Когда Томас внёс меня в дом, я различила знакомые голоса. Сознание, будучи во власти болезненного бреда, едва улавливало смысл фраз:

– Что с ней, Томас?

– Больна.

– Неси в гостевую на первом этаже.

– Может, в её комнату?

– Её комната занята.

– Нужно позвать врача.

– Аделина с Каролиной помогут, они разбираются в лечебных травах и сварят какой-нибудь отвар.

Аделина, Каролина… какие ещё имена она придумала для своих слуг? Селянки, манерам не обучены, травами промышляют – а как благородно называются. Раньше были просто Алька да Кирка. Меня вот тётка упорно звала Лили, хотя я это имя на дух не переносила. Как она ещё Томасу не придумала нечто возвышенно-благородное, типа Теодосия?

Такие странные мысли проносились в моей голове без связи с окружающей действительностью. Их мгновенно сменяли другие мысли и картинки. В бреду мне казалось, что лежу в объятиях Альтара, которые сжимаются всё сильнее, пока я не начинаю задыхаться. Я пыталась вырваться, а меня сжимали ещё крепче и заливали в рот какой-то горький, противный отвар. Диор часто приходил во сне. Мне виделись его серые глаза, слышался голос, который что-то нашёптывал. Однажды приснилась странная комната, в которой мы были одни. Альтар стоял и глядел на меня, красивое лицо было искажено яростью, а глаза вместо серых стали чёрными. Вот он протягивает ко мне руки и сжимает шею. Мне очень страшно, сердце бешено стучит, но постепенно стук его замедляется. В ужасе я открыла глаза, резко сев на постели.

Очнулась в небольшой гостевой комнате. Рядом, на столике, стояли какие-то пузырьки и настойки. В этот миг дверь отворилась и вошёл Томас.

– Леюшка, девочка, проснулась! Ну как ты? Как себя чувствуешь? Болит где? – своим воркованием Томас напоминал старую няньку.

У меня ничего не болело, болезнь ушла, жар выжег всю отраву из организма.

– Леюшка, настойку выпей. Доктор сказал пить ещё неделю, даже когда очнёшься.

Я откашлялась, голос хрипел невообразимо.

– А что… я долго болела? Доктора вызывали?

– Две недели в сознание не приходила. Доктор, благодетель наш, тебе настойки выписал, ты после них и пошла на поправку. Дней шесть Алька пичкала тебя отравой всякой, а на седьмой я Пенелопу уговорил врача толкового позвать. Она уж и сама напугалась, что ты в себя никак не придёшь.

– Ну да, побоялась, что умру здесь, у неё на руках.

– Ну, ну, не говори глупостей. Не желает она тебе зла, о своей выгоде печётся, это да, но за родню тебя всё же признаёт, хоть нос и воротит для вида.

– А почему я здесь лежу?

– Так, там такое дело… – Томас немного замялся. – Гость у хозяйки, ну вроде как жених. Месяц как поселился тут со слугой своим. Ехал однажды мимо в карете, там ось полетела, видать совсем никудышные маги делали, вот он и попросился к тётке твоей на ночлег, пока мага не дождётся, чтобы карету починить. А какие в нашей глуши маги? Вот и живёт тут у нас. Осмотрелся, понравилось, видно, да и тётке твоей предложение сделал. А кто таков – непонятно. Сам-то про себя насочинял с три короба, мол, родовитый он, аристократы в роду были, колене так в седьмом, дом свой имеет. Ты вот скажи, дочка, если дом свой имеет, чего он тут живёт-то? Тётка твоя уши развесила, к свадьбе готовится. В комнате твоей его и поселила, это же самая лучшая комната в доме.

Ну да, была лучшая, а потом тётка весь дом на свой манер переделала, теперь вот вообще непонятно, где что.

– Про мой приезд Пенелопа что говорила?

– Да ничего. Надеялась, может, что не приедешь.

– А куда мне было податься? В университете на каникулы не останешься.

– Про подругу твою говорила, думала, что, может, к ней поедешь. Ты ведь домой не слишком любишь наведываться.

Что есть, то есть. Только Мила поехала в гости к своей бабушке, а та жила недалеко от дома Лериана, такое вот «случайное» совпадение. Оттого у меня выбора и не осталось – подруг ведь на свидания не приглашают.

