Испуг прошел, сонливость тоже и остался только стыд и красные щеки. Это кружевное недоразумение от Марго уже бесит неимоверно! Подошла к шкафу, он все еще был открыт. Оглянулась, альфа-козел еще спит. Дернула на застежку раз, второй, ничего не получилось. Захотелось ругаться, но я только закусила губу от злобы. Не расстегнулся! Попыталась за лямку дернуть, чтобы через верх снять, но эта зараза так впилась в кожу, что это было просто невозможно. Захотелось реветь от злости, но я не стала. Вытащила из шкафа свое любимое голубенькое домашнее платье, натянула его, не обращая внимания на саднящую боль.

Повернулась и передо мной возникло две проблемы: Кай на коврике и желание поесть. Поскольку первая проблема дрыхла и была потенциально безопасной, я разобралась с ней путем накрытия почти с головой собственным одеялом. Пускай лучше поспит, вид у него в последние дни был ужасный, да и лучше, когда он такой молчаливый и не опасный. Взглянула на его лицо и внизу живота потянуло. До чего же он милый, когда спит, и не скажешь, что самовлюбленный козел с замашками садиста.

Вздохнула тяжело, в который раз жалея, что вообще с ним встретилась. Просунулась через слегка приоткрытую дверь в коридор. Сколько времени прошло? Взглянула на часы, уже вечер. Посмотрела в комнату, Кристины и Юры не наблюдалось. Может позвонить им? Но тогда альфа-козел проснется, проблем не оберешься. Вообще надо бы свалить из дома по-тихому, вот только идти мне некуда. Денег нет, а есть хочется. Зашла на кухню, щелкнула выключатель, загорелся свет. Даже посуду за собой не помыли, в ресторане, что ли питаются?

Настроение, подогреваемое болью от лифчика, портилось с каждой минутой. Кай само собой свою порцию не доел, моя так же стояла на столе. Сгрузила посуду в мойку, занялась обычными домашними делами. Как будто это не я с трехметровым волком недавно спала. Сгрузила остатки еды на одну тарелку, поставила ее в микроволновую печь. Открутила таймер и с удивлением поняла, что еду никто не убрал, но радио выключил. Потянулась, что бы включить, но передумала. Вымыла посуду, когда уже вытирала руки и вспомнила, как громко пищит микроволновая печь, так что сразу же бросилась к ней. Рванула дверцу, пока она не запищала и потянула руки к тарелке и обожглась. Перегрела тарелку.

Мужские руки скользнули под моими и вытащили тарелку из печи и поставили на тумбу рядом.

Проснулся! Платье тонкое, не то, что халат. Ощущаю жар, исходящий от его тела, ровно вздымающеюся грудь. Теплое дыхание над макушкой, он прижался к ней слегка колючим подбородком.

— Ты не ушла. — Сказал он вдруг тихо, совсем не похоже на себя.

Его руки оставили тарелку и накрыли мои упирающиеся в столешницу. Это все слишком интимно. Его запах повсюду, он щекочет ноздри. Жар его тела расслабляет, так что мне кажется, я плавлюсь, как метал под его нажимом.

— Есть захотелось. — Говорю резко и вырываюсь из кольца его рук.

Беру посуду, накладываю себе тарелку. Ему еду не кладу, на него не смотрю. Щеки пылают огнем, кто же знал, что его новая тактика будет иметь такой эффект? Вот только зачем этот фарс сейчас, когда Юры и Кристины здесь нет. Ответ один — этот фарс для меня, а не для них. Неужели он думает, я просто забуду о том, как он вел себя раньше? Я что, по его мнению, доверчивая дура?! Сажусь на стул, на то место где раньше Кристина сидела. Наткнула картошку на вилку, отправила кусок в рот и только тогда посмотрела на него украдкой. Кай стоял в одних трусах, слегка нагнувшись, и сжимал столешницу обеими руками. Я не видела выражения его лица, поскольку взъерошенные волосы падали ему на лицо.

Он опять злиться? Да сколько можно?! Я так устала ждать от него очередной выходки. Вздохнула тяжело и занялась едой. Он почти сразу перестал рушить кухонную поверхность, убрал волосы назад пятерней, почему-то в этом движении он мне показался безумно похожим на Юрку. Совсем что ли с ума сошла. Потом он поймал мой взгляд и улыбнулся, точно так же как Юра, от чего на спине выступил холодный пот. Дальше он молча набрал себе тоже еды и уселся на то место где сегодня сидел Говерла. Мы как будто играем их роли, честное слово. Молча смотрю на него, а он ест, ловит мой взгляд и снова улыбается, по-доброму, не зло и с ехидством как умеет. По телу идут мурашки, и я больше не хочу видеть, как он так делает. Утыкаюсь в тарелку и ем. Но делать все время так не получается, еда кончается, как и аппетит.

