подсечку, и чародей упал. Ему удалось увернуться от рокового удара кинжала, и тот разрезал лишь мостовую, Несущий вывихнул запястье. Агрессор немедля превратился в кролика и ускакал куда подальше. Однако третий враг оказался опытнее остальных. Хлыст обвил руку чародея не давая выполнить мощные приёмы. Из рукава второй руки вылетела стая бабочек, но они решили, как обычно сохранить политический и религиозный нейтралитет. Говорят, бабочки обрекли не одну страну на военный и экономический крах своим равнодушием к делам людей.