— И толку с твоего дворянства? — фыркнула в ответ Эрла. — Как не умел ничего, так и не умеешь!

— Знания — не магия, она по крови не передаётся. Значит, врёт твоя мать, рассказывая о том, какая она прекрасная волшебница, если у тебя ничего не получается. И не факт ещё, что Его Величество сможет сделать что-то большее, чем выпустить три искринки!

Эрла так ничего и не ответила. Рассказывать о том, как колдовал отец, она не могла, хотя, наверное, когда-то за время путешествия и упоминала о его даре. Подписаться под тем, что её родственники обладают даром сходим с волшебством Мэллора — это значит обозвать саму себя либо дурой, либо предательницей, а принцесса не хотела оказаться ни первой, ни второй. Ей вообще, в принципе, сейчас было всё равно, что о ней подумает Эльм, но когда злость угаснет — когда она перестанет видеть его целыми сутками, — наверное, захочется исправить всё то, что они натворили.

Эльм буквально рухнул на листья у какого-то дерева — старые, оставшиеся ещё с прошлой осени, служившие не самым лучшим ковром или подстилкой для сна. Эрла его примеру так и не последовала, хотя давно уже следовало перестать бояться запачкаться — только не в этих условиях, когда пыль словно приклеилась с ним, старательно въелась в кожу и пыталась уничтожить мысли изнутри.

Друг на друга они не смотрели — впрочем, как и обычно, будто бы стыдились полувзгляда, полувздоха, просто попытки переглянуться между собой. Словно в этом действительно могло быть что-то постыдное. Что именно — наверное, даже под прицелом револьвера Эрла не ответила бы, но после выдуманных признаний иметь дело с Марсаном ей не хотелось. Все чувства не потеряли своё значение, но инверсия имела своё место, и никуда от неё не денешься.

— Прежде чем сметь говорить что-то плохое о моих родителях, подумай, на чьих землях ты находишься! — не смогла прикусить язык Эрла. — Я не желаю слышать это там, где витает дух моих предков!

— Дух твоих предков? Ты о ком, о великолепной Богине Эрри, али о Дарнаэле Первом, которому поклоняются в этой стране? О да, божества — один краше другого!

Эрла зло плюхнулась на сырую землю напротив, тоже у дуба, и провела пальцами по земле, словно отчаянно пыталась там что-то нашарить. Под руки попался только жёлудь, и девушка схватилась за него, будто бы за единственную ниточку, что ведёт к спасению, взвесила в руке, определяя, подействует ли, а после со всех сил швырнула в мужчину.

Это было совсем не больно, но, наверное, немного унизительно или что-то в этом роде. Эльм увернулся — жёлудь рухнул на землю, и Эрле подумалось, что на глазах у Шэйрана он, наверное, уже бы превратился в дуб. Дуб сжал бы ветками руки Эльма, приковал бы его к себе и никогда не отпускал — отомстил бы на всё, что она натерпелась от гнусного экс-герцога Ламады.

— А в кого же ты веришь? — скривилась принцесса. — В своё самомнение? О да, именно оно никогда никого в этой жизни ещё не подводило!

— Уж явно не в бесполезных богов! — выдохнул мужчина. — Какой толк с того, что вы ходите и молитесь картинке?

Эрла не ответила. Иногда ей хотелось кричать матери о том, что нет ничего более ненужного, чем вера, но периодами она понимала, что без религии политика невозможна. А ещё случались такие моменты, когда она слишком ярко, слишком ясно осознавала, что на самом деле что-то такое да существует. Но чем дальше, тем больше Эрла игнорировала и существование богини, и всё в этом же роде — ей давно стало наплевать на то, что думает по тому поводу мама, а папа никогда особо никому не поклонялся.

Смешно — вырасти на перепутье двух религий и так и не суметь понять, какая из них более правдивая. Эрла убеждала себя в том, что ни в кого не верит, но теперь, ссорясь с Эльмом, приходила к ясному выводу, что верит и в того, и в того.

— Ничего, — скривилась она, — придёт время, и Эрри или Дарнаэл лично свернут тебе шею!

— Обязательно, — отмахнулся Эльм. — Ты ещё скажи, что существуют родовые проклятия — кроме того, что рождаются такие дочери, как вот ты или твоя мать. Это ж сколько несчастных людей вокруг должно пострадать после того, как что-то в этом роде свалилось им на голову!

