— Мы так ругались в детстве, — с нежностью и весельем рассказывал Доминик. — Но у нас было одно безмолвное правило: родители не знали о наших ссорах. Это смешно, но мы не хотели их расстраивать, зная, как они любят нас и хвалятся, что мы дружны. Но со временем глупые детские ссоры сошли на нет, не оставив и следа, мы действительно стали дружны. Она мой самый лучший друг, а родители не переставали повторять, что мы связаны одной нитью и не должны забывать об этом. Ты бы видела, как она плакала, когда я уезжал в академию. Будто я в другой мир переселялся. Вы подружитесь. Вы даже похожи по характеру.

— Здорово, — с сожалением выдохнула я. — Обо мне только Кит переживает, но даже ему я не могу сказать всей правды. Приходится врать, и от этого противно.

Я почувствовала, как Доминик напрягся, а до меня стало доходить, что моя близкая дружба с Китом может стать камнем преткновения в отношениях. Придется искать решение и этой проблеме. Хотя, возможно, я зря накручивала себя. Дом знал о моем единственном близком друге, который был на Земле.

— Но теперь вокруг тебя столько друзей, что тебе многие бы позавидовали, — погладил парень меня по плечу.

— Я сама себе завидую, — призналась, выводя узоры на его ладони.

— Как это возможно?

— А вот так, — пожала плечами, — это все, — описала рукой круг, — будто не со мной происходит. Мне порой кажется, что я сплю и просто наблюдаю со стороны. Будто не могло мне так повезти. Ребята такие все замечательные. И Адан, и Сориан, а уж Натка — это вообще главная заводила, с которой невозможно заскучать, но при этом она старается обо всех позаботиться. И ты, — подняла голову и взглянула в темные глаза. — Таких, как ты, не бывает. Ты замечательный, и у меня дух захватывает от мысли, что все происходит по-настоящему.

Его улыбка становилась все шире по мере того, как я говорила. Его взгляд гладил мое лицо, остановился на губах и вернулся к глазам.

— Ты такая красивая, Сашка, — просто сказал он. Склонился и коснулся губами моих губ.

Я думала, меня подбросит от нахлынувших эмоций. Подалась вперед, отдаваясь чувствам. Его мягкие теплые губы дарили невероятные ощущения, от которых дрожь пробегала по телу. Хотя, возможно, эта дрожь была вызвана волнением. Думать о причинах не хотелось. Прикрыла глаза и потерялась в ощущениях. Он касался губ, слегка прикусывал их, целовал уголки, щекоча их дыханием, касался кончиком носа моего. Это было так нежно и упоительно, хотелось, чтобы это не заканчивалось. Сердце, казалось, остановилось, как и время. Словно весь мир замер вместе со мной.

— Вот видишь, и ты настоящая, и я настоящий, — отклонившись от меня, сказал Доминик.

Я приоткрыла глаза, закусила губу, которая еще хранила тепло его прикосновений, и улыбнулась.

— И снег, — выдохнула я.

— Что?

— Снег пошел, первый в этом году.

И от этого простого события стало почему-то еще приятнее, словно сама природа вознамерилась сделать этот миг счастья еще волшебнее, чтобы эта картинка навсегда отпечаталась в памяти. День, когда я впервые за много лет чувствовала себя самой счастливой, и это чувство затопило меня с головой, заставляя улыбаться до боли в скулах, но сдержать улыбку не было сил. День, когда в моей жизни случился первый настоящий поцелуй. Были и раньше, но другие, какие-то фальшивые. Не было в них и половины от того, что подарил мне Доминик.

— Ты невероятная, — он вновь поцеловал меня, но мимолетно.

— Волшебный день, — положила голову на его плечо.

— Да, немного таких дней, которые я запомню навсегда.

— А какие еще?

— Разные. Из тех, что прошли на начерталке, самый запоминающийся был, наверное, первый день, — с какой-то детской усмешкой сказал Доминик, — я, как потомственный чертежник, знал, какие порядки действовали в академии, поэтому был готов ко всему. Мне так казалось. Была традиционная демонстрация от старшекурсников, а после мы, первокурсники, пошли на занятие к Лантасу. Я тогда всего пару часов как приехал и успел только ключи от комнаты получить. Никого не знал, только понял, что рядом сидящие были такими же чертежниками первого курса и, выходя со стадиона, увидел, как один из них в сторонке толкается с каким-то парнем, а потом и вовсе получает по лицу, и завязывается драка. Я рванул туда, когда увидел, что к ним какие-то парни направляются. Хотел разнять, но тоже схватил по лицу оттого, что с чертежником дрался, а потом и еще кто-то подбежал, не видел, в общем, вместо того, чтобы разнять, оказался участником драки. Решил сдачу дать, а тут и преподаватели подтянулись, вместе с Лантасом. Тем чертежником оказался Лекс, и мы еще до начала обучения получили свое первое наказание, а когда Лантас узнал, что я всего лишь хотел разнять дравшихся, то заявил, что раз уж мне так хочется защищать всех, и я не могу сидеть на месте, то быть мне старостой. Так мы с Лексом и подружились. А потом в класс ворвалась Натка, которая принялась доказывать, что мы не виноваты, и она все видела. Лантас тогда лишь головой покачал и усмехнулся, посетовав на то, что наша тройка еще доставит ему проблем. К слову, как это ни печально, но так и получилось. Мы всегда оказываемся в центре событий.

— Лантас, видимо, всех инициативных в старосты назначает. И мне кажется, что та твоя просьба была специальной, чтобы и со мной так получилось? — прищурилась я, заглядывая в честные-честные глаза.

— Нет, я же не мог знать, когда ты сделаешь объявление, — расплылся он в хитрой улыбке и вновь мимолетно поцеловал, — я заранее с ним поговорил и предложил твою кандидатуру.

— Что? Вот ты хитрец, — возмутилась и восхитилась одновременно.

— Это было нужно в первую очередь тебе. Я уже тогда понял, что ты мне небезразлична, но боялся, что ты сбежишь с факультета. А ты показалась мне слишком ответственной, поэтому решил, что ты не сможешь бросить группу, к тому же за всеми заботами будет меньше времени для переживаний о Лексе. Да и я бы помог тебе, и с группой бы подружилась и познакомилась быстро.

— Да вам в политики нужно, господин хороший!

— Ну, ты не ругаешься, я хороший, значит, все правильно сделал.

— Наглец, — покачала головой.

— Я постараюсь больше так не делать, — он обезоруживающе улыбнулся.

— На тебя невозможно обижаться и ругаться, — прищурилась и вкрадчиво заметила, — но рано или поздно это очарование поумерится, и у тебя больше не выйдет мной манипулировать.

— Я даже пытаться не буду, как ты могла подумать? — шутливо возмутился он.

— Обещаешь?

— Хм, а что мне за это будет?

Я даже задохнулась от такой наглости. Видимо, выражение моего лица было настолько красноречивым, что Доминик рассмеялся и прижал меня к своей груди. А я не могла и слова вымолвить.

— А ты не так прост, как кажешься. Шантажист.

— А ты жадина. Могла бы что-нибудь предложить. Да хоть бы поцелуй.

— Поцеловать я тебя и так могу, — пробурчала.

— Ну так чего ты ждешь? — он ослабил объятия и подставил щеку. Со шрамом.

Мне отчего-то стало даже немного грустно. Этот шрам — след того времени, когда этот замечательный парень вынес столько боли. Провела подушечкой пальца по грубому рубцу. Доминик замер. Я, еле касаясь, скользила вверх, потом вниз.

— Все равно ты самый лучший, — робко улыбнулась и поцеловала его. Хотела в щечку, а он резко повернулся, встретив мои губы своими. — Хитрец, — выдохнула я и поцеловала его.

Мы еще долго болтали под крышей маленькой беседки. Смеялись, обнимались и целовались, но когда Доминик спросил о моей жизни, о семье, я поняла, что ничего не знаю о родных. Вернее, как оказалось, мои родители были не теми, кем мне думалось, а подробностей не рассказывали. Доминик, как и всегда, успокоил, сказав, что рано или поздно все встанет на свои места, и родители мне все объяснят. Нет причин расстраиваться.

Вокруг кружился снег, вскоре зажглись фонари, подсвечивая это снежное представление мягким светом, и было фантастически здорово. И ни капельки не холодно, особенно рядом с Домиником.