Ася растирает руками лицо, сжимает пальцами переносицу, даже по щекам себя слегка хлопает, чтобы в норму прийти. Открываю окно, впуская в комнату свежий воздух.

— Чего улыбаешься? Ты там, часом, кукушкой не тронулась? — сидит, ворчит, плечо потирает. — Полина, ты пугаешь меня. Может, ранний маразм на фоне любовных переживаний?

— Телефон дай! — Протягиваю руку, а моё выражение лица, наверное, наталкивает Асю на мысль, что лучше не спорить.

Лихорадочно листаю список входящих звонков, но там пусто.

— Я почистила, — пищит Ася и жалобно улыбается. — Прости…

От этого "прости" хочется биться головой об стену. Я же не помню номера Брэйна, а свой телефон разбила, ума хватило.

Следующие минут пять перетряхиваем, точно две придурочные, мусор в пакете, выискивая мою симкарту. Паша не мог не звонить мне. Раз нашёл — как, кстати? — номер Аси, то, значит, до меня дозвониться не смог. Логично же?

Когда искомое в моих руках, вставляю пластиковый прямоугольник в Аськин мобильник, включаю и жду, а в ушах шумит кровь.

— Ого, — восклицает Ася, когда открываю СМС, оповещающее о пропущенных звонках, — а он настойчивый.

Сто восемь раз он набирал мой номер. Сто. Восемь. Раз.

— Да уж, дорогая моя, — улыбается Ася, — можешь думать, что хочешь, но я не верю, что он так настойчиво трезвонил для того, чтобы на свою свадьбу тебя пригласить.

— Протрезвела? — усмехаюсь, а у самой руки дрожат, когда на кнопку вызова нажимаю.

Внутри такая буря, что в любой момент затопить может. В последнее время жизнь так стремительно кружит меня в хороводе, заставляет раз за разом делать выбор, принимать решения, взбивая лапками молоко, что впору с ума сойти. Всегда считала себя сильной, уверенной в себе взрослой женщиной, но на поверку оказалась слабой и вздорной. Я ведь даже шанса объясниться не дала, предпочтя голову в песок спрятать.

Гудок, второй, третий, а в ответ — тишина. Потом щелчок, какое-то шипение, приглушённые голоса и сирены. Страх липкой холодной змеёй ползёт по позвоночнику, и я пытаюсь докричаться, но меня будто не слышат. Но вдруг наполненное шумом безвестие прорывает встревоженный голос — слава богу, мужской, — что кажется смутно знакомым.

— Полина? — Киваю, точно собеседник увидеть меня может. — Брэйн на мотоцикле разбился.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Когда услышала по телефону слова Фила, показалось, что мне в грудь выстрелили. Вмиг так больно стало, как будто сердце в огонь бросили. Потом быстро собралась, схватила сумку, бутылку воды и кошелёк. Ася, понявшая всё без слов, молча последовала за мной. Я знала, что она чувствовала свою вину, и мне страшно представить, что бы с ней стало, погибни Паша. Но все разговоры потом, в тот момент главным было попасть в больницу как можно быстрее и поговорить с врачами, обо всём остальном предпочла думать в другой ситуации.

Поймали частника и всё в той же гробовой (какая ирония) тишине добрались до больницы. Я не могла выдавить ни единого слова, потому что боялась разрыдаться. Точно молчание удерживало меня на краю пропасти. Внутри всё болело, а руки дрожали лихорадочно. Пила воду, разглядывала город в окне автомобиля, молчала, сгорая изнутри.

Знала, что должна быть сильной. Ради себя, ради Паши. Насколько серьёзно он ранен понятия не имела, но если дела совсем плохи — я нужна ему.

Неожиданно, уже перед самими дверями клиники внутри взбунтовались отголоски недавней обиды. А что если та девушка тоже здесь? Что если сидит у его кровати, целует, плачет? Что тогда делать? Но отмахнулась от подозрений, как от назойливых насекомых. Буду ориентироваться по ситуации, но должна увидеть его — одного или с девушкой, наплевать.

Одна дверь, маленький душный коридорчик, стены которого обклеены объявлениями с важной информацией, красочными призывами сдавать кровь для страждущих; ещё одна дверь — тяжёлая, с большой пружиной, из-за которой открыть получается не с первого раза. Возможно, всему виной нервная дрожь в руках и слабеющие от волнения ноги.

