Литмир - Электронная Библиотека

«Вы как руководитель огромного холдинга должны знать, что раскидываться такими выражениями очень опасно. Я могу придумать всё, что угодно. Моя фантазия не знает границ. Не зря же мы договор составили…»

«Я инспектировал головной офис в Москве, вы – помощница моего отца, понравились мне как сотрудник. Заинтересовался. Стал пытаться переманить к себе, а там…»

«…как в лучших мелодрамах…», – не удержавшись, закончила Юзова и поморщилась.

«Не любите мелодрамы?» – показалось, что это намёк на что-то. Мол, вы же женщина, одинокая, тридцатилетняя, неудовлетворённая. Вы должны любить мелодрамы.

«А у вас самого скулы от этой версии не сводит? Не слишком ли… «ванильно»? Уверена, ваша бывшая жена не поверит…»

«А вам важно, чтобы поверила?»

– «Мне кажется… вам важно…», – отправила и замерла. Ответа не было долго. Юзова даже заволновалась, не умер ли её начальник-самодур от инфаркта, но когда приняла решение начать собираться, пришло сообщение:

«Я подумаю… Но для ваших родителей сойдёт и такая версия. Удачи».

– Блин, спасибо, – усмехнулась она и убрала телефон. Удача пригодится. Хотя не поможет.

Каждая встреча с родителями напоминала что-то среднее между собеседованием в секретный исследовательский центр НАСА и допросом в НКВД. Вот честно! Юзова даже подозревала, что в квартире на Новом Арбате уставлено скрытое видеонаблюдение, чтобы потом хозяева могли подробно изучить допрос своих гостей.

«Ага, сглотнул… Врёт! Однозначно врёт».

«Моргнул два раза… Нервничает, так и запишем…»

«А этот почесал левую руку. Точно хочет присвоить себе наше фамильное серебро. Больше на праздники не приглашаем…».

Это только кажется, что смешно. На самом деле всё очень и очень грустно.

Юзова росла в атмосфере тоталитаризма, где любое неповиновение или отклонение от системы, установленного порядка считались чуть ли не государственной изменой. Радовало, что на огнестрельное оружие всегда требовалось разрешение, а на убийство – лицензия, которую могли себе позволить немногие «организации». А не то есть теория, что её давно бы расстреляли…

Нет, не всё так плохо. Это, конечно, преувеличение, но любая эскапада строго возбранялась и наказывалась. Личное мнение – не приветствовалось. О свободе слова и демократии родители никогда не слышали.

Поэтому, «прилично одевшись», что значит, напялив абсолютно безвкусное совдеповское платье и такие же туфли лодочки, приобретённые специально для подобных случаев, Юзова отправилась в ювелирный магазин. Прийти к родителям без помолвочного кольца и заявить, что выходишь замуж, это всё равно, что подписать себе смертный приговор и привести его в исполнение.

«И ты согласилась? – сказала бы Юлия Павловна. – После всего, что мы для тебя сделали? Какое воспитание дали… Ты согласилась выйти за мужчину, который даже не подарил кольца?

– Он бомж? – спросил бы Алексей Георгиевич, глядя строго из-за толстых стёкол очков…»

А потом была бы трёхчасовая лекция на тему: «Какой Слава был замечательный мужчина. А ты свела его с ума своим никчёмным сарказмом, неумением держать язык за зубами. Удивительно, что ушёл, а не сбежал. Куда-нибудь в Мексику…» – и Юзова всегда молчала в такие моменты, сдерживаясь, чтобы не ляпнуть: сарказм – это у них семейное…

Но как бы она ни готовилась, сидя в такси, как бы ни проговаривала вступительную речь, разговор вышел тяжёлым.

Мать приветствовала холодно, отец слегка удивлённо, Юзова ощущала неловкость. Вроде в доме родных и близких, а не знает, куда сумку поставить, куда лучше пойти: на кухню или в гостиную. Сначала вымыть руки, а потом рассказывать, или сразу, чтобы потом не услышать упрёк: «И ты молчала?»

– Привет, – улыбнулась она, делая всё по-своему. Сняла туфли и поставила их рядом с мамиными, а не на гостевую полку. Шарф бросила на комод, а пальто повесила на крючок, а не на вешалку. Это вообще преступление, но Юзова лишь улыбалась. – У меня для вас новость.

– Твоя «новость» сверкает у тебя на пальце, – сухо отозвался Алексей Георгиевич. – Хоть бы постыдилась.

Вдох… считаем до десяти, улыбаемся.

– Анечка, ну как же… – деланно запричитала Юлия Павловна. – А спросить родительского благословения? Согласие дала, а жениха не представила…

– Не представила, – не стала отрицать Юзова и всё же прошла на кухню: пить хотелось страшно. – По техническим причинам.

– Он инвалид? – раздался беспристрастный голос отца за спиной.

Что они там про её никчёмный сарказм говорили?

– Жив, здоров, полон сил и энергии, – невозмутимо отчеканила она, принуждённо растянув губы. – Но живёт в Лондоне. Имеет двойное гражданство, здесь бывает редко. Он был очень занят, пришлось срочно возвращаться: дела. Просил передать свои искренние извинения и вот – личное приглашение на помолвку, – протянула бело-розовый конверт, купленный и подписанный в пути, он всё равно особой роли не сыграет, родители найдут к чему прицепиться.

– Здесь не указана дата, – растерянно протянула Юлия Павловна. – А почему же ты не познакомила нас раньше?

– Боялась, – соврала Аня, уговаривая себя не сглотнуть, не моргнуть, не вздохнуть лишний раз.

– Познакомить боялась, а выйти замуж без нашего одобрения не боялась, – хмыкнул Алексей Георгиевич и сел за стол.

– Слушайте, – сдалась Юзова, тяжело вздохнув. – Я выхожу замуж и переезжаю в Лондон. Очень надеюсь увидеть вас там на своей помолвке, на свадьбе и сохранить наши дружеские и тёплые отношения.

– Неблагодарная, – буднично заметил отец и раскрыл газету. Оставалось только поражённо моргать, пока Юлия Павловна как ни в чём не бывало разливала чай.

– Не надо, – тихо отрезала Юзова. – Я всю жизнь выполняю ваши требования. Я – глупая. Наивная. Дура, но не «неблагодарная». Я могла давно выйти замуж и родить, но ваша опека, ваш контроль… Неумное желание распоряжаться каждой минутой моей жизни…

– Не рассчитывай, что перепишем на тебя квартиру, – безразлично прервал Алексей Георгиевич, оторвавшись от увлекательного чтения. – Может, только внуку…

– Как скажете, – сделав усилие, улыбнулась она, громко поставив стакан на стол. – На свадьбу прилетите?

– Подумаем, – ровно отозвался он, вернувшись в мир «жёлтой прессы».

– Отлично! – Юзова решительно направилась в коридор. – Тогда не смею вас больше задерживать. Мне ещё надо вещи собрать и платье выбрать. Удачи, не болейте, пишите, – оделась стремительно. Преодолев себя, чмокнула маму в щёку, обещала звонить, не пропадать и покинула отчий дом.

На улице лишь выдохнула как-то обречённо, запрокинув голову в небо. Уже голубое, весеннее, но ещё холодное, недружелюбное.

«Отставить нюни!» – строго приказала себе и отправилась в торговый центр, намереваясь выиграть маленькую войну за платья, за свободу выбора у своего фиктивного мужа – тирана и самодура. И план, как это сделать, уже созрел.

Перед операцией под кодовым названием: «Как достать тирана?», – Юзова заглянула в кафе, чтобы угостить свой измученный нервным напряжением организм большой порцией латте с мороженым.

Организм был счастлив и признателен за доброту и заботу. Блаженно выдохнув, Аня смотрела в панорамное окно на спешащих людей с угрюмыми лицами, на стоящие на светофоре машины…

Родители всегда были такими. Ну вот – такими. Чопорными