— Стоять на месте! - истерично взвизгнул он. - Константин Родин, вы задержаны до выяснения!.. Вами займётся лично начальник отдела “П”!

Гася злость, я обернулся к Резо.

— Испанский стыд… - хлопнул тот себе ладонью по лицу. Вид у него был извиняющийся.

— Отдел “П”?..

— Отдел Пророчеств и Проклятий…

Лифт невероятно медленно тащился на девятый. За это время можно было взбежать по лестнице из фойе до самого шпиля и даже спуститься обратно. И только сейчас я заметил, что расположение кнопок тут было не совсем привычным. Над каждой цифрой этажа имелись дополнительные пять цифр, назначения которых я не понимал. Словно на одном и том же лифте можно было приехать на разные девятые этажи.

За спиной шумно сопел этот придурок из отдела “П”. Я прямо затылком чувствовал его взгляд, с которым не сравнился бы и взгляд-сверло Виктора. Не знаю почему, но этот тип чуть ли не ненавидел меня, хоть и видел впервые в жизни.

Выражение лица Резо Эристави запомнилось очень хорошо. Сложилось впечатление, что за мной вдруг прибежал местный дурачок, не послушать которого, тем не менее, никто не мог. Из чего я сделал вывод, что либо таковое отношение Резо было конкретно к этому дёрганому типу, либо же к отделу, который он представлял, в целом.

Отдел Проклятий и Пророчеств… Н-да… Я ж ведь почти уже выехал на арбузной корке из этой ситуации с сигнатурой патриарха!.. Почти ушёл из Вотчины ни клят, ни мят! Мог бы сейчас спокойно поехать домой, успел бы как раз к Новому году. А там можно было бы и поиски тех прирождённых с Лениных портретов начать, а теперь…

Я тайком попробовал вынырнуть в обыденность, но ничего не получилось. Воздействовать на реальность не выходило вовсе, как будто я этого и не умел никогда.

Наконец, кабина лифта остановилась, и двери раскрылись. Этот этаж мало чем отличался от отдела юстиции, или какой там отдел я топтал в бессмысленных, как оказалось, поисках Резо. Такой же ковролин. Такая же полузапущенность и пыль. Хрен пойми кто в кабинетах - таблички висели за редким исключением. Разве что цвет стен был не зелёным, как в фойе и отделе юстиции, а тёмно-красным. Вид из окна в коридоре… другой, что ли… И никому до тебя нет дела, кроме какого-то полоумного растрёпы.

— Родин! Сюда! - выкрикнул чудак и резко выбросил руку, указывая куда именно мне следует пройти. Словно бы я был нашкодившим школьником у кабинета директора, а он, взъерошенный, похожий на тасманского дьявола в мятой белой рубахе навыпуск, - обиженным моей выходкой классным руководителем.

Я вошёл в кабинет с мыслью, что ещё немного, и наступит край. Разброд, неоправданная истерия какого-то хрена, словно я ему по гроб жизни задолжал, запустение - всё это очень сильно действовало мне на нервы. Не это я рассчитывал увидеть, ох не это. В питерском представительстве Вотчины творилось… а вот блядство и творилось, как сказал Виктор!

Кабинет оказался царством лиц: две стены были сплошь увешаны всевозможными фотографиями и карандашными портретами. Тут были мужчины и женщины, дети и старики, все разных эпох и разных рас. При этом, объединяло их одно. Отсутствие глаз, как если бы их выжгли сигаретой.

Ещё, кабинет мог похвастаться аж двумя столами со стульями и одним неприкаянным табуретом для редких, судя по слою пыли, посетителей.

— Сядьте! - приказной тон меня порядком раздражал, но сделать я ничего не мог. Поэтому просто сел, не чувствуя ничего кроме злости. Поначалу ещё было некое ощущение лёгкого трепета перед Вотчиной, теперь же и оно окончательно испарилось.

Мы сидели молча минут двадцать, я не выдержал, пододвинул к себе массивную хрустальную пепельницу и закурил. Тип презрительно фыркнул, тоже закурил и рванул на себя пепельницу так, что на стол посыпались окурки.

Он не собирался меня ни о чём спрашивать. Мы сидели и курили, как в той песне. Чего-то или кого-то ждали.

— Как тебя зовут? - без интереса задал вопрос я.

