— Служба есть служба, дорогой мой, и она не должна зависеть от наших личных симпатий и антипатий... — Он пожевал губами и продолжил, решив окончательно объясниться: — Вы даже не представляете, Сергей Александрович, какие связи у графа в Санкт-Петербурге. Могу только намекнуть вам, что только благодаря своим... знакомым и покровителям граф торгует баранами у Сунжи, а не толкает тачку в Сибири. С этим придётся вам смириться, как со всякой неприятной ситуацией, изменить кою не в наших силах...
Рыхлевский между тем продолжал:
— Я дам господину Новицкому отношение...
— Нет, — прервал его вдруг поднявшийся Вельяминов. — С собой господину Новицкому лучше ничего не давать. Не дай бог, конечно, но перетрясут его сумки и, если найдут странные письмена, заподозрят. Я сам собираюсь приехать на Терскую линию и распоряжусь там на месте. Разрешите, Алексей Петрович...
Он обошёл стол Ермолова и стал перед картой. Новицкий слегка отодвинулся. Вельяминов огладил свои светлые, с заметной рыжинкой волосы и медленно повёл вдоль листа обломок трости чёрного дерева, остро заточенный и служивший генералу указкой.
— Этот путь через Кавказский хребет нами в общих чертах изучен. Мадатов провёл здесь отряд летом прошлого года. Попробуйте подняться чуть западней. Где-то в этом районе есть перевалы, через которые и спускаются в Кахетию небольшие партии лезгин. Нам надобно знать, где лучше всего поставить укрепление против набегов. Так, чтобы и не отрывать совершенно от прочих сил и чтобы заткнуть самое узкое место. Так, чтобы обойти его возможности хищникам не было. Сможете это сделать, считайте, Новицкий, что задача ваша отчасти выполнена.
Он повернулся к Сергею, и тот почувствовал, как лёгкий холодок, почти озноб, коснулся его кожи где-то у позвоночника. Генерал-майор Вельяминов, всегда вежливый и спокойный, страшил офицеров Кавказского корпуса, да и чиновников местной администрации едва ли не больше шумного и гневливого, но отходчивого Ермолова. Новицкий не считал себя человеком пугливым, но каждый раз, встречая взгляд прозрачно голубых, почти водянистых глаз начальника штаба, напрягался, словно перед конной атакой.
— Признаюсь, — продолжал Алексей Александрович, — я долго не понимал, что вы, господин Новицкий, делаете здесь, в Закавказье. Если бы не командующий, я бы ещё полтора года назад отправил вас назад, в Санкт-Петербург. Не люблю вольных стрелков. Однако сейчас вижу, что и вы, с вашим бородатым оруженосцем, можете принести немалую пользу.
Он снова вернулся к карте.
— От хребта пойдёте, как уж вам будет удобнее. Но дальше вы собираетесь повернуть на запад, к Чечне. Здесь. — Вельяминов обвёл небрежно большой район левее Казикумухского ханства. — Как нам известно, стоят одно-два селения совершенных разбойников. Надобно знать — что за люди, какого племени, как ходят в набеги и на юг, к Алазани, и на север, за Сунжу и Терек. В Грозной я буду по крайней мере до осени. Надеюсь встретить вас там в добром здравии. Задача вам в общих чертах понятна?
Новицкий кивнул, коротко, сильно и едва удержался, чтобы не сдвинуть каблуки коротких сапог. Рыхлевский подмигнул ему, усмехнувшись едва заметно. Правитель канцелярии знал, что отставной гусар подчиняется ему довольно условно, но нисколько этим обстоятельством не стеснялся и общался с Новицким почти как с равным.
— Говорят, — зарокотал Ермолов, — что мерзавцев этих водит в набеги Абдул-бек. Тот самый белад, что натворил дел у Грозной и за Тереком два года назад.
— Но Мадатов, — осмелился вставить Новицкий, заметил, как поморщился Вельяминов, и тут же поправился:— Генерал-майор Мадатов выгнал его из аула.
— Да, выгнал! — рявкнул командующий. — А теперь этот разбойник чуть не выжил самого Мадатова из его дома.
Новицкий растерянно обвёл глазами двух генералов.
— Ваше превосходительство, Алексей Петрович, я ничего об этом не слышал. Вы же знаете, я уезжал на Черноморское побережье.
