— У меня есть дело. И твоё здоровье в нём занимает немаловажную роль, — Алекс издал смешок и, обняв меня за плечи, повернул к Артёму, который, казалось, с недоумением поглядывал в нашу сторону, но близко не подходил, оставаясь перед капотом своего авто. — Ну, же. Смелее, — шепнул он мне на самое ухо, а я вдруг «ожила». Убрала его руки с плеч и, резко развернувшись, с вызовом посмотрела прямо ему в глаза.

— Не у одного тебя есть дело.

Я уже сделала два шага назад. Именно в этот момент у него зазвонил телефон. Я не слышала, что сказали на том конце, но увидела встревоженный взгляд Алекса.

— Не понял… Как это? — пробормотал он без тени улыбки и пристально посмотрел мне в глаза, а я сделала ещё шаг назад. Алекс же шагнул мне навстречу, но остановился. На мгновение, я было решила, что он передумал меня отдавать Артёму, но, видимо, услышав что-то новое в трубке, остановился. Махнув мне рукой, словно сказал «свободна», бросил ещё фразу: — Да, хорошо, еду, — и отключился.

Я же не стала более испытывать судьбу, и развернувшись, решительным шагом двинулась в сторону поджидавшей меня «тойоты». Тём бросился мне навстречу, а я тут же почувствовала, как он обнял меня, крепко прижав к себе, и что-то зашептал, не переставая. Джип издал звуковой сигнал и с места рванул на трассу, а мы всё стояли на дороге в свете фар, совершенно одни, и, казалось, даже ветер затих, боясь спугнуть ту зыбкую свободу, которую я должна была вот-вот ощутить. Но как я и предполагала, с отъездом Крута, тревожное чувство внутри лишь усилилось. Меня разрывало от отчаяния, и я боролась с желанием выбраться из этих, когда-то таких родных, объятий.

— Детка, ты вся дрожишь! Замёрзла? — участливо спросил Тём, и не дожидаясь ответа продолжил: — Конечно, замёрзла. Я дурак, совсем об этом не подумал, пойдём в машину. Как ты меня напугала. Места не находил, ругал себя, что сразу тебя не выслушал. Господи, я не верю, что снова тебя обнимаю, — он уже усадил меня в машину, и, прижимаясь к моим рукам губами, вдруг зажмурился. А потом пристегнул меня ремнём безопасности, видимо, волнуясь, что я вдруг исчезну, словно чувствовал, что больше всего на свете мне хочется бежать прочь, не разбирая дороги. Артём захлопнул дверь и поспешно обошёл авто, устраиваясь уже за рулём.

— Почему ты молчишь, Мия? — вдруг обратил он внимание на моё поведение, когда мы уже ехали по направлению к моему родному городу. Я, действительно, ни проронила ни слова. Мне нечего было сказать, а точнее просто не хотелось ничего говорить. — Что этот мерзавец сделал с тобой? — хмуро взглянул на меня Тём. Интересно, какого конкретно он имеет в виду? — Алекс мне всё рассказал, детка. Хорошо, что они вас нашли. Иначе бы я этому Нику… — далее пошла брань, что именно Тём бы с ним сделал. Я сидела недоумении, слушая совершенно не укладывающиеся в голове выводы. Очень странно он выражался. Ведь не Никиту следовало опасаться, а тех, кого по всей видимости, Артём сейчас считал моими спасителями. Я постепенно переходила от лёгкого шока к полному. То, как вывернули ситуацию в свою пользу «Крутые» поражало.

Из рассказа Артёма выходило, что с ним связался Алекс, обозначая, что я у них. Что меня похитил Дадиев, а Ник ему помогал. Что лишь благодаря им, доблестным и невероятным «Крутым», меня удалось выдернуть из лап этих, как он выразился, ублюдков, и теперь мне ничего не угрожает. Но я-то точно знала, что всё было совсем не так. С чего, интересно, «Крутые» решили, что я буду молчать? Наверняка, Тём обращался в полицию, и мне ничто не помешает сдать всю их компанию. Я абсолютно не боялась их расправы, совершенно не понимая, почему меня всё же не прикончили. Тем временем Артём всё говорил и говорил, а я округляла глаза, преодолевая волну возмущения.

— Ник ничего плохого мне не сделал! — выкрикнула я, перебивая Тёма, который говорил какой-то бред. — Он спас меня от этого сумасшедшего Дадиева, но всё, что ты сейчас говоришь, Тём. Всё не так! Ник меня спас! А не они!