Эрла только пыталась сверлить взглядом точку где-то позади Эльма. Если б только она была ведьмой, Высшей, как говорила мама, она б обязательно заставила дуб стать великим и могучим и уничтожить Эльма. И всё это — за считанные секунды. Но она не была ведьмой, а была какой-то там Воительницей, не умеющей держать в руках меч и лук. Бесполезная — как и сейчас, так и в прошлом, — дитя пророчества, которое всё-таки не сбылось.

Рэю хорошо. Во-первых, им занимался папа — насколько Дарнаэл Второй вообще уделял внимание своим детям, — во-вторых, Шэйран всегда делал что хотел и когда хотел. Он сумел сбежать. А Эрла для того была слишком близко к Лиаре Первой. Мать умела держать за горло, но по наивности своей предположила, что мужчина вряд ли способен сорваться с цепи. И именно потому сначала она проиграла в борьбе с Дарнаэлом за страну, потом с ним же за сына — но вряд ли действительно боролась.

А Эрле так хотелось бы родиться в другом месте — не у такой матери, не в семействе, где тираны смотрят на тебя со всех сторон и постоянно чего-то ждут.

От Рэя никогда ничего не ждали. Он мог делать всё, что пожелает, нарушать законы, ибо он принц, и не повиноваться приказам матушки, ибо он сын, а не дочь. Ибо он просто принц, а она, оказывается, обязана быть наследницей престола. Ибо он никогда не говорил о том, кто его отец и мать, а Эрле и не приходилось — когда она приходила, все уже давно обо всём знали.

…Сумерки поглотили лес окончательно. Тёмная, вязкая жидкость затопила ночь, будто заставляла каждого захлебнуться в себе — хотя бы временно побыть живым мертвецом, способным лишь безучастно наблюдать за всем этим кошмаром.

Эрле всё так же жутко хотелось стать ведьмой — а не этой проклятой ничего не умеющей воительницей. Ей всегда казалось, что колдовство даётся легко тем, кто к нему способен — просто она не отказалась в рядах счастливчиков, бывает же! Мамочка иногда проигрывает и ошибается, такое случается не так уж и редко.

Она уснуть не смогла. Эльм, наверное, давно уже видел десятый сон — если б она была такой плохой, как он о ней говорил, то давно бы уже воспользовалась этим и перерезала б ему горло, например. А если б оказалась какой-нибудь романтичной дурой, то устроилась бы рядом и в темноте ночи перебирала белые, но отнюдь не светившиеся во мраке пряди волос — главное не выколоть по пути глаз, чтобы он потом так ничего и не заметил.

Девушка зябко повела плечами и покосилась на коня. Она бы с радостью сейчас добралась до Лэвье первой — если потом Эльму возжелается добраться до Дарнаэла Второго и потребовать у него вознаграждение, то пусть папа что-то там ему даст, но терпеть и дальше назойливую компанию Эрла не собиралась. До Лэвье, наверное, не так уж и далеко.

Она грустно посмотрела на коня. Тот спал — разумеется, после такого длинного дневного перехода! Эх, сюда б Рэя, он смог бы разбудить его…

Девушка опустила глаза. Тропу под ногами видно не было — и путеводной нити у неё, разумеется, тоже нет, а уйти хотелось невыносимо. Эрла даже не могла сказать, откуда у неё взялось такое жуткое желание — вот только дальше терпеть Эльма становилось невыносимым, а она устала заставлять себя что-то чувствовать, говорить и думать.

Эрла оглянулась. Легче и проще, разумеется, не будет. Но там, дальше, нет никакого Марсана, и её, наверное, ищет папа. Она слишком задержалась, чтобы он не знал о её пропаже, мама давно уже отправила туда своих шпионов, только ничем они не помогут. Папа достаточно силён, чтобы вытолкать за пределы своего государства каждого, кто кажется ему лишним. И обладает достаточной властью, чтобы мать не смогла возразить в ответ достаточно громко и во всеуслышанье. Если Элвьента расторгнет с Эррокой мирный договор и позволит пройти войскам Торрессы через свою территорию…

Если Торресса окончательно определится с союзником!..