— Что именно ты хочешь узнать? Кажется, я никогда ничего от тебя не утаивала. Но у меня ты еще ничего не спрашивала.

Эвелина немного сбавила обороты.

— Да, наверное, — и вздохнула, — извини. Я немного взвинчена.

Ну, этого она могла бы не говорить.

Девушка села рядом со мной и сложила руки на коленях.

— Это правда, что Луиза хотела тебя отравить?

Интересно, сколько раз еще я услышу подобный вопрос? Вскоре, я на стенку полезу.

— Да, — коротко отозвалась я.

— Господи! Но почему?

— Думаю, у нее были на то причины. Во-первых, деньги. Ей заплатили целую тысячу. Она сама об этом сказала.

— Какая гадость! — воскликнула Эвелина, подскочив на месте, — за какую-то паршивую тысячу она согласилась на убийство! Отвратительно! Да я бы и за миллион не стала такого делать!

— Но ты ведь и не Луиза.

— Слава Богу, как мне повезло! Погоди, ты сказала, во-первых. Есть и во-вторых?

— Конечно. Она меня терпеть не могла. Думаю, вполне могла бы сделать это и бесплатно.

— Терпеть не могла? За что?

— Вот этого я не знаю. Но это было заметно. Частично из-за Кадо, полагаю. Он не очень ее любил.

— Бедняжка Кадо, — всхлипнула Эвелина, — из-за этой гадкой девицы он умер. Какая дрянь! Я ни сколечко не жалею, что она умерла. Ни капельки! Так ей и надо! Белла! — вдруг ахнула она.

— Что?

— А лестница? Выходит, она столкнула тебя с лестницы?

— Выходит, так.

Эвелина секунду молчала, а потом сказала такое, отчего у меня глаза на лоб полезли. Это вполне мог бы сказать ее брат и я бы не удивилась. Но Эвелина!

— Где ты это слышала?

Она немного покраснела, но взгляда не отвела.

— Огюстен частенько ругается, но я делаю вид, что не слышу. Но на самом деле-то я все слышу, и кое-что остается в памяти.

— Понятно. Но надеюсь, ты не будешь повторять это слишком часто.

— Повторять не буду. Но раз сказала, то жалеть не собираюсь. Это еще слишком мягко по отношению к этой… Мало того, что она втерлась в доверие к Огюстену, мало того, что ходила по дому с таким видом, будто он принадлежит ей, так она еще и с лестницы людей сталкивает! Гадкая, отвратительная особа! Жаль, меня вчера там не было! Ее следовало сперва хорошенько отколотить.

— Боже мой! — ахнула я, — что творится! Какое же я оказываю отрицательное воздействие на окружающих! Еще месяц назад тебе такого и в голову не пришло бы! А сейчас ты собираешься кого-то колотить.

— Ты здесь не при чем, — заявила Эвелина, — она это заслужила.

Нет, все-таки, в этом есть моя вина. Причем, прямая. Раньше этой застенчивой, скромной девушке и в голову не приходило, что отношения можно выяснять с помощью кулаков. А пришла я, посеяла эти вредные мысли в ее голове — и вот, пожалуйста! Никогда не думала, что могу подавать столь вредный пример. Ведь по сути, мне самой следовало брать пример с окружающих Манеры мои, мягко скажем, далеки от совершенства.

— Обещай, что не станешь так ругаться в присутствии своего брата. Он, наверняка, подумает, что это я тебя научила. Мне хватает скандалов и без этого.

— Он так не подумает, — возразила она, — ты никогда так не ругалась.

Ну, слава Богу, успокоила! Можно подумать, это кого-то убедит.

За обедом в столовой стояла напряженная тишина. Все дулись на всех, кроме меня, поскольку я уже пережила это состояние и сейчас мне хотелось только покоя. Я очень надеялась, что они не станут ругаться. Меня это утомляло.

Слуга поставил передо мной очередное блюдо, накрытое крышкой. Не ожидая ничего дурного, я кивнула, молча велев ему положить мне кусочек. Слуга услужливо приподнял крышку… и я застыла с открытым ртом.

Не думайте, что я остолбенела от необыкновенной привлекательности кушанья. Напротив, это зрелище могло вызвать разве что, тошноту. И потом, ничего подобного я вовсе не ожидала увидеть.