— Знаю. Да ведь и Мадатов в этот месяц тоже отъехал. В Шемаху и дальше на Каспий. Мерзавцы же улучили момент и подступили к имению. Охрана там осталась большая, так что разбойники убрались, разве что чуть пограбив. Да княгиня от такого безобразия родила преждевременно. Была, говорят, уже на девятом месяце. Ребёнок умер, и сама она едва не погибла.
— Вы же служили с Мадатовым? — спросил из угла Рыхлевский.
— Так точно! Служил, — серым, потерянным голосом ответил Новицкий. — В Преображенском гвардейском, потом в Александрийском гусарском.
О родстве с Софьей Александровной, тем более о своих чувствах к ней он добавлять не стал.
— Хорошо. Проведаете заодно сослуживца, — заключил твёрдо Вельяминов, упорно и быстро возвращая собеседников к делу. — Вам же нужно бороду отрастить да остаться притом незамеченным. Думаю, что лучшего места, чем в Карабахе у князя, вам не найти. А мы пока слушок пустим, что командированы вы срочно во Владикавказ. Местные жители любопытны. Всё-то им надобно знать.
Новицкий кивнул. Он стоял поникший, ошеломлённый страшным известием. Спрашивать больше не стал, понимая, что самое большее через неделю он узнает о происшедшем доподлинно.
— Скажем, что ты испанца поехал сопровождать, — забасил снова Ермолов.
— Разве дон Хуан уезжает? — Новицкий нашёл в себе силы ещё удивиться неожиданному известию. — Он говорил, что очень доволен службой.
Ермолов вскочил и заполнил своей грузной фигурой полкабинета.
— Он доволен, я доволен, Шабельский доволен...
Генерал-майор Шабельский командовал Нижегородским драгунским полком, вспомнил Сергей.
— Мадатов ему лучшую характеристику дал после похода. Все довольны. Здесь все довольны. Один Петербург против. Я же реляцию подписал на Ван-Галена — на производство, на орден. Майор первым на стенах Хозрека был! Шутка ли?! Я же хотел как лучше! А мне штабные фитюльки отписывают: отчислить и с фельдъегерем немедленно доставить в столицу. Вот им, а не фельдъегерь...
Командующий показал невидимому отсюда Санкт-Петербургу дерзкий простонародный жест, но никто из собеседников даже не улыбнулся. Кто знал майора, теперь уже бывшего, кто о нём только слышал, но все были расстроены таким поворотом судьбы храброго и умного человека.
— Боевого офицера! Под охраной! Словно уголовного преступника! Не дождётесь!
В гневе Ермолов занёс кулак над столом, но в последнюю секунду удержался и только пристукнул столешницу. Письменные приборы подскочили от неожиданности и снова замерли в положении «смирно».
— Поедет сам, на почтовых[44] Андрей Иванович ему подорожную выпишет, а ты, гусар, передашь. Да и посидите с ним в духане или трактире. Сними у человека камень с души. Да и нашей совести полегчает...
Ван-Галена Новицкий отыскал в номере трактира, который содержал Яков, большой, толстый еврей, выкатывавший навстречу собеседнику красивые глаза угольно-чёрного цвета. Трактир знаменит был во всём Тифлисе, так что хозяина его завсегдатаи называли по первому имени. Жить «у Якова», встречаться «у Якова» считалось хорошим тоном среди русской колонии грузинской столицы и той части местного дворянства, что старательно подражала приезжим.
Испанец был рад визиту знакомого, но спускаться вниз отказался. Объяснил, что третьего дня давал прощальный обед офицерам полка и с тех пор способен пить одну чуть подслащённую воду. Сергей не видел нужды настаивать и объявил, что сам пьёт вино лишь в случае исключительной надобности. Приятели заказали в номер фруктов, кофе, кальяны. Мигом примчавшийся служитель поставил на стол поднос, разместил на полу стеклянные сосуды для курения через воду и удалился, хлопая на сквозняке широченными шароварами.
Новицкий сразу приступил к делу. Он передал сожаления командующего, но дон Хуан коротким взмахом оборвал его тщательно продуманную тираду.
— Никаких извинений, дон Серхио! Ни вы, ни генерал Ермолов, ни даже ваш император в этой истории вовсе не главные. Длинная рука инквизиции дотянулась через всю Европу и до России. Как я понял, испанский посланник сделал российскому двору представление, которое ваше правительство не могло оставить без естественного ответа.
