— Сегодня, — выдохнула Лиррэ, — я хочу подчиняться.
…В эту ночь старуха не украла у неё ни одного воспоминания.
========== Глава двадцать шестая ==========
Эрла старательно боролась со сном. Ей отчаянно хотелось нынче провалиться в подобие небытия, закрыть глаза и больше ничего не видеть и не слышать, но вот только это оказалось неслыханной роскошью. Дедок дежурить около Эльма или Нэмиары за просто так не собирался, а денег, которые она могла бы ему дать, попросту взять неоткуда. В пустоте монеты не сотворяют, а принцесса не умела даже колдовать.
Марсан казался куда спокойнее. Он что-то шептал сквозь полудрёму, ворочался и выглядел пусть не здоровым, но уже вполне с претензией на выживание. К огромному сожалению Эрлы, Шэ похвастаться подобной выдержкой не могла, поэтому сейчас она лежала в полусознательном состоянии на соседней скамейке и то и дело тянула руки к пустоте. Дедок же старательно подливал масла в огонь, что-то там бормоча над двумя мисками черноты, в которые обратилось отвратительное проклятие.
— Ты бы легла, дитя, — наконец-то отчасти грустно предложил он Эрле. — А то ведь могут проблемы быть, если и ты, последняя, тоже с ног свалишься.
Она лишь повела плечами. Проблемы — дело такое, они в их жизни присутствуют в качестве констант, и Эрла даже забыла о том прелестном дне, когда она жила в тишине и спокойствии. Впрочем, последние два блага подразумевали маму, “непорочное зачатие” и целую тонну волшебства, поэтому принцесса выбирала вариант проблемный, но зато безо всякой заботы со стороны Лиары Первой.
— Да куда ж я лягу, — наконец-то со вздохом отозвалась Эрла. Спать хотелось и вправду неимоверно, и она отчаянно боролась с диким желанием закрыть глаза и провалиться в смутную полудрёму. Спокойствие постепенно занимало своё место — никто не валился ей на голову, никто не пытался проклясть, да и дедок на вид был совершенно спокойным.
Солнце уже успешно спряталось за тучи и горизонт. Планировался дождь, и ночь подбиралась поближе. Девушка устало посмотрела в маленькое окошко, и старик, словно расшифровав её просьбу, поспешно захлопнул ставни, не особо горя желанием пускать в их прекрасный, прелестный дом темноту и холод.
Эрла зевнула.
— Ну, девица, ты тут разбирайся, — он снял со своей шеи плетёнку чеснока, которая должна была, кажется, отпугивать злых духов, и повесил её на гвоздик у двери, — а мне пора.
— Так ночь наступает, куда вы? — удивилась Эрла, стараясь сосредоточить взгляд либо на спящем Эльме, либо на огоньке маленькой свечи, но дедок не особо-то и стремился отвечать. Он лишь неопределённо фыркнул и залил в бутыль частичку черноты, всё остальное старательно пряча под стол.
— Есть у меня дела, — вздохнул он. — И немалые. В общем, деточка, ты спи, а я разберусь.
— Какие дела? — не удержалась от очередного вопроса Эрла. Доброта добротой, но если этот человек планирует отравить половину деревни, то…
— Да не, дитя, это оно в больших дозах плохо действует, — хмыкнул он. — А вот в маленьких… Кур отвадить от укропа, волков отвадить от кур и лошадей, а людей — от самогонки. Трезвенников прямо сделаю! Хорошее проклятие, качественное, стоять долго будет. Мы так всех научим быть праведниками! — дедок улыбнулся. — Ты что ж подумала, что я кого со свету сжить пытаюсь?
Эрла только пожала плечами. На самом деле, она не подумала ровным счётом ничего, просто старательно пыталась избежать очередной не слишком приятной участи, которая обойдётся ей отмиранием нервных клеток и предположительно собственной способности к будущей жизни. В любом случае, девушке не хотелось просто так попадаться под раздачу от дедка, а деревня — это деревня и есть, тут у них свои законы. Знахарь злым не казался, а всё остальное…
Она успела услышать только то, что за дедком скрипнула дверь, и больше ни следа от седовласого не осталось. Сон упрямо напоминал о том, чтобы девушка почтила и его своим великолепнейшим присутствием — ведь, так или иначе, она не может бодрствовать всю ночь.