— Мия, у тебя шок. Ты слышишь, что ты несёшь? Ник — человек Тимура. Да что я тебе говорю, ты и сама всё знаешь. Сейчас мы приедем к твоему отцу и обо всём спокойно поговорим, — его голос звучал взволновано, и казалось, он меня совсем не слышит. А возможно, мне не казалось. Но я продолжила, в надежде, что это недоразумение разрешится. Как можно не видеть очевидного? Они — не друзья. Они хуже врагов.

— Это всё «Крутые», нас схватили, потом снова Дадиев… Они его тоже… а потом… потом… — а потом я разрыдалась. Больше не смогла сказать ни слова. Артёму даже пришлось остановиться.

Он отпаивал меня какой-то гадостью из серебристой фляжки, как оказалось позже, за неимением успокоительного, пришлось влить в меня коньяк. Он подействовал, и когда я перестала всхлипывать, мы двинулись в путь. На этот раз никто из нас больше не заводил разговоров. А я начала понимать, что значили ухмылки Алекса.

Кто поверит мне, девушке, которая по словам «Крутых» была в плену у Тимура и его «команды», которую накачали «наркотой», любой анализ это подтвердит. К тому же, как выяснилось, о моём похищении правоохранительным органам ничего не известно. Отец получил чёткие указания, не поднимать шум, если хочет увидеть меня живой. И выставили это так, что в плен я попала к Дадиеву. По словам Артёма, «Крутым» удалось выйти на Тимура, и тот потребовал какие-то документы (Тём, правда не знал какие, зато я хорошо понимала, о чём идёт речь), которых у отца не оказалось (и эта причина мне тоже была известна). Впору бы впасть в панику, но вдруг Артёму позвонил сам Алекс, и сообщил, что вскоре доставит меня в указанное место. Отец узнав об этом, сразу же предложил «Крутым» всё, что они не пожелают. Но те лишь отмахнулись, изображая добрых самаритян, вот обнимемся, расцелуемся, тогда и поговорим. Будто они переживали за дочь своего «дорогого друга», как за свою.

Вспоминая, какую расправу мне обещал Алекс ещё до решения мня отпустить, я засомневалась в их нежных чувствах к моей персоне. Но, как видно, Артёму мои мысли не интересны. Одна надежда на отца, но, боюсь, и тот, воспримет всё по-своему. К тому же выглядит всё довольно правдоподобно, учитывая роль Ника во всём этом. По спине пробежал холодок. Очень на руку сыграл факт, что я ничего отцу про Ника не рассказывала. И теперь то, что я его буду пытаться выгородить, тоже сыграет против меня. Да и смысл во всём этом? Ника больше нет. У меня не получалось не думать об этом. Я сдерживала вновь нахлынувшие эмоции и потянулась за фляжкой. Тём молча наблюдал, как я морщусь, глотая терпкую жидкость, но фляжку не забирал. Я не успела понять, как мы доехали до дома. Смутно помню встречу с родителями. Мамины слёзы и её нежные объятия. Папа немного дольше не отпускал меня из рук, наконец, заметив, что на ногах я стою с трудом, и обратился с вопросами к Артёму. Тот объяснил, что пришлось применять «успокаивающий коньяк», и с расспросами от меня отстали, уложив спать в комнате. Я ещё какое-то время различала отголоски, доносящиеся с первого этажа, видимо родители и Артём что-то обсуждали, а затем я провалилась в сон. Меня окутала темнота, и на мою радость, даже мысли на время меня покинули. В ту ночь мне абсолютно ничего не снилось.

Открыв глаза утром, оказалось, что уже полдень, по крайней мере, стрелка настенных часов приближалась к двенадцати, а не верить ей причин не было. Голова гудела, а тело ломило от боли. Я долго всматривалась в занавески на окнах своей родной комнаты, пока не почувствовала рядом какое-то движение. Тут же подскочила на кровати, и обнаружила рядом Тёма. Он был в рубашке и джинсах, а я вздохнула. Достаточно мне уже постельных приключений, о которых я ничего не помню. Артём, глядя на меня почему-то улыбался широкой улыбкой, но заметив мой хмурый взгляд, немного поник:

— Детка, плохой сон? Вчера пришлось напоить тебя коньяком и уложить спать, — то, почему меня пришлось успокаивать, на удивление, хорошо помнила. От этого была совершенно паршиво. А ещё хуже было, потому что понимала. Всё, что случилось — произошло на самом деле.