— Поля, ты бледная… — Ася обнимает меня за плечи и в лицо заглядывает, а сама стены белее. — Я виновата, извини меня.

— Ась, давай не сейчас. — Она кивает, а я оглядываюсь по сторонам, но в длинном коридоре никого нет. — Да где ж все?

— Люди, ау! — вопит Ася. — Есть кто?

Вдруг дверь одного из кабинетов открывается, и выходит молоденькая медсестра в коротком халате. Симпатичная, улыбка на круглом лице, светлые короткие волосы и большие глаза — куколка.

— Вам сегодня мотоциклиста после аварии привезли, — начинает Ася, потому что я готова в подвал провалиться, чтобы не знать страшной правды, которой боюсь больше всего на свете. — Мы проведать пришли.

Хорошо, что Ася — смелая.

— Да, привезли, — кивает девушка и слабо улыбается. Когда она подходит ближе, замечаю, насколько усталый у неё вид, а под глазами залегли тени. — Но к нему пока нельзя. Часы посещения закончились…

— Мы не собираемся шуметь или пляски в его палате устраивать, — заявляет Ася, достаёт из сумки кошелёк и вытягивает пятитысячную купюру. — Вот, возьмите, это вам на нужности и полезности.

Медсестра смотрит на деньги, переводит взгляд на Асю, потом на меня, и отрицательно машет головой:

— Ладно, проходите на второй этаж. Там всё равно его друзья сидят, не выгнать. Устроили переполох, спорить с ними бесполезно оказалось.

Я немного знакома с этими парнями и понимаю, о чём она толкует. С ними и правда, лучше не связываться.

— Он живой? — вырывается из сдавленного паническим спазмом горла.

Медсестра смотрит на меня бесконечную секунду, а мне хочется схватить её за плечи и трясти, трясти…

— Конечно, живой, — улыбается, а у меня с сердца многотонная плита падает. — Крепким парнем оказался.

Готова захлебнуться от накрывшей с головой радости, и я улыбаюсь до боли в лицевых мышцах. Благодарю медсестру, поворачиваюсь и почти бегом несусь к широкой лестнице. Нужно скорее увидеть Брэйна, своими глазами увидеть, что он жив и с ним всё в порядке. Пока лично не удостоверюсь, не успокоюсь.

— Девушки? — окликает медсестра, и мы с Асей поворачиваемся на голос. — А кто из вас Полина?

Вскидываю руку, а девушка улыбается и кивает:

— Я так и думала. Он звал вас, когда в сознание приходил. Даже связать пришлось, чтобы палату не разгромил.

— Ого, — выдыхает Ася и, взяв меня за руку, тащит к лестнице. — Ты слышала? Слышала? Вот это да!

Так под её восклицания и причитания поднимаемся на второй этаж, а у меня уже в глазах мутится от всех событий этих дней. Вот, если вырублюсь прямо здесь от нервного истощения, так мне и нужно.

Снова дверь, на этот раз стеклянная, а за ней вижу знакомые силуэты. Роджер и Арчи сидят на лавочке у единственной двери в боксе. Прохожу внутрь, Ася за мной, а парни вздрагивают, услышав шум.

— О, девушки, — улыбается Роджер и направляется к нам с зажатым в широкой ладони бумажным стаканчиком. Кофейный аромат достигает обоняния, и я понимаю, что мне и самой не мешает выпить чашечку, пока не отрубилась. — Как всегда, красавицы нереальные! Я восхищён до сердечного приступа.

Улыбаюсь, глядя на его, в общем-то, красивое лицо, хоть и обезображеное повязкой. Но к ней привыкаешь почти мгновенно, и остаётся только поражаться, сколько в этом рыжем здоровяке внутреннего света.

— Льстец, — смеётся Ася.

— Вот сейчас обидно было, до слёз, — ухмыляется Роджер.

— Так, рыжий мужчина, нечего комплиментами засыпать, сейчас Брэйн очнётся и бошку тебе отвертит, что к Полине пристаёшь.

Арчи возникает из-за спины Роджера и улыбается, но в зелёных глазах усталость и тревога. Этот взгляд говорит красноречивее любых слов, а вся эта бравада — показная, фальшивая. Из-за этого страх снова всплывает на поверхность, и горячая боль обжигает.

— Как он? — спрашиваю, ни на кого не глядя. Меня волнует белая дверь, за которой, знаю это, лежит Брэйн. Может быть, до сих пор связанный! — Только не врите!