Перед глазами, как нарочно, встало красивое лицо матери, ледяной взгляд. В душе девочки закипел гнев. Мика не понимала, каким чудовищем нужно быть, чтобы бросить собственного ребёнка ради нового замужества. Как можно любить чужого сына больше родной дочери?!
— Деревья Лесовии раскинули кроны! Раскинули кроны, раскинули кроны!
Мика подскочила. Песня Николаса из соседней комнаты застала врасплох. Девочка не слышала, как он вернулся. Но сильнее пения о магической стране удивил стук в дверь. Обычно отец открывал её без разрешения. Или шептал «тук-тук».
— Не заперто! — крикнула Мика.
Дверь со скрипом приоткрылась, и в проеме показалась растрёпанная отцовская голова. Он переминался с ноги на ногу, не решаясь войти.
— Присаживайся, — предложила девочка, похлопав ладонью по старым половицам с облупившейся краской.
Ник подумал с полминуты и, шаркая, прошагал внутрь. Уселся на полу. Но не рядом с Микой, а напротив. Девочка заподозрила, отец сделал это нарочно. Сидя у противоположной стены, он не мог видеть картину знаменитого деда. Наверняка, из-за полотна он и мялся на пороге. Три дамы его нервировали.
— Как дела? — спросила девочка из вежливости.
Она не знала, о чём говорить. Обида после последней «беседы» не прошла. Николас выбрал Вику. Она для отца важнее.
— Гулял, — широко улыбнулся Николас. — Ник любит гулять.
Усталыми чертами лица отца завладела безмятежность, тревоги отступили. Но дочь сегодня мало волновал его покой. Она придумала тему для разговора.
Неприятную тему.
— Как ты познакомился с мамой?
Этот вопрос интересовал давно. Жители Моревии и Лесовии общались не часто. Однажды Мика набралась храбрости и попыталась расспросить леди Деметру, но получила нагоняй. Бабушка посчитала интерес неуместным и дерзким.
Николас глубоко задумался. Лоб из-за ранних морщинок стал похожим на гармошку. Прошлое вспоминалось тяжело. Приходилось продираться через препятствия в собственном разуме.
— Бал! — воскликнул, наконец, Ник, расплываясь в радостной улыбке.
Мика поняла, о чём речь. Грандиозный праздник для знати из Моревии, Лесовии и Простории король Эдуард Четвёртый устраивал раз в три года. Эта традиция не приводила в восторг жителей трёх стран. Но, получив приглашение, они не имели права отказаться.
— Она, как ты, — продолжил Николас путаное повествование.
Девочка догадалась, что отец говорит о внешнем сходстве, и не обрадовалась. Доминика выглядела бесчувственной и надменной. Неужели, Мика такая же?
— У мамы был жених, — поведал Ник и гордо ударил себя в грудь. — Но я победил!
Дочь открыла рот. Вот это новость! Мика не сомневалась, что на руку и сердце единственной наследницы семейства Ларье нашлось бы немало желающих. Но о наличии официального жениха не слышала.
— Интересно, кто он?
Мика спросила сама себя, не ожидая ответа.
— Его звали В-в-в-винклер, — Николас с трудом выговорил фамилию соперника.
— Ого! — воскликнула дочь.
Она не подозревала, что отчим появился на горизонте так давно.
— Он злой, — добавил отец тише.
Мика закивала, задумчиво перебирая пальцами цепочку кулона. Голову пронзила крайне важная, но страшная мысль. Если Николас отбил Доминику у Себастьена Винклера, у того имелась серьезная причина для мести. Неужели, это мерзкий отчим напал на отца с Викторией? Избавился от счастливого соперника и вернул возлюбленную. Винклер сильный маг. Запросто б забросил жертв в Обыкновению!
Вопрос о нападении почти оформился, но…
— Где?! — громко вскричал Николас, показывая пальцем на шею дочери. — От-т-ткуда?
Мика проследила за отцовским взглядом и охнула. Она потеряла бдительность и вытащила из-под рубашки капельку с зачарованной морской водой.
— Откуда? — повторил Ник сурово. Глаза стали беспокойными, затравленными.
— Я не знаю, — соврала Мика. — Кулон был на мне, когда мы попали сюда.
Однако заколдованный разум отца воспротивился.
— Не на тебе! — он ударил ладонью об пол. — Не! На! Тебе!
Мика побледнела, испугавшись бурной реакции. Но на выручку пришла незабытая обида. А с ней и смелость.
— На ком? — спросила девочка гневно. — На ком был кулон?!
Пусть отец отвечает. Признаётся, что у него есть другая дочь. Та, которую он бросил!
Теперь замешкался Николас. Нервно закашлялся. Огляделся, будто по углам прятались шпионы, и трусливо засеменил прочь.
— Стой! — велела Мика.
Но не тут-то было. Отец выскочил в подъезд.
Девочка всплеснула руками. Как с ним разговаривать на важные темы и что-то выспрашивать? Ещё и Вика молчит. Словно сговорились!
Увы, это оказался не последний неприятный разговор. Не успела девочка остыть, вернулась бабушка Анфиса. Заметила бельё в стиральной машине и устроила взбучку.
— Что ты наделала?
Старушка пожаловала в спальню внучки с мокрым платьем в руках. Мика посмотрела на него и задумчиво почесала затылок. Она точно помнила, что утром желтые и красные цветы на коричневой ткани выглядели ярче.
Колдовство, не иначе!
— Кто тебя просил наливать отбеливатель? — бабушка досадливо морщилась.
— От… что? — переспросила самозванка, пятясь. В инструкции сестры значился некий пятновыводитель. Кажется, именно его Мика и добавила вместе с порошком. Или нет?
— В последние дни не девчонка, а сплошное недоразумение, — покачала головой старушка. — Будто подменили.
Бывшая учительница Анфиса Петровна была абсолютно права. Внучку подменили. Но Мике стало горько. Она же старается! Правда старается! Наверное, следовало извиниться. Но этого юная леди делать никогда не умела. Всегда казалось унизительным произнести слово «простите». Даже если виновата.
— На свою зарплату новые футболки купишь взамен испорченных, — изрекла бабушка Анфиса, с тоской взирая на выцветшее платье. — У меня пенсия не резиновая. И отцовской — по инвалидности — на все нужды не хватает. Ты же знаешь, на Николае самом вещи горят. Не напасёшься.
— Хорошо, — пробормотала девочка, глядя в пол.
Как же неприятно быть бедной! Дома Мика никогда не озадачивалась, сколько стоят её платья и остальные вещи. Воспринимала их появление, как нечто само собой разумеющееся.
— Сходи к Серафиме Фёдоровне, — велела бабушка со вздохом.
— Зачем? — брови девочки поползли вверх. Только вчера раздумывала, как устроить встречу с хозяйкой полосатого кота и расспросить о колдунье в мужском костюме.
— У неё яйца кончились, попросила три штуки взаймы. Сама не идёт, говорит, нога разболелась. Симулянтка! А у меня сил нет на шестой этаж подниматься. У них в подъезде опять лифт не работает.
— Я схожу, — с готовностью заверила Мика.
Хотелось сегодня сделать хоть что-то полезное для бабушки Анфисы.
* * *
Серафима Фёдоровна поджидала на пороге, опираясь на палку. Выглядела хуже обычного: седые волосы висели паклей, на подоле старого домашнего платья красовалось жирное пятно. Если старушка и притворялась больной, то актрисой была потрясающей. Заковыляла по квартире убедительно.
— Проходи-проходи, — позвала она девочку в комнату. — Поможешь мне.
Мика приуныла. Помощница из неё выходила криворукая.
Обстановка гостиной была отлично знакома: коричнево-желтые ромбы на стенах, кресло со следами кошачьих когтей. Сколько раз девочка заглядывала сюда из картины прадеда! Новым оказался затхлый запах, вызывающий тошноту. Не помешало бы открыть настежь окно и устроить грандиозное проветривание.
Но Мика не показала, что ей неприятно. Села рядом со старушкой на скрипучий диван.
— Держи, — Серафима Фёдоровна протянула пакет, доверху наполненный толстыми красными нитями. — Никак не соберусь пряжу распутать. А у тебя пальцы покрепче моих. Умеешь клубки сматывать?
Мика кивнула. Она не умела, но видела, как это делали служанки.
— Вот и славно, — обрадовалась старушка и, пока девочка соображала, с какой стороны подступиться к работе, забросала её вопросами. — Как у Анфисы Петровны дела? Не болеет? А отец? Говорят, опять чудит?
