— Игорь так положено. — попыталась осадить его тетка, но он лишь отмахнулся.

— Что ж, родной дядька ко мне, как к чужому? Я ж дома все-таки, а не у князя в хоромах.

Тетка Варвара поджав губы, кивнула. Присутствующие, начали завтракать, мне достались: каша, кисель без меда, слава богу, а то тоже аллерген и краюха хлеба. Я даже решилась забрать у матери ложку и ела кашу сама, с болыиим трудом удерживая ее в руке, но все же сама. Это какое никакое, а достижение. За столом велся неспешный разговор о каких-то неизвестных мне людях, местах и договорах на поставки какой- то пеньки… Я особо не вникала. Закончив есть, ко мне подошла Боянка и взяв на руки, унесла одеваться для похода в город. Пока мы шли на второй этаж, я вспомнила о своем желании, увидеть себя в отражение.

— Бояна, а ты мне обещала зеркало показать. — заискивающе начала я.

— Не ври, не обещала, я сказала: что оно есть, но что понесу тебя туда, я не словом не обмолвилась. — не повелась сестра на мой тон.

— Ну чего тебе жалко, что ли? Я ж одним глазком. — показывая пальчиками щепоть, уговаривала я девочку. — Когда еще такая удача представиться?

— Ну если только мигом… — сомневаясь, протянула она.

Боянка поднялась на второй этаж и прошла не направо как обычно, а налево, дойдя до конца коридора, она остановилась у последней двери и озираясь быстро ее открыла и прошмыгнула вместе со мной внутрь. Комната была примерно такой же что и наша: кровать, только более широкая, сундук, резной стол с лучиной на нем, стул с резной спинкой около стола, пару полок на стенах, на которых стояли украшенные узорами, скорее всего, серебряные сундучки с крышками, ну и зеркало в полный рост, на мудреной, витой подставке. Подойдя к нему поближе, Боянка показала мне, меня.

— Батюшки святы, ну и рожа! И неудивительно, что сестра меня за чумную приняла, расчесала я себя знатно. Сейчас после купания, конечно уже лучше, хотя бы нет особой красноты и не сочатся ранки, а что до этого было, даже представлять не хочу. Ну а, что до внешности, то я оказалась довольно милым, правда излишне толстым ребенком. У меня голубые большие глаза, нос пуговкой очень аккуратный и губки бантиком, хорошенькая такая русоволосая малышка. Правда отражение было немного кривоватым и местами размытым, но учитывая, что это сделал человек, а не машина — это очень даже не плохая работа. Насмотревшись на отражения, мы отправились в свои покои, чтоб одеть меня. Через минуты три, мы собранные причесанные и при параде спускались вниз к родным. Матушка с теткой сидели в светлице и о чем-то разговаривали:

— Да неужто у самого князя? — спросила мама.

— А я что говорю… — самодовольно ответила тетка.

Увидев нас они сразу замолчали, не для детских ушей, значит, разговоры, женщины поднялись и направились вместе с нами на выход.

— Пойдемте девоньки мои. — сказала матушка забирая меня у сестры и приобнимая ее за плечи. Тетка Варвара грустно и тяжело вздохнула, глядя на нас.

Мы вышли на крыльцо, у которого нас ожидала повозка, по-другому ее нельзя назвать: с лавками, стоящими в два ряда, оббитыми какой-то яркой синей тканью, запряженная конем. Спустившись, подошли к нашему транспорту и при помощи батьки и Игоря, который видимо, отправляется на прогулку с нами, взобрались на свои места. Я сидела у матери на коленях, рядом Боянка, впереди на соседней лавке сели: тетка, Игорь и батька, все к нам лицом. На передке повозки сидел Епифан, видимо править будет он. Подъехали четверо мужчин на лошадях: при оружии, с военной выправкой, они очень уверенно окружили наш транспорт с четырех сторон, и мы тронулись в путь. Проезжая по городу, я просто рассматривала окружающее пространство, особого впечатления на меня оно не производило, у нас во многих деревнях так же, где-то даже и дороги похуже, чем здесь. Проехав несколько улиц, мы повернули налево в проулок, откуда слышался громкий шум и оказались на большой площади, которая была уставлена рядами лотков и торгующих, и покупающих, что-то друг у друга людей.

