— Я насильно никого не тащу. Да и от кого ты собралась защищаться? У вас же мир, — язвительно поинтересовался Дан.

— Ты продолжаешь дерзить и не слушать. Твой род…

Дан не дал ей продолжить.

— Мой род, сидел в глуши леса и спокойно смотрел, как извечный его враг крепнет и копит силу, глядел, как гибли ни в чем не повинные люди, — голос Дана наполнился болью.

— Мы сейчас малочисленны, — возразила на это старуха. — Мы сейчас не воители, а хранители древних знаний.

— Мой род хранил множество пыльных фолиантов с устаревшими знаниями, но не уберег главной тайны, — продолжил Дан, обвиняюще глядя на старуху.

— Мы малочисленны. Мы наблюдаем и ждем, когда наступит подходящий момент.

— И ради этого подходящего момента вы решили принести в жертву ни в чем не повинную девочку? — не сдержавшись, закричал Дан.

— Да пойми ты, глупый мальчишка, её душа слишком сильная. Этот неполноценный ловец просто бы захлебнулся. Если бы ты с этим потомком тьмы в прошлый раз не спас девчонку, все уже бы закончилось.

— Возможно, — устало, будто выплеснув весь запал на предыдущую вспышку, согласился Дан, — а возможно и нет. Откуда в тебе столько веры в собственную правоту? Ты с каждым годом становишься всё самоуверенней, теряешь гибкость, теряешь связь с миром, перестаешь его слышать. Ты разве не видишь, что все сильнее ограждаешься от рода. Продолжишь так, и род отвернется от тебя.

Старуху скрутил приступ ярости, спазм сжал горло. Она тряслась всем телом, открывала рот, пытаясь что-то сказать, и не могла вытолкнуть из себя не слова.

— Ты… ты, — выдавила она наконец жутко хрипя. — Так вот ты к чему… Пригрела змею на груди! Ты! Место мое занять!.. Не выйдет!.. Я глава! Я!

Она вдруг схватилась за грудь, Дан побледнел и кинулся помочь, но старуха резко выпрямилась, вцепилась в его куртку сухонькими ручками и прошипела в самое лицо:

— Проклинаю! Ты мне больше не внук! Проклинаю!

Отпустила, плюнула под ноги и ушла, все такая же прямая. У ворот еще раз остановилась, воздела руки, донеслось еще одно проклятье, и калитка захлопнулась.

Дан вздохнул, постоял еще, глядя на ворота, точно надеялся, что старуха одумается и вернется, развернулся, взошел на крыльцо, скрипнул входной дверью. Пока Станислава раздумывала, как поступить, то ли выйти и покаяться, что слышала не для нее предназначенное, то ли тихонько проскользнуть в свою комнату, щелкнул выключатель, и девушка сощурилась от залившего кухню света.

— Давно здесь? — поинтересовался Дан, не особо, однако, удивленно.

Станислава неопределенно пожала плечами.

— Да ладно. Я почувствовал, как ты использовала силу. А она, как не странно, нет. Или претворилась.

Дан прошел к столу, налил в стакан холодной воды и медленно выпил.

— Извини. Я не специально… Точнее, я решила попробовать, не думала, что и вправду получиться…

— Ну и какая она? — парень налил себе еще воды и так же медленно выпил.

Станиславе подумалось, что если бы это было что-то покрепче, даже чистый спирт, Дан влил в себя его так же медленно, не замечая вкуса. Что-то такое сквозило в его взгляде.

— Я не уверена, что стоит это сейчас обсуждать, — тихо пробормотала Стася.

— Какая она?! — чуть громче.

— Сухое дерево со сгнившими корнями и редкой жухлой листвой, — выдавила из себя девушка, чувствуя холодок, скользящий по позвоночнику.

Плечи Дана поникли, он поставил третий, не допитый стакан, сел на табуретку, спрятал лицо в ладонях.

— А когда-то это была сильная и мудрая женщина, — донеслось глухо. — Благодаря ей, мы пережили многие трудные годы, но вот к самым темным временам она, похоже, оказалась не готова.

Он поднял взгляд, поинтересовался:

— Спать пока не хочешь, Ведьмочка?

Станислава опять неопределенно пожала плечами.

