— Чуть-чуть, но только когда чихаю, или кашляю, или наклоняюсь.

— Давайте-ка пока еще обезболивающее немного попринимаем, а через недельку еще посмотрим, хорошо?

— Как скажете, — равнодушно пожала плечами Эля.

Ей и вправду было все равно, собственное состояние мало ее интересовало — ей вообще жить не хотелось. Эля лежала и подолгу смотрела из окна своей палаты на небо. Где-то там теперь будет обитать ее маленькая девочка, мигая слабым огонечком тусклой звезды по ночам.

Она очень хотела попрощаться с дочерью, но врач так и не разрешил ей покидать палату, а для пущей уверенности дал указание медсестре сделать пациентке укол снотворного под видом витамин. Только на следующий день отец рассказал ей как прошли похороны — маленький гробик так и не открыли, сказав, что тело было сильно повреждено, а просто выдали вещи, которые были у малышки при себе в тот день.

Эля понимала, что возможно врач был прав, заботясь прежде всего о пациентке, но все же как человек он мог понять ее чувства и пустить проститься с дочерью.

Когда Настя с Марией зашли в палату, Эля собиралась на процедуры. Медсестра терпеливо ждала ее возле выхода.

— Я скоро приду, — вымученно улыбнулась Эля своим посетителям, — вы пока посидите. Если хотите, то угощайтесь фруктами, у меня их накопилось слишком много, я все равно все не съем.

— Иди, не волнуйся, — улыбнулась ей в ответ Мария.

Пока Эля отсутствовала, женщины достали из сумки принесенные бульон, вкусное запеченное мясо с овощами и снова заваренный в термосе витаминный настой шиповника. Затем они заменили белье и некоторые другие вещи на свежие и стали ждать Элиного возвращения.

Неожиданно у Марии зазвонил телефон. Она достала его из сумки и с удивлением уставилась на дисплей.

— Мам, ты чего? — спросила Настя.

— А вот и наш пропавший, — с усмешкой произнесла женщина. — Алло, да, привет сынок. Мы тебя совсем потеряли. Неужели так сложно позвонить домой?

Настя вся превратилась в слух и ближе подошла к матери.

— Мам, прости. — на другом конце линии послышался чуть взволнованный голос Стаса, — времени совсем ни на что не хватает.

— Ну не настолько же, чтобы вообще дом позабыть, — упрекнула она сына. — Что у тебя там?

— Да что — работа, работа, работа. Ничего нового. У вас все хорошо? Все здоровы?

— А почему ты спрашиваешь? — немного напряглась Мария.

— Как-то тревожно в последнее время. Непонятные переживания.

— С нами все в порядке, — Мария не хотела ошарашивать сына неожиданными новостями про Элю и Аню, да к тому же еще и с таким трагическим исходом: все-таки такие вещи по телефону не решаются. — Стас, ты домой в Москву не собираешься? Мы тебя уже давно не видели…

— Пока никак не получается, извини. У меня скоро отпуск будет, вот тогда точно приеду.

— Сынок, ты знаешь, мы хотели с тобой поговорить, но это абсолютно не телефонный разговор.

— Мам, точно все хорошо? Что у вас там случилось — я же чувствую, что что-то не так. — В голосе Стаса сквозили нотки беспокойства.

Мария замялась и неуверенно произнесла:

— Стасик, сынок, давай ты приедешь и мы обо всем здесь поговорим. — Она сознательно сделала акцент на слове "здесь". — Это правда не телефонный разговор.

— Ты меня пугаешь, — вздохнул Стас на том конце линии. — Я постараюсь побыстрее здесь все закончить. Но ничего пока не обещаю — это не от меня зависит. Прости, но завтра мне снова рано вставать, а сейчас у нас уже почти час ночи.

— Хорошо, иди отдыхай. Только больше не отключайся, а то мы здесь все очень переживаем.

— Больше не буду, — тоном провинившегося ребенка произнес он. — Спокойной ночи!

Мария засмеялась.

— Это у тебя "спокойной ночи", а у нас уже давно "доброе утро".

Когда Мария отключила телефон, в дверь вошла Эля.

— Я все, — проговорила она, держась за болевшую ногу. — Не скучали?

— Эля, Стас звонил, — сразу же огорошила ее Мария. Лицо девушки тут же переменилось, приняв какое-то затравленно-измученное выражение. — Он сказал, что скоро приедет в Москву. Я думаю, нужно вам устроить встречу…

— Знаете, — тихим виноватым голосом произнесла Эля, — мне кажется, что уже слишком поздно для этой встречи.

Мария, нахмурив брови, уставилась на девушку.

— Почему поздно? — вмешалась Настя.

— А что я ему скажу? — Эля отвернулась, делая вид, что наводит порядок в палате, но ее посетительницы видели, как трясутся ее руки. — Что скрыла от него ребенка? Что не смогла уберечь и теперь Анюты больше нет? Я просто не вынесу еще и его упреков.

— Эль, подожди, — Настя подошла к подруге, выхватила из ее рук ненужные вещи и откинула подальше, а затем увела и усадила на кровать, — почему ты говоришь, что скрыла? Ведь ты даже не знала, где Стас. И не могла с ним связаться. Разве я не права?

— Ох, я уже не знаю… — Эля в бессилии опустила голову на руки.

— Ты себя накручиваешь, — Мария присела рядом и погладила девушку по голове. — Ну что за ерунду ты говоришь? Стас ведь взрослый человек — он же должен все понять…

— Я не смогу смотреть ему в глаза после того, как не уберегла нашу дочь.

Эля снова расплакалась, и обе женщины принялись ее утешать. Мария прижала ее к себе и крепко обняла.

— Ну-ну, тише, тише… Поплачь, девочка, поплачь… А насчет того, что ты в чем-то виновата — твоей вины ни в чем нет. Вы обе пострадали, ты тоже чуть не погибла. В этой ситуации ты никак не смогла бы Анечку защитить и никто не вправе тебя в чем-то обвинять.

Эля стала немного задыхаться.

— Что? — испугалась Настя. — Позвать врача?

— Просто у меня из-за трещины в ребре грудная клетка болит, — пояснила Эля, — когда я глубоко дышу болит.

Или когда плачу, мысленно договорила за нее Настя.

— Не плачь, Эльчик, — Настя сжала ее руку.

— Вы поймите, я не смогу ему ничего рассказать. И в глаза больше не смогу посмотреть. Раньше эта встреча нужна была ради Анюты… А сейчас, — она судорожно вздохнула, — ради кого мне сейчас все раскрывать? Пусть будет так, как будто ничего и не было. Как будто мы тогда просто расстались и никакой беременности не было…

— Но Эль, ведь Стас все-таки имеет право все знать. Даже если сейчас Анюты и нет вместе с нами — но она же была ЕГО ребенком, его плотью и кровью… — Настя пыталась образумить подругу. — В конце концов, это будет просто нечестно с твоей стороны лишить его возможности хотя бы просто приходить на ее могилку почтить память.

Настя поверх Элиной головы заметила жестикуляцию матери — та показывала ей, что не нужно сейчас давить на девушку.

— Решай сама, — вздохнула Настя, — но свое мнение я тебе высказала.

Уже когда Мария с Настей покинули палату, то Мария обернулась к дочери:

— Насть, не нужно на Элю сейчас давить. У нее сейчас стрессовое состояние. Она еще не пришла в себя. Пусть немного успокоится, иначе девочка себя окончательно накрутит. Как бы чего-нибудь тогда не сделала с собой.

***

Конечно же Настя была права: я не имею права скрывать от Стаса тот факт, что когда-то у него была дочь. И я понимаю, что рассказать обо всем должна я сама. Будет неправильным, чтобы он узнал об этом от кого-то другого. Но вот только как это сделать? Я так перед ним виновата. Нужно было еще год назад, когда мы неожиданно встретились, не убегать как трусливая курица, а остаться и поговорить. Или же потом, когда выяснилось, что они с Настей брат и сестра, не тянуть время, поддаваясь своим страхам… Господи, возможно ведь все сейчас могло бы быть иначе. Я ведь совершенно не претендую на то, чтобы Стас снова сходился со мной — у него может быть своя жизнь, а я не имею права чего-то требовать от него. Просто возможно у нашей малышки был бы отец. Просто возможно, что и не было бы этой аварии в нашей жизни…

А теперь я просто не знаю, как взглянуть ему в глаза. Я скрыла от него дочь. А теперь еще и навсегда отняла. Он меня никогда в жизни за это не простит. Да такое и не прощается. Я и сама себе этого никогда не смогу простить.