На круглом блюде лежала большая упитанная крыса. Она была мертва, об этом свидетельствовали выпученные глаза, полуоткрытая пасть и кусок тонкой веревки, затягивающей шею. Крыса была задушена. Если думаете, что я была в восторге от подобного зрелища, то очень ошибаетесь. Я, конечно, не любила крыс, но не до такой степени, чтобы умиляться их виду за обеденным столом. Только сейчас я сумела оценить в полной мере свои детские шалости. Просто удивительно, что никто до сих пор не удосужился меня выпороть. Да если бы мой собственный ребенок сотворил хоть десятую часть того, что делала я, он бы уже давно не мог сидеть.

Слуга сперва не понял, что ввергло меня в такой ступор. Он удивленно перевел глаза на блюдо, взвизгнул и выронил крышку. Она упала на мою тарелку и расколотила ее вдребезги. Я и не пошевелилась.

— В чем дело? — недовольно осведомился герцог, наверняка недовольный тем, что его вынудили открыть рот.

— Там… там это… о Боже…, - невразумительно пробормотал слуга, тыча пальцем в стол.

При этом он, разумеется, не попал в крысу и никто ничего сперва не понял. Этьен пожал плечами, Эвелина приподняла брови и взглянула на меня. В следующее мгновение она охнула и уронила на пол свою тарелку.

— Белла! — вскричала она, — что с тобой?

От такого крика проснулся бы и мертвый. Я поморгала ресницами и обнаружила, что сижу, зажав зубами палец. Замечательно! Я поспешно убрала руку. Ну, и видок у меня, должно быть! Словно, деточке не дали любимую игрушку.

Герцог не стал повторять свой вопрос. Просто встал и подошел ко мне. Разумеется, он сразу увидел крысу. Теперь остолбеневших стало двое.

— Нет, это просто невыносимо! — Эвелина подскочила следом, — что вы постоянно отмалчиваетесь? Я… ой, мама! — взвизгнула она куда громче, чем слуга.

Тут уже не выдержал Этьен. Он подошел последним и уставился на мой десерт.

Все было бы забавно, если б не было так жутко. Пятеро человек, включая слугу, стояли около стола и безмолвно смотрели на удушенную крысу. В другое время я бы расхохоталась, но сейчас не могла произнести ни слова.

Первым очнулся Этьен. Он как-то полузадушено перевел дух и прошептал:

— Ну, дела.

Следующим был герцог. Он, не теряя даром времени, ухватил ничего не подозревающего слугу за воротник и хорошенько тряхнул:

— Что это такое, а? Зачем ты это принес?

— Я… я… я ничего не знал, клянусь, ваша светлость! — заверещал тот, — откуда мне было знать! Мне дали блюдо и велели отнести. Я…

— Кто велел?

— Как обычно. Мадам Бернье.

— Пойдем, — не выпуская его воротник, герцог поволок его к выходу.

Слуга не сопротивлялся, лишь резво перебирал ногами. Остальные проводили их расширенными глазами. Эвелина вцепилась руками в спинку моего стула.

— Что здесь происходит? Что это?

— Крыса, — отозвался кузен, — дохлая крыса. Вполне безобидное создание. Но вот есть это я не рекомендовал бы.

— Ты еще можешь шутить? — она уставилась на него безумными глазами.

Я засмеялась, отвернувшись в сторону. Да, интересно. Очень интересно. Кто же это сделал? Луиза мертва. Значит, в доме есть кто-то еще. Значит, герцог был прав.

Эвелина и Этьен перестали пререкаться и повернулись ко мне. Никто из них не ожидал такой реакции с моей стороны. Никто не видел в происшедшем ничего смешного. А мне и не было смешно. Совсем.

— Что с тобой? — тихо спросила Эвелина.

— Ничего, — я уняла дурацкий смех и встала, — никто не обидится, если я не буду обедать?

И с этими словами я покинула столовую.

Итак, господа, меня, наконец, проняло. Печально, что этот процесс затянулся, но все когда-нибудь заканчивается. Только теперь я сообразила, что меня на самом деле хотят убить, и что это никакие не шутки. И что это абсолютно не смешно. Самое время мобилизовать свои умственные способности и подумать, кто именно может это сделать.

Я с ногами забралась в мягкое кресло и глубоко задумалась. Начнем с самого начала. Итак, кому выгодна моя смерть? Причина первая: деньги. Можно отмести сразу. Я — не богатая наследница. У меня нет никакого состояния, а те жалкие гроши, которые я получу после смерти отца, пойдут на уплату его же долгов. Стоит пожалеть того, кто захочет такое унаследовать. Отцовы долги опустошат не один карман. Вспомним кстати, что теперь я замужем. Но зачем убивать меня, чтобы получить наследство? Логичнее было бы убить герцога. Значит, не деньги. Это не подходит.