— Говорить будешь с начальником, и то - когда тебя спросят, - вотчинник кивнул на пустой стол и демонстративно по-хозяйски закинул ноги на свой. Он был смешон. Изо всех сил пыжился выглядеть весомым и перебирал с этим делом. Входя в ветхую громадину Вотчины, я даже не думал, что тут могут “работать” такие вот экземпляры. Место ему максимум дома, за игрой в компьютер, и чтоб мама покушать приносила, иногда напоминая, что неплохо бы и на работу устроиться.

Я окинул кабинет внимательным взглядом. На пустующем столе, который принадлежал предположительно начальнику этого отдела, не было имени, зато стояла рамка с фотографией. Лицо белой женщины на ней, одетой современно, показалось смутно знакомым, и я бы возможно вспомнил её, не будь и у неё выжженных глаз. Помимо выделенного положения, отличало эту фотку от остальных ещё и то, что по нижнему краю её перехватывала чёрная траурная лента.

— Кто это? - я решил действовать типу на нервы.

— Жена начальника отдела, - небрежно бросил в ответ тот и потянулся, не скидывая со стола ног, потушить сигарету.

Крякающий вопль сирены застал врасплох нас обоих, от испуга я подпрыгнул на своём табурете и чуть не выронил сигарету. Вотчинник же и вовсе взвизгнул наступившей на мышь девчонкой и свалился со стула вместе с пепельницей и частью бумаг, нелепо размахивая руками. Но сирена была недолгой. Крякнула ещё раз или два, не больше.

В коридоре послышался топот и голоса, из обрывков которых становилось ясно, что под угрозой какой-то Стругов заповедник, и что на него совершается непонятный рейд. Ловчие бегали по этажу чуть ли не в панике, а мой конвоир, отряхнувшись, плюхнулся обратно в кресло с видом, что ему какие-то там рейды до одного места. По его взгляду можно было понять, что даже если где-то поблизости сдетонирует ядерная бомба, нам не выйти из этого кабинета без одобрения начальника отдела “П”.

Возможно, так бы и было, не войди вдруг она.

— Двадцать две сигнатуры Лиги и семнадцать сигнатур Сераля! Общий сбор! - кричал кто-то в коридоре, а в дверном проёме спокойно, будто это её не касается никаким боком, стояла Натали.

Увидев второго глашатого рода Ладо, мы поднялись оба.

— Ты, - она указала чёрным крашеным ногтем в тасманского дьявола, - бегом со всеми. Стругов заповедник слишком важен.

— Но…

— Бегом, - ей не нужно было повышать голос, достаточно просто повторить, чтобы всклокоченный тип, белый лицом, выскользнул из кабинета.

Натали выглядела так, словно с момента нашей встречи прошло не пару недель, а десяток лет. На молодое лицо будто наложили ещё несколько слоёв несмываемого старящего грима. Она окинула взглядом портреты и фотографии людей с выжженными глазами, вздохнула вроде как с облегчением и произнесла:

— Ну вот ты и здесь. Надеяться, что этого не случится, было ребячеством с моей стороны, но ведь мы все иногда совершаем глупые поступки, верно?..

Она захлопнула дверь, и звуки из коридора обрубило. Я не знал, чего от неё ждать и как себя вести, поэтому молчал. Натали прошла и села на край стола, аккуратно отодвинув фотографию с траурной лентой.

— При всех очевидных составляющих, я сомневалась, что ты Проводник. Не верила. Ждала, когда ты проявишь себя наверняка, ведь тот фокус с обращением вспять преобразований пустоты… знаешь, такое уже было в роду Велес. Даже усиления ритуалов собственным вниманием было недостаточно, чтобы я перешла к активным действиям. Я ждала. Ошибаться нельзя. И вот, ты себя проявил. Прогулялся по воронке мироздания, как по парку Горького весенним деньком. Как оно, не скажешь?

— Больно.

— Ну… другого я и не ожидала. Жить вообще больно. Боль - лучший сигнал твоему мозгу, что ты ещё дышишь. А иногда и зачем ты дышишь. Порой лучше бы её не было, конечно… но кто нас спрашивает, да, Константин?

Я перехватил её взгляд, направленный на фото в рамке. И до меня дошло. И кто был на нём запечатлён, и из-за чего так резво выскочил из кабинета тасманский дьявол.