– Может быть, вовсе не он хозяин этой стройки, – предположила я.

– Погляди на эту зеленую дверь! У кого еще есть время и деньги, чтобы так бездарно их потратить? Сама ведь знаешь, что я права.

Любую необъяснимую ситуацию люди тотчас же связывали с Ханом Сахибом. Он был мистической фигурой. Всю жизнь я про него слышала, но ни разу не видела. Когда я была младше, он казался большим и страшным, как герой фильма ужасов.

– Права! Он ведь выдыхает пламя, когда разговаривает, верно? – Я снова закатила глаза.

– Разве не он сорвал все плоды гуавы с бабушкиного дерева? – подмигнула Сима.

– Я слышала, что именно из-за него у нас несколько месяцев не было дождя, – продолжила я.

– Я не придумываю слухи, – фыркнула Хафса, – а только вам их пересказываю.

– Мы все равно скоро узнаем, что это за здание. – Я взяла Симу под руку. – Но пока давайте надеяться, что это больница.

Первым на нашем пути, сразу за почтой, был дом Хафсы. Затем мой. Я увидела его издалека. Такой же серый, как остальные, но вокруг забора пышно цвели розы, которые мама посадила, когда я родилась. С тех пор они зацветали каждую весну, как раз в это время, поэтому весна была моим любимым временем года.

Мимо нас проехал мой друг Омар. Он был в школьной форме – голубой с хаки. И трижды позвонил в велосипедный звонок. Это был наш условный сигнал, означавший, что надо встретиться у ручья. Именно туда он и направлялся.

– О нет. – Я заглянула в рюкзак. – Я забыла в классе свой листок с контрольной.

– Опять? – нахмурилась Хафса.

– Скажи маме, что я недолго, ладно? – попросила я Симу.

Сима колебалась. Папа скоро придет домой, но она знала, что Омар не стал бы без веской причины звонить целых три раза.

– Хорошо, – ответила сестра, – но все же поторопись.

Омар ждал меня на берегу узкого ручейка, протекавшего через всю нашу деревню. Это было традиционным местом наших встреч – небольшой лесок около полей моего отца с высокими зелеными стеблями сахарного тростника, переходящими в апельсиновые рощи, которые тянулись до самого горизонта.

Мы встречались довольно далеко от центра полей, где наши рабочие проводили бо́льшую часть времени, удобряя землю, ухаживая за стеблями и подрезая их. Но даже если они вышли бы к опушке, густые ветвистые кроны деревьев не позволили бы нас заметить.

– Принес! – торжественно сообщил Омар, когда я присела рядом с ним на поваленное через ручей дерево.

Он протянул мне книгу в оранжевом переплете. Я пробежалась пальцами по рельефным буквам. Полное собрание сочинений Хафиза. У нас в классе имелась небольшая библиотека, но ни для кого не было секретом, что у мальчиков она была намного больше.

– Ну, и как тебе? – спросила я друга. – Какое из стихотворений больше всего понравилось?

– Какое? – нахмурился Омар.

– Омар! – воскликнула я. – Неужели ты не прочитал ни одного?

– Я принес тебе то, что ты просила, но это не значит, что я сам буду это читать.

– Нет, значит. – Я шутливо пихнула Омара локтем в бок. – Мне же нужно с кем-то обсудить прочитанное.

– Ладно. – Он поднял руки в знак капитуляции. – Так и быть, прочитаю после тебя. Цени, какой я хороший друг.

Темные волосы Омара под ярким солнцем казались почти коричневыми. Я смотрела на него и снова подумала, как же несправедливо, что Бог дал мне друга, который так хорошо понимает меня, но создал этого друга мальчиком!

– Амаль, я знаю, что вы дружите, но ты уже больше не маленькая девочка, – сказала мне мама несколько месяцев назад, когда мне исполнилось двенадцать. – Ты уже не можешь проводить с ним столько времени.

– Но он же мне как брат, – пыталась возразить я. – Как же я могу с ним не видеться?

– Ну, вы будете сталкиваться на улице, нельзя же полностью избежать случайной беседы… Но ходить вместе в школу, болтать так свободно и так долго, как прежде… Понимаешь, люди начнут распускать слухи, если уже не начали.

Мы с Омаром родились с разницей в несколько дней. Он жил со своей матерью, нашей служанкой Парвин, в сарае у нас за домом. Они переехали туда, когда умер отец Омара. Я не могла представить своей жизни без Омара. Он был частью моего мира. И я не хотела понимать и принимать это новое правило. И Омар не хотел. Так что сейчас мы встретились тайно – поболтать, послушать рассказы друг друга, посмеяться вместе.

– Я сказала госпоже Садие, что не смогу больше оставаться после школы, – сказала я. – Надеюсь, что это лишь до тех пор, пока не родится ребенок. Но папа заявил, что, мол, посмотрим, как все сложится.

– Когда все уляжется, он передумает.

– Надеюсь, что ты прав, – согласилась я.

Твоего отца просто, наверное, разозлило, что Сафа снова открыла соседский курятник. Ты единственная, кто может хоть как-то с ней сладить.

– Нет, ничего подобного! – Я старалась сохранить серьезное выражение лица, но все равно не смогла не улыбнуться. Моя младшая сестра Сафа постоянно была причиной разных происшествий в нашем доме.

– Вот видишь, я угадал. Точно, открыла курятник. Наверное, твой бедный отец все утро отлавливал разбежавшихся куриц и извинялся перед соседями.

– А ты прекрати эти ваши вечные препирательства с Сафой, – возмутилась я.

– Ха! – усмехнулся Омар. – Я собираюсь стать адвокатом. А Сафе точно понадобится адвокат, да и не один, а сразу несколько. С ее-то талантом влезать в неприятности!

– Ей всего три года! – Я его шутливо стукнула.

Неожиданно стало как-то легче на душе. Он был прав. Все наладится. Кроме того, мой отец обычно уступал нам, если мы его сильно упрашивали.

– Кстати о школе! Звонил директор Академии Халиб. Я поступил!

– Омар! – радостно воскликнула я. – Я знала это! Я ведь говорила тебе!

– И они все оплатят! И комнату, и питание! Это полностью изменит мою жизнь, Амаль! Если я буду хорошо учиться, то смогу получить стипендию в колледже. Представляешь? Может быть, однажды я куплю маме дом.

Я обняла друга. Омар ходил в школу напротив моей, но Академия Халиб была одной из лучших школ в округе. Путь в эту школу-интернат был не близок, нужно было проехать несколько городов. Поступить туда – это огромный прорыв для сына служанки. Омар был прав – это могло сильно изменить его жизнь.

– Интересно, какая там библиотека, – задумалась я.

– Слишком ты шустрая, – рассмеялся мальчик. – Давай-ка я сначала нормально обустроюсь там, прежде чем ты начнешь просить меня таскать оттуда книги.

– Ни за что! – ответила я. – Готова поспорить, что у них книг больше, чем у наших двух школ, вместе взятых. Хафса рассказала мне, что в некоторых школах-интернатах есть кафе со всякой вкуснятиной, а в комнатах стоят телевизоры.

– Ну, про это я ничего не знаю… – протянул Омар, – но у них точно есть шахматный клуб и дискуссионная команда, а в общежитии – компьютерная комната, которой можно пользоваться в удобное время. Единственное – мне придется жить в комнате с другим учеником, а может быть, и с двумя.

– А ты уже знаешь, кто это?

– Нет. Я познакомлюсь с ними, когда приеду на день открытых дверей, не раньше. Хотя, конечно, это так странно – жить с людьми, которых совсем не знаешь…

– Хафса уже заявила, что, когда мы с ней поступим в колледж, она будет моей соседкой по комнате.

– Ну, с такой соседкой, как Хафса, ты будешь в курсе всех новостей – обо всем и обо всех в кампусе.

– Это точно, – рассмеялась я.

От беседы нас отвлек стеклянный звон браслетов. Это была Сима. Она прибежала за нами, босая и запыхавшаяся.

– Быстрее, – воскликнула она, – роды начались!

Пять минут, которые я мчалась к дому через поле, показались мне вечностью. Мы петляли среди стеблей сахарного тростника, срезая путь в хорошо знакомом нам лабиринте. Под ногами хрустели ветки и опавшие листья. Мы выбежали на вырубку, которая вела к дому.

Распахнув входную дверь, я промчалась через гостиную прямо в родительскую спальню. Мама лежала в кровати, укрытая тонкой простыней. Рахила Биби, повитуха, прикладывала ей ко лбу влажное полотенце. Мамины глаза были закрыты. Она стиснула зубы.