— Лично мне все эти полуночные разговоры совсем сон прогнали. Поехали, прокатимся. Хочу тебе кое-что показать. Может, даже что-то расскажу. Только оденься потеплее — мороз кусается.

***

Машина петляла по узкой лесной дороге, мягко подпрыгивая на засыпанных снегом кочках. Станиславу не покидало ощущение, что они движутся по коридору. Наверное, из-за веток, переплетенных над дорогой. Свет фар, прыгая вместе с машиной, выхватывал колею и деревья впереди. Он точно раздвигал ночную тьму, сталкивал ее к краям дороги. И тьма обиженно пряталась между стволов, становясь еще плотнее, а затем, стоило машине проехать, выползала обратно, становясь, не иначе как от расстройства, еще чернее.

Тихо урчал двигатель, шумела печка и из магнитолы лилась мелодичная музыка. Дан, хоть и пообещал что-то рассказать, молчал. Тепло салона и мерное покачивание действовало столь умиротворяюще, что Станислава начала медленно сползать в сон. Глаза закрывались сами собой, и вот уже легкая лодка, скользя по волнам, несла ее в открытое море. Из дремотного состояния выдернул голос Дана. Вопроса она не услышала, но догадалась, что интересовался он сит ли она.

— Прости, я не заметила, как выключилась. Вторые сутки поспать нормально не могу.

— Кошмары?

— И кошмары тоже. Кстати, — задала Станислава волновавший ее вопрос, — почему Артем сказал тогда, что Настя второй бы раз не пережила?

— А, ты про спасение? — уточнил Дан, когда сообразил о чем она. — Просто в прошлом Настя и вправду едва не погибла, провалившись в семилетнем возрасте под лед. А спас ее Артем.

Дан помолчал.

— Знаешь, у него всегда было это сверхчутье на сестру. Она еще не родилась, никто не знал мальчик будет или девочка, а он уже всем рассказывал, что у него скоро появится сестренка. И потом она всегда трепетно и с заботой относился. Слишком волновался, прям таки с маниакальной настойчивостью следил, что бы никто ее не обидел. Каждый день забирал ее из садика, с начало с мамой, а потом ему и одному ее отдавали. А когда Настя пошла в первый класс, на каждой перемене прибегал к ней. Я думал, что сестре когда-нибудь надоест такая через мерная забота брата, а она наоборот радовалась.

Он опять замолчал, вглядываясь в темноту дороги, а может в свое прошлое.

— В ту зиму Артем гостил у бабушки, я это точно знал и очень удивился, когда он вдруг объявился на крыльце моего дома. И первые его слова были: «Где Настя? Ее нет дома». Увидев непонимание на моем лице, он сорвался с места. Я кинулся следом, благо был одет, сам собирался уходить. Он успел набрать такую скорость, что я догнал его практически в конце улицы, да и то он сам остановился. Стоит, водит головой из стороны в сторону, точно собака взявшая след. А потом как закричит: «К реке!» Он в лес, я за ним. Бегу, боюсь потерять, он несется по сугробам, перескакивает пни и упавшие ветки, не снижая скорость, точно по ровной дороге. Как не старался, отстал я сильно. Когда выбежал на берег, Артем уже Настю вытащил. А она кашляет, цепляется за него. На улице мороз, а они оба мокрые. Провалялись потом две недели в постели с простудой. Как воспаление легких не подхватили, не знаю.

Станислава слушала, заново переживая события недавней ночи.

— Он ее, кстати, еще раз при похожих обстоятельствах спас. Только это уже через три года было, после смерти их матери. Настя тогда провалилась в заброшенный колодец в лесу, ногу сломала, — Дан тяжело вздохнул, — А потом я случайно узнаю, что оба несчастных случая подстроила моя бабка. Я тогда в таком шоке был. Все пытался понять, чем ей маленькая девочка помешала. А она знай про судьбу, да предназначение твердит. Вроде как: сорную траву нужно рвать сразу, прежде чем она даст семена. Сейчас то я более менее понимаю, что она имела в виду, но тогда это стало последней каплей, я окончательно переехал в квартиру, оставленную мне матерью, и с бабкой все связи оборвал на несколько лет.

Станислава, успев пожалеть о заданном вопросе, не знала, что на это сказать. Тишина повисла в полутемном салоне.

— Так куда мы едем? — поинтересовалась она, дабы нарушить неловкое молчание.