Поднимаю глаза и встречаюсь с его взглядом синих глаз. Он улыбается, но глаза холодны. Улыбается не как он, как Юрка и это бесит. Судорожно вздыхаю, откладывая вилку на стол.

— Как спалось? — Спрашивает он без подтекста, без издевательства, а буднично и по-доброму.

Не хочу ему отвечать, не хочу снова доводить, не хочу снова скандалить. Закрываю глаза руками и тяжело вздыхаю.

— Не делай так. — Прошу его тихо.

Тишина, он не отвечает долго. Судорожно дышу, мне не нравится. Мне это безумно не нравится!

— Почему? — Слышу, наконец, его спокойный вопрос.

Спокойствие — это так на него не похоже. Кай — это взрыв эмоций, он говорит и делает что хочет. Не обманывает, просто не говорит правды. Прямолинейный, злой, несдержанный и сильный — это он, тот, кого я знаю. Нежный, ласковый и добродушный, эти улыбки, касания и помощь — это не он, я его таким раньше не видела. Может все дело в том, что он такой злой только со мной. Только со мной ему не приходится сдерживаться и быть хорошим? Если бы не сегодня, не смогла бы в это поверить, что он может быть другим.

— Потому что ты не Юра. — Отвечаю ему и убираю руки от лица. — Никогда не будешь им.

В его руке вилка, он сгибает ее в кулаке, так что металл мнется. Глаза закрыты, грудь не двигается, как будто он не дышит. Он опять взбесился! Вздыхаю, до чего же с ним тяжело. Кусаю губы, и нерешительно протягиваю ладонь к его лицу. Почти касаюсь щеки пальцами, но он открывает глаза, и я испуганно убираю руку под стол.

Улыбается снисходительно.

— С чего ты решила, что я хочу быть похожим на него? — В голосе язвительные нотки, кладет искорёженную вилку на стол.

— А что ты тогда делаешь? — Поднимаюсь из-за стола, убираю свою тарелку и вилку в мойку.

— Экспериментирую. — Говорит он с насмешкой.

— Значит это просто твоя глупая шутка? — Включаю кран, и не спеша мою тарелку.

— И что же значит, твоя фраза, что я никогда не буду им? — Он меняет тему, хотя легко бы мог соврать. Кай не врет, просто уходит от ответа и молчит. Не говорит правды в лоб, потому и его действия вызывают такие смешанные чувства. Я его не понимаю, но может, когда-нибудь захочу понимать? Когда мы избавимся от связывания, или же поддадимся ему. Странно, но эта мысль вызвала у меня облегчение.

Если подумать, с Говерлой меня не связывает ничего, кроме моей влюбленности. Наоборот теперь с Кристиной его связывает куда больше, да еще он ей нравиться. Ревность показалась на горизонте, но я задавила ее в зародыше. Это же моя сестра, она не виновата в том, что случилось. Виноват тот, кто эту идею придумал, вот только с мертвых спросу нет. Возможно, я бы была счастлива, сложись все так, как должно было. Но с другой стороны, Юра не был бы счастлив. Ведь он не любит меня сейчас, а значит и тогда бы не любил. Так зачем думать о том, что было бы, если имеем то, что имеем?

Я не такой человек, что бы бороться за то, что никогда мне не принадлежало и принадлежать не будет. К тому же, как не серьёзно, не относилась бы Кристина к парням, я знаю, когда она не просто кокетничает. Он ей нравится, хотя бы тем, что они действительно связаны.

Вздыхаю. Но все равно, почему все так?! Тарелка выскальзывает из моих рук, но не разбивается в умывальнике, Кай ее ловит.

— И что же она значит? — Спрашивает он снова, стоя справа от меня и медленно ставя тарелку на место.

— То и значит. Вы совсем разные. — Отвечаю ему устало, в глазах стоят слезы, но я не хочу давать ему повод для насмешки.

— Так чего же тебе не понравилось, что я был… мил с тобой, если, когда это делал Юра, тебе всё нравилось? — При слове «мил» он коснулся моей руки, и я в испуге убрала ее.