– Значит, Пенелопу не слишком обрадовал мой приезд? Понимаю, сейчас моё нахождение в доме не желательно, она ведь почти мужем обзавелась.

– Да что ты говоришь, доченька, твой это дом, ты сюда завсегда приехать можешь.

Тут меня осенила идея:

– Том, ты помнишь сторожку в конце сада? Её ещё старые хозяева для привратника своего держали.

– Помню, Лея, да только грязь там, крыша прохудилась, стены покосились.

– Томас, ну какая разница, ты ведь можешь починить, у тебя руки золотые. Там комната одна, мне этого хватит, я сама в ней уберусь. Сейчас лето, тепло, полтора месяца там проживу до отъезда, а питаться на кухне буду, ну или там же, в сторожке. Попрошу кухарку Эби приносить мне то, что останется после обеда. Тётка будет довольна.

– Ну ежели ты настаиваешь, дочка, тогда я починкой сегодня и займусь. Ты тётке сказать не забудь. И вот ещё что, возьми вот. – Он протянул мне небольшой свёрток. – Подарок я тебе приготовил на твоё восемнадцатилетние. Это так, мелочь, от матери мне достался, но мне приятно, если он у тебя будет, детей-то мне небеса не послали, а ты мне заместо дочки.

Я была поражена. Я совсем забыла про свой день рождения, а он пришёлся… пришёлся как раз на тот день, точнее вечер и ночь, что я провела в объятиях Альтара. Вот так подарок! Просто бесценный опыт на всю жизнь! Спасибо вам, господин ректор.

День рождения я не праздновала со времён гибели моих родных и подарков ни от кого не ждала. А вот Томас не забыл! От такой заботы слёзы навернулись на глаза. Я открыла свёрток и нашла в нём серебряный кулон на цепочке. Кулон был выполнен в виде солнечного колеса, а по гладкой основе в центре шли красивые узоры. Выглядел он просто, но вместе с тем очень изысканно. Я ещё раз поблагодарила и поцеловала старого друга за такой чудесный подарок.

Тут в комнату вплыла тётя Пенелопа. Ей уже исполнилось тридцать пять лет, и, живя в своё удовольствие в окружении слуг, она значительно располнела. При этом, однако, не потеряла привлекательности, обладая приятным лицом и красивыми глазами. С мамой они были мало похожи. Многие признавали младшую сестру привлекательнее старшей, но для меня мама всегда была самой красивой. Выглядела тётка довольной жизнью и просто лоснилась от осознания собственной удачи. Ещё бы! Её мечта осуществилась.

– Лили, здравствуй, как самочувствие?

– Хорошо, спасибо.

– Как учёба?

– Неплохо.

– До меня дошли слухи, что старый ректор подал в отставку. Кто ваш новый руководитель? В университете многое изменилось?

Вот оно что! Тётка волнуется, как бы меня не выгнали и я не вернулась домой. Ну а вообще, кто мешал попробовать пристроить племянницу обычным путём? Испугалась, что не пройду вступительные экзамены и придётся искать другие варианты. Сама решила дать взятку, а теперь вот дрожит, как бы я не оказалась на её шее.

– Новый ректор – сильный маг. Многие студенты говорят, что он приближенный короля. Изменения есть: отчислили многих неуспевающих, а те, кто остался, должны вернуться к началу следующего учебного года.

– Неплохо.

Заметно было, что у тётки отлегло от сердца, она даже улыбнулась. Воспользовавшись моментом, я рассказала о своей идее переехать в сторожку. Тётка благодушно согласилась и даже пообещала, что сама велит кухарке Эби готовить для меня еду. Вот так всё и устроилось, ко всеобщей радости: я не встречалась с тёткой и её женихом, облюбовав укромный уголок сада, а Пенелопа спокойно и без помех продолжала претворять в жизнь собственные планы. Они даже оговорили день свадьбы, которую собрались организовать вскоре после моего отъезда. Кстати, я этого жениха всё-таки встретила пару раз: первый – когда Пенелопа представила нас друг другу, а второй – во время прогулки по саду. Его звали Антуан, и был он флегматичным дородным мужчиной с эффектной внешностью, как раз во вкусе Пенелопы. Я бы на её месте узнала о нём побольше, но не удивлюсь, если тётка уже выяснила всё необходимое. В чём в чём, а в таланте извлекать из всего выгоду я намного уступала Пенелопе.