— Вот это толкотня и гвалт! Все кричали одновременно: кто рекламировал товар, кто предлагал, кто описывал свое добро, просто ужас! Наша повозка остановилась и все мы стали, выбираться наружу. Договорившись: кто, куда и с кем идет, разошлись по базару. Игорь, ушел один куда-то в глубь базара, где стоял домашний скот и кони на продажу, за ним пошел один из сопровождающих нас мужчин. Боянка, тетка и матушка со мной на руках, договорились пройти по рядам с травами, а затем пойти к тканям и украшениям, с нами пошли двое мужчин сопровождения и Епифан. А батька со своим сопровождающим отправились в кузнечный ряд, где продавали: всякие инструменты, упряжь, гвозди и прочую хозяйственную утварь. Идя по базару, я удивлялась разнообразию, прямо как будто вновь, стала прежней собой, старушкой, вечно торгующейся на рынке за картошку и помидоры…Товары были всякие, как говорится, на любой вкус и цвет. И молочные продукты, и крупы, а вон там мужчина торгует: сушеными грибами и ягодами, да и медом еще. Меня охватил азарт, захотелось всего и побольше и можно все подряд. Проходя по рядам, заметила интерес продавцов к нашей группе: богато одетые женщины с детьми в сопровождении воинов, наверняка производили платежеспособное впечатление и были желанными покупателями, правда до того момента, как какому-нибудь продавцу не попадалось мое покрытое болячками личико. Они сразу менялись в лицах и отводили взгляд, мне кажется, если б могли собрали вещички и сбежали, лишь бы матушка со мной в руках, не приближалась. Меня это даже стало забавлять, и я по возможности неожиданно оборачивалась к ним, чтоб они не сразу замечали моей физиономии. Вот такая вредная, маленькая старушка.

Преодолев несколько рядов с продуктами, мы оказались в той части базара, где бабки, женщины и девушки торговали: травами, настойками и кореньями каких-то растений. Подойдя к одной представительного вида старушке, матушка поинтересовалась:

— Цветки череды есть?

— Есть, а как же не быть? Все хорошие, в ту весну собранные… — начала расхваливать свой товар боевая бабулька, залезая в суму и разыскивая там пучок череды. Найдя, она показала его матушке, та, оценив предложенный пучок, осталась довольна, отдала ей кривоватую по краям монетку, поблагодарила и мы пошли в ряды тканей.

И вот тут среди этой красоты и разнообразия: тканей, лент и нитей, мы потеряли Боянку. Она, увидев все это богатство, ломанулась в гущу людей, что мы ничего и сделать не успели. Поплутав вместе пару минут, среди лотков, было принято решение, разделиться и искать ее по отдельности. С нами с матушкой, по левой стороне рядов, пошел один воин, а с теткой Варварой по правой стороне, Епифан и другой воин. Проверив свою половину рядов и не обнаружив пропажу в лице сестрицы, мы отлравились на помощь к тетке, пройдя метров двадцать, на окраине площади у стоящих здесь изб мы заметили: тетку, Боянку, Епифана и воина, что их сопровождали и быстро устремились к ним. Достигнув наших попутчиков, матушка облегченно выдохнула и принялась ругать девочку:

— Бояна, как же можно так убегать? Не дай Боги с тобой, что случилось бы… Дуреха….

В этот момент из ближайшей к нам избы, вывалился спиной вперед, мальчишка лет двенадцати в грязной, изорванной одежде, он упал на землю и даже не пытался подняться, а за ним, погоняя его палкой вышел здоровый, жирный мужик, в дорогой рубахе, синих штанах, сапогах по колено и рыжей торчащей во все стороны бородой.

— Поганец, вот я тебя сейчас отхожу дубиной, чтоб не повадно было… — орал мужик, потрясая палкой, увидев, что у этой сцены есть зрители, мужик быстро ретировался и оставил свою затею, избить парня. Мальчик был очень худым, волосы свалялись в колтун, одежда была явно, не с его плеча. Он сидел на земле и утирая слезы тихо плакал. — Господи, ну как можно такое допустить, ведь у него же где-то должны быть родные. Тетка Варвара остановилась и рассматривала эту безобразную сцену, позади нее стоял Епифан и двое охранников, что нас сопровождали. Рассматривая мальчика и раздумывая над чем-то мне не ведомым, она кивнув головой в его сторону, не к кому не обращаясь велела: