Стало настолько тошно, что накатили незваные слезы. У меня было много обид к нему. Давних, затаенных, накопленных, возникающих. Иногда малообоснованных, но несколько — достойных ненависти. Самой первой, детской и, наверное, вечной остается то, что в его бесспорной власти я нахожусь с самого начала и в будущем не имею из нее выхода. Порой это чувствовалось так остро несправедливо, что мне хотелось по-детски бессмысленно заистерить, закричать, убежать, но этого я делать теперь, конечно, не могла.
— Как я уже сказал, вы взрослая, моя леди, — тон Шайкана ощутимо потеплел, я почувствовала осторожное прикосновение к своему плечу, но посмотреть на дракона это не убедило. Ах, как давно он не называл меня этим нежным "моя леди". Немалым несколько лет, однако. — Даже если вы ведете себя и кажетесь мне ребенком, на вас есть фактическая ответственность. Чем раньше вы ее примете и ваше поведение изменится так, как должно быть, тем будет лучше для вас же.
Ответственность? Единственная ответственность, которая мной была постигнута — повешанная на меня драконом же за судьбу того юноши. Больше ничего подобного я не чувствовала, нет. Любую проблему за меня решат, любое действие, решение — под чужим колпаком, с согласием свыше. О какой ответственности может идти речь?
Но говорить я ничего не стала, лишь кивнула, подтверждая, что услышала его.
— Отвечая на ваш вопрос: в академии я выполняю роль преподавателя искусства темной магии и буду ближайшие семь лет вашего обучения, — подвел итоги теперь точно и надолго учитель. Моего подбородка вдруг коснулась прохладная рука, вынудив вскинуть взгляд на нарушителя личного пространства. Он был абсурдно близко, между нами буквально осталось расстояние одной лишь его руки, удерживающей мое лицо в таком положении. Мне, в полной мере испытывающей давление его ауры, начинало казаться, что воздуха в аудитории не хватает, и в животе началось что-то вроде запорхавших бабочек. Влюбленности тут было мало, меня это положение и то, как Шайкан посерьезнел, пугало. — Стоит обозначить, в первую очередь я буду наставником, а уж потом все остальное. И если вы считаете, что "все остальное" может как-то смягчающе влиять на учебный процесс, то сильно ошибаетесь, потому что к вам у меня особые требования. Я ясно выражаюсь, адептка Аймит? А теперь закрывайте глаза и ищите свою потерянную нить.
— Что? — Я аж поперхнулась от неожиданности. Все таинство, щепетильность мгновения испарились, я высвободилась и осторожно, но настойчиво оттолкнула от себя лорда. Он не сопротивлялся, тут же выпрямился на своем стуле и нас снова отделял стол, что уже казалось неплохим расстоянием.
— Привыкайте меня слушать хоть иногда. — Дракон грозно свел брови. Мне и так было не по себе от обстановки нашего уединения, так теперь по спине пробежал отчетливый холодок. Я шумно сглотнула, с перепугу аж повиновавшись (что делать я крайне не любила, на самом деле).
Навряд ли в том нервном состоянии, в котором пребывала, я могла найти какую-либо нить, и мне не верилось, что Шайкан оставил меня после пары именно для учебной части. Это неправильно, смешивать личную жизнь и учебу, а мы вроде как разбирались именно с печальной стороной нашей исключительно личной жизни. Требование сконцентрироваться сейчас на учебной части показалось мне как минимум бессмысленным, я не восприняла это особо всерьез…
Но как выяснилось, я попросту недооценивала коварность дракона. Все-то он прекрасно понимао, и стоило мне только-только начать отходить от переживаний, сквозь пелену темноты я неожиданно почувствовала, где-то на размытой грани деликатного и неприличного, прикосновения к своим плечам крупных, немного жестких и холодных, но не отталкивающе, на удивление приятно холодящих сквозь тонкий хлопок черного ученического платья, ладоней. Причем обладатель их уже находился сзади меня, и я ощутила щекотный шепот дракона около уха:
— Моя близость тебе нравится, Мариабелла, — от услышанного у меня вдруг замерло, в подтверждение его словам, предательски екнуло сердце. — Это то теплое чувство, которое ты испытываешь, стоит мне говорить с тобой, смотреть на тебя. То, что так не понравилось тебе на паре, нить от него ты брать не захотела. М? Скажи, что это неправда, и я… покину академию.
