На кухне я напоминаю ему, сколько нужно греть для неё бутылочку и что можно дать на перекус и ужин. К тому времени как я заканчиваю, Бри молчит, устроив головку на его широком плече, и выглядит совершенно довольной тем, что находится в его руках, пока смотрит, как я готовлюсь уходить.

Подобрав блокнот и сумочку с кухонного стола, я устремляюсь по коридору к выходу. Оглядываюсь на Трента, потянувшись к двери.

— Позвони, если понадоблюсь. — Я посылаю дочери воздушный поцелуй и добавляю: — Веди себя хорошо с дядей Трентом, тыковка, я буду позже.

— Учись усердно. Никаких недозволенностей, — предостерегает Трент своим лучшим суровым отцовским голосом.

— Я не сделаю ничего, чего бы ни сделал ты, — подмигивая, отвечаю я. И это даёт мне верёвку достаточной длины, чтобы на ней повеситься.

Его глубокий, глухой смех — последнее, что я слышу, прежде чем закрываю за собой дверь и встречаю гнетущую жару.

— Чёрт, как ярко, — ворчу я, щурясь от слепящего солнца. Очередной знойный день в Северной Джорджии. Хорошо, что я не стала тратить время на завивку волос. Волосы у меня густые и прямые — они бы распустились за несколько секунд контакта с влажным воздухом.

Вместе с ключами от машины я достаю солнцезащитные очки из сумки, прокладывая путь к машине. Очки надеваю сразу же.

Перебрасываюсь приветствием с нашим соседом, мистером Джеффрисом, который моет свой фургон на подъездной дорожке — как делает всегда, без пропусков, каждую неделю. Он, его жена и двое детей живут с нами по соседству сколько я себя помню.

Трель мобильного предупреждает меня о поступившем сообщении. Выловив телефон из сумочки, я замечаю два пропущенных звонка от Эрин и сообщение от неё же, гласящее: «ПОЗВОНИ МНЕ СЕЙЧАС ЖЕ!!!»

Я закатываю глаза. Мисс Мелодрама. Я-то думала, она занята примеркой. Звук открывающейся двери автомобиля привлекает внимание к машине, припаркованной у моего дома.

Несколько секунд спустя навстречу мне выходит водитель. Следующее, что я понимаю — мой взгляд прикован к зелёным глазам того же оттенка, что и у моей дочери. Я смотрю на парня, которого не видела больше года. Того самого парня, который обвинил меня в измене, потребовал тест на отцовство, а потом укатил обратно в Нью-Йорк, когда я была на десятой неделе беременности.

Это Митч Аарон Кингсли, мой бывший парень, и бесполезный, никудышный биологический отец Брианны.

Глава 3.

Митч

Она выглядит такой же.

Её ребёнку почти семь месяцев, но вы бы так не сказали, увидев её сейчас. Она всегда была миниатюрной — чуть больше метра шестидесяти — с тонкой, красиво пропорциональной фигурой и прекрасной кожей. И это не изменилось.

Она по-прежнему потрясающая.

Дерьмо.

Почему-то мне казалось, что встреча с ней не будет как удар под дых. Я надеялся, что время и расстояние притупили эффект, которая она всегда на меня оказывала. Что обжигающее, раскалённое добела влечение останется в прошлом. Моё тело подсказывает мне, что это не то с чем мне сейчас всерьёз нужно или хочется разобраться.

Но придётся. Самое главное — вспомнить, что я здесь не ради неё. А ради дочери. К тому же надо помнить, что Пейдж пытается полностью устранить меня из жизни Брианны. Официально.

Знаю, смехотворно это слышать от меня, если брать в расчёт всё сделанное мной. Но моя дочь всё ещё мала и пока с ней не поздно наладить отношения. Пейдж — другое дело. Совершенно.

С сумкой в руках подхожу к ней, ощущая, как по шее струится пот, и она выпрямляется, не отпуская ручку двери. Смотрит на меня из-за огромных солнцезащитных очков. Тех самых очков, которые я снимал с неё десятки раз, чтобы поцеловать на прощание или чтобы поздороваться. Я с силой отбрасываю эти воспоминания.

Останавливаюсь в нескольких шагах от неё и ставлю сумку со всем содержимым на подъездную дорожку. Она опускает руку и поворачивается ко мне. По-прежнему не говорит ни слова, и я, лишённый возможности заглянуть в её глаза, спрятанные за тёмными линзами, не могу сказать, ошеломлена ли она моим приездом или взбешена. А может и то, и то одновременно.

— Привет, Пейдж. — После всего случившегося между нами, эти слова кажутся до дикости неадекватными, но они — всё, что у меня есть, и это только начало.

Её сжатые губы становятся ещё тоньше, когда она скрещивает руки на груди.

— Чего ты хочешь, Митч?

Ладно. Что ж, я и не думал, что она раскатает коврик для приветствия.

— Я получил форму, которую ты отправила. — С тем же успехом, можно сразу и к делу перейти.

Пейдж морщит лоб.

— Какую форму? — спрашивает она нетерпеливо.

Моё внимание на мгновение отвлекает парень, моющий машину по соседству, и дети через улицу, которые кричат и смеются, прыгая через разбрызгиватель на переднем дворе. К тому же мне жарко и не хочется вести разговор на улице. На людях.

— Мы можем поговорить внутри?

— Мне не о чем с тобой разговаривать. Как видишь, я собиралась уезжать. У меня встреча кое с кем, — сообщает она «пошёл ты» тоном.

Так вот каково это — оказаться на стороне Пейдж. Никогда раньше такого не испытывал и не могу сказать, что мне это чувство пришлось по душе.

И с кем она встречается?

«Не твоё чёртово дело», — отвечает внутри меня голос, управляемый разумом.

— Это может подождать десять минут? Нам нужно поговорить.

— Неужели? — отзывается она так, что становится ясно — чихать ей хотелось на мои потребности или желания. — Ты спрашиваешь у меня, может ли моё дело подождать десять минут, хотя сам опоздал на семь месяцев с тем, что должен был сказать мне. Отдам должное, Митч: у тебя хотя бы хватает смелости. Но честно, у меня нет ни терпения, ни времени сейчас разбираться с тобой.

Не стану лгать. Всё сказанное ею вызвало эмоции, на которые она давила. Вина. Стыд. Смущение. Сожаление. Она попала прямо в яблочко.

Но из-за пренебрежения в её голосе, я разочарованно стискиваю зубы и прикусываю язык. Приходится напомнить самому себе, зачем я здесь. Кому отведена главная роль и чего я пытаюсь достичь.

Глубоко вдохнув, я делаю продолжительный выдох.

— Я разорвал её. Я не поставлю свою подпись.

— Какую подпись? Митч, я понятия не имею, о чём ты.

Она сверлит меня взглядом из-за очков. Я чувствую. И по тону её голоса мне начинает казаться, что она и правда не знает о чём, чёрт возьми, речь.

Мой мозг пытается осмыслить, что происходит, и терпит неудачу.

Взгляд на мужчину, моющего минивэн, сообщает, что он чересчур много внимания уделяет тому, что происходит на этой стороне лужайки, разделяющей две подъездные дорожки. Заметив мой устремлённый на него взгляд, он возвращает глаза к намыленному окну.

— Я не откажусь от родительских прав, — яснее некуда.

Несколько секунд мне кажется, что я вверг её в шок. Но потом она говорит:

— Какая тебе разница? Нельзя сказать, что ты ими пользуешься. Даже в жизни её не участвуешь.

Я хватаюсь рукой за заднюю сторону шеи и крепко сжимаю. Делаю ещё один долгий вдох, прежде чем сказать:

— Я приехал это изменить. Я хочу увидеть свою дочь.

Пейдж

Заявление, будто я не мечтала об этом дне — этом моменте — было бы ложью. Мечтала. Тысячи раз. Я даже придумала, что скажу, как буду выглядеть и как себя поведу.

Так почему мой разум опустел теперь, когда он бросил эти роковые слова?

Из-за встречи с ним, её внезапности. Он появился из ниоткуда — я не была готова к этой неожиданной атаке. Но до этого момента, мне казалось, что я хорошо справлялась с собой. Никакой театральности или чего-то такого.

А затем он произнёс слова, за которые я отдала бы бабушкины серьги, когда родилась Бри.

«Я хочу увидеть Брианну».