— Иди чисти зубы немедленно! — командует он. — И почисти их тщательно. Обещай мне! И прополощи жидкостью для полоскания рта. И зубную нить не забудь. И язык тоже почисти. И съешь еще что-нибудь. Что-нибудь с другим вкусом.
— С другим, чем у спермы?
— Именно! — подтверждает Дин, снова толкая Каса в сторону ванной. — Ну пожалуйста! У меня есть жвачка… — Он оглядывается вокруг. — Ах, черт, она в соседнем номере. Я сбегаю принесу…
— Дин, да все в порядке. У меня есть жидкость для полоскания рта с выраженным мятным вкусом. Я уверен, что проблем не будет. Все, что я ем перед сном, обычно не создает проблем. Сон, похоже, является психологическим барьером: если я посплю до того, как начнется тошнота, все будет нормально.
— Хорошо, тогда мы сейчас же уложим тебя спать!
Кас улыбается самодовольной улыбкой и удаляется в ванную.
Дин падает обратно на кровать, натягивает на себя одеяло и глядит в потолок.
«Я и не понимал, как сильно этого хотел», — думает он. Конечно, в определенной мере он отдавал себе отчет в том, что у него была подобная фантазия. Но реальность оказалась в тысячу раз лучше. И, как выяснилось, зависимость сформировалась немедленно, потому что теперь все, чего хочет Дин, — это еще, всю ночь, каждую ночь, рядом с Касом. «И я очень, очень хочу ответить ему взаимностью», — понимает он.
Кас возвращается в постель, забирается под одеяло рядом с Дином и гасит свет.
— Я тоже хочу доставить тебе удовольствие, — говорит Дин, уже кладя руку Касу на живот и продвигаясь ниже. — Мы можем сделать все быстро, всего десять минут…
Но Кас снова ловит его руку на полпути.
— Я бы очень этого хотел, — шепчет Кастиэль, обнимая руку Дина ладонями и бережно возвращая ее ему на пояс. — Но… я… — он колеблется. — У меня есть определенные болезненные места. Хирургические шрамы и другие проблемы. Они еще не до конца зажили, мне нужно быть осторожным. И, как ты верно заметил, мне и правда следует выспаться. Ведь завтра мне поспать не удастся. Я только хотел сделать это для тебя, пока еще могу. Дольше я ждать не рискнул… Надеюсь, ты понимаешь.
Смысл его слов разом обрушивается на Дина: Кас намеренно выбрал потратить последние минуты своего последнего хорошего вечера, чтобы доставить удовольствие Дину. У Каса рак, завтра у него химиотерапия, Кас думает, что не проживет достаточно долго, чтобы зажили его крылья, он думает, что его время ограничено… и он хочет, чтобы Дину было хорошо.
Дин поворачивается к нему в темноте и обнимает его обеими руками, целуя в щеку, и в нос, и в лоб, и в макушку поверх шапки. (Конечно, Дин хочет поцеловать его и в рот, но потом чует аромат жидкости для полоскания рта и в последнюю секунду вспоминает про вкусовое отвращение. Лучше не рисковать.) Кастиэль не реагирует на поцелуи привычным образом — у него нет инстинкта целовать в ответ. Но его руки немедленно взлетают к шее Дина, и пальцы начинают гладить его по волосам.
«Знак привязанности», — вспоминает Дин. Он переносит одну руку на шею Каса, а другой проводит по его плечам (там, где, как подозревает Дин, сложены в своем невидимом измерении его крылья). У Каса вырывается трепетный вздох, и он прижимается к Дину всем телом, с головы до ног, пока Дин гладит его шею снова и снова.
Постепенно Кас расслабляется, его дыхание выравнивается и замедляется. Он засыпает, но даже после этого Дин продолжает поглаживать его по шее сзади, перебирая несуществующие перья и лаская его невидимые изувеченные крылья.
========== Глава 24. Не найдется ли у тебя времени в пятницу? ==========
Дин просыпается очень рано в блаженно расслабленном состоянии.
Сначала в утренней полудреме он осознает только ощущение окружающего его безмятежного тепла. Тепло даже исходит от трех или четырех разных источников: он чувствует стабильное успокаивающее тепло у себя за спиной, уютно-увесистую полосу теплого давления на ребрах и периодические легкие дуновения теплого воздуха на шее сзади.
И вместе со всем этим присутствует почти неуловимое ощущение какого-то всеобъемлющего тепла — словно слабое сияние, окутывающее туловище Дина как плащ.
Он открывает глаза; моргая, осматривается в полутьме и понимает, что он в номере отеля. Но второй кровати нет — где Сэм? Секундой позже приходит осознание: ах да, дорогой отель, второй номер — номер Каса. Тепло сзади — это Кастиэль, а уютный вес на боку Дина — это рука Каса: его кисть даже подвернута так, что покоится прямо у Дина на сердце. И слабое дуновение на шее сзади — это дыхание Каса. Его рот почти касается кожи Дина, как если бы он целовал Дина в шею и заснул в процессе.
Да, они опять обнялись во сне… Но на сей раз это Кас лежит сзади Дина. И между ними определенно нет одеяла — как они вообще оказались в таком положении?
В этот момент возвращается ослепительное воспоминание о прошлой ночи — настолько яркое и невероятное, что у Дина перехватывает дыхание. Поначалу ему даже кажется, что это должен был быть сон. Ведь, несомненно, этого не могло произойти на самом деле? Он накрывает ладонью руку Каса и пытается восстановить цепь событий: несомненно, все это какая-то фантазия, которая разыгралась во сне? Но Дин определенно лежит под одеялом, а не поверх него. Не только это, но он еще и совершенно голый, что намекает на реальность произошедшего (хотя Кас, напротив, похоже, одет в свою ночную одежду). Дин даже ощущает ногой толстый комок ткани под одеялом и почти уверен, что это его скомканные штаны. И он отчетливо помнит момент, когда он их с себя скинул.
Все это было. Все случились на самом деле.
И приятнее всего — знание, что все случилось благодаря Касу.
Это Кастиэль взял на себя инициативу на каждом этапе. Дин вообще был до смешного парализован во время всей начальной стадии: слишком переживая о том, как бы не испортить отношения с Касом, он боялся даже подумать о том, чтобы сделать первый шаг. (Вспоминая это, Дин невольно морщится: это определенно самое робкое и неуклюжее начало отношений в его жизни, даже учитывая, что в новых отношениях поначалу всегда присутствует некоторая неловкость.) Ставки казались ужасающе высоки, риски непомерны. «Слава богу, хоть один из нас не трус», — думает он. Все произошло благодаря Касу. Кас сознательно сделал первый шаг, а значит и Кас тоже этого хотел — не только Дин.
«Кас тоже этого хочет, Кас тоже этого хочет…» — думает Дин. Он испытывает почти эйфорию, лежа в темноте, прижимая руку Каса к груди и пытаясь свыкнуться с этой мыслью.
Чувство такое, будто окно, закрытое ставнями, вдруг широко распахнулось, и внутрь льется солнечный свет. И теперь что-то распускается — какая-то почка, давно мерзлая и скукожившаяся, но ожидавшая своего часа все эти годы. Дин практически ощущает, как новый побег крепнет и разрастается в нем, и его переполняет чувство облегчения и правильности происходящего.
Постепенно, пока он лежит рядом с Касом, к нему приходит понимание, что больше нет нужды сопротивляться себе.
Теперь ничего уже не скрыть. Ни от Каса, ни от себя. Теперь вообще не осталось сомнений. Зеленый свет дан, стартовый пистолет выстрелил, ограничений больше нет. И Дин осознает с абсолютной ясностью, как сильно он все это время жаждал прикосновения Кастиэля. Это настолько очевидно, что почти смешно вспоминать, как он изнывал от этого желания и как мучился, пытаясь его скрыть.
Конечно, придется еще сказать Сэму — и это по-прежнему откровенно страшно, — но с этим можно разобраться позже. Сейчас Дину гораздо интереснее подумать о возможностях, открывающихся впереди. Кажется, что первым пунктом в списке должен идти еще секс — гораздо больше секса, — и Дин почти облизывается, оценивая доступное меню. Для начала, конечно, еще минеты — масса минетов. То, что самый первый минет Каса оказался таким потрясающим, несмотря на отсутствие у него опыта, — очень многообещающе, а Дин еще столько всего хочет ему показать! Столько приемов и ухищрений, столько интересных техник и разновидностей ласк, секретов использования языка и рук, столько восхитительных нюансов темпа, выбора момента и ритма… И в следующий раз, конечно, удовольствие будет обоюдным. Дин вообще-то не сильно искушен в техниках минета (опыта на принимающей стороне у него во много раз больше), и его даже удивляет то, с каким нетерпением он этого ждет.