Слишком заманчиво, чтобы было так просто. Меня сильно тянуло сказать то, что было нужно, чтобы он просто сделал это, оставил меня если не навсегда, не на семь лет, то хотя бы выпустил из аудитории. Но то, что умом я признавала правильным, не было правдивым ответом, и мои бурлящие чувства, оглушительный пульс, сбивчивое дыхание — все это выдало бы ложь. А драконы определенно не любят лжи, в чем, впрочем, я с ними согласна.
Страшно и мерзко, что все мое существо уже ластилось к лорду. Непослушное тело млело, мысли путались, меня страшно бесила эта противоестественная реакция и я не могла сделать с ней ничего. Совсем ничего.
Я — истинная пара дракона. Данному скверному факту сопротивлялась только отчаянно дергающийся в путах ловушки разум и злая память, живо напоминающей о непростительном поступке дракона, что так рьяно стерег свою собственность, мстил… Как он поступил с тем, кто посягнул на таковую?
"Бесчеловечно!" — повторила я про себя, старательно беря под контроль подводивший организм. Дрожь сжатых рук постепенно утихала, а я повторяла единственное отрезвляющее слово, словно мантру. Он поступил бесчеловечно…
— …Бесчеловечно, — неожиданно услышала я отчетливое, но не от себя — задумчиво протяжное от магистра. Молниеносно разлепив веки и развернувшись, я недоуменно и сконфуженно на него уставилась снизу вверх, понимая, что, вероятно, у меня вырвалось как-то это вслух. Чужих конечностей на мне уже не было, и сам преподаватель стоял на некотором расстоянии.
Он не выглядел разозленным, вопреки естественно напрашивающимся опасениям. Шайкан смотрел на меня, и от этого темнеющего, молчаливого взгляда мне неволей становилось непонятно за что стыдно.
— Продолжай, — ровно велел он мне. Ошарашенная предыдущей сценой, выведенная из колеи откровенными словами дракона и тем, как облажалась, не сумев держать свои мысли при себе, я поспешно закрыла глаза обратно, причем так плотно, что немного закружилась голова.
Он явно был настроен серьезно не выпускать меня из аудитории, пока я не выдам то, что нужно. Придя к выводу, что чем быстрее и легче я отмучаюсь, тем лучше, я отбросила всякую мишуру, мнимую месть преподавателю неподчинением и даже акцент собственное нежелание. Адептка Аймит снова была в своей боевой форме готовой учиться заучки.
Только, как выяснилось, одно дело запоминать, зубрить, а другое — я и правда не понимала, что за нити требовалось брать, что конкретно я должна была найти. В затуманенной темноте своего сознания я не нашла никакого просвета злосчастных чувств, за которые надо было зацепиться, и ничего бы не вышло, если бы не раздался по-прежнему убийственно спокойный голос:
— Ненависть. Возьмись за нее, она в тебе есть.
Мрак вокруг меня вспыхнул ярко-красным, как если бы свыше где-то сверкнула алая молния, щедро осветив все на короткое мгновение прежде, чем я вернулась в реальность.
В воздухе застыло, словно замороженное, пламя. Того же цвета, что и рубин на моей шее (кстати, сейчас он был холодный, как льдинка), пламя, вызванное мной, моей магией, искрилось яростной энергией, но было будто пойманным в лампу… Прирученным. В обычном своем состоянии оно бы сожгло вместе со мной всю аудиторию, отделанную в основном благородным резным деревом, но на моих глазах языки огоньков висели в невесомости, не касаясь ничего, и только жалобно тянулись ко мне, дергаясь.
Рядом, мрачный, как замок знаменитый графа Вирстайна стоял, буравя меня побагровевшим взглядом, магистр Шайкан. Пальцы его правой руки скрещивались в жесте удержания. Что для мага его уровня сдержать мой всплеск?
Но маг был очень, очень на меня… зол. За что?
— Ты облажалась, — проскрежетал он, с легкостью рассеивая мое несчастное пламя. Он прозвучал так жутко, что я даже напряглась, готовясь вскочить на ноги и сбежать от кары, но сокращать расстояние между нами мужчина не спешил. — Я сказал аккуратно потянуть за нить, а ты сделала то, что я категорически вам совсем недавно запрещал: дала чувству тобой завладеть.