…Эрла и не помнила, когда она сомкнула глаза. Это случилось само по себе, и никакое сопротивление не смогло заставить её бодрствовать и дальше. Только проснулась она явно не в сидячем положении, хотя в доме было всё так же темно и немного душно — догорела свеча. Сквозь полумрак она могла рассмотреть разве что потолок, но зато слух и тактильные ощущения отнюдь не предавали, а работали так, как им полагалось. Сопение над ухом могло принадлежать только живому существу — и Эрла неуверенно повернула голову набок, понимая, что не удивится, ежели дедок превратится в отвратительное чудовище, решившее затащить красну девицу в очередной свой подвал.
Чудовища рядом не было, только мирно дремал Эльм. Увидеть, бледен он или нет, девушка не могла, потому что темнота старательно мешала попыткам рассмотреть больного, но дыхание казалось почти здоровым. Рука его мирно покоилась у неё на талии, мужчина придвинулся непозволительно близко, но то, что он лежал на боку, свидетельствовало об отступившем проклятии. Выживет — уже прекрасно, а так, может быть, ещё и здоровым останется.
Эрла, впрочем, тщетно пыталась подняться. Не получалось — её будто бы пригвоздило к этому подобию кровати, и Эльм что-то пробормотал сквозь сон.
С третьей попытки она всё-таки села. Рука соскользнула чуть ниже, на бедро, но убирать её оказалось бесполезным делом — Эльм будто бы был уверен, что от близости принцессы зависело его дальнейшее выживание, поэтому обнимал её старательно и крепко, прямо железная хватка какая-то, право слово1
Эрла умудрилась дотянуться до ставен и толкнула их — едва ощутимо, но этого хватило для того, чтобы пустить в помещение тоненькую щель света. На улице уже давно был день, дедка не было, половины черноты в первой миске и трети во второй — тоже, и на этом следовало бы акцентировать внимание, да только как-то что-то не особо получалось.
Девушка устало вздохнула и вновь откинулась на неудобную подушку. Спина затекла, сонное настроение от этого никуда, естественно, не пропало, к тому же, она была почему-то до жути голодна. Вчера старик накормил её в обед каким-то мясом с хлебом, а вечером налил настойки, что должна была придавать силы, вот только принцесса проспала явно до обеда. Нет, путешествия — это точно не для неё! Как только матушка успокоится и оставит свою дурацкую идею со всякими непорочными зачатиями, Эрла осядет в родном дворце, выйдет замуж за…
Она прикусила язык — хотя не шептала себе под нос, а всего лишь думала. Рисовать себя супругой Марсана — это вообще глупость несусветная, и девушка понятия не имела, откуда такие мысли появились у неё в голове. Небось, дедок подсуетился, подлил чего-то в ту настойку, да и только! А она на самом деле совершенно ни о чём таком не думала, да и вообще, к Эльму испытывает разве что банальную человеческую благодарность, и ничего больше.
…Эрла бы и дальше продолжала отговаривать себя от прелестных мыслей о мужчине рядом да любовалась бы на потолок, с которого свисали плетёнки с какими-то растениями и множество разнообразных сортов чеснока на ниточках, но Эльм зашевелился. В принципе, шевелился он и до этого, но на сей раз что-то нагло пробормотал сквозь сон, и принцессе даже показалось, что он рассмеялся.
Девушка ещё минуты две лежала на спине, чтобы не разбудить мужчину, что мог спать довольно чутко, а после осторожно повернулась на бок и…
Зелёные глаза Марсана смотрели на неё безо всяких капелек сна, запутавшихся где-то среди травянистого оттенка радужки. Эрла отшатнулась так, что практически свалилась на пол, но парень довольно живо, как на человека, что старательно умирал пару дней назад, притянул её к себе. Девушка не взвизгнула, разве что упёрлась руками ему в грудь, толком не понимая, хочет ли оттолкнуть, или, может быть, старательно обнимает, но очень не желает признаться в своей утаённой страсти. Так или иначе, положения дел сие не меняло — чувствовала себя Эрла неловко, спрятаться было некуда, а Эльм улыбался так, что было понятно — не спал он далеко не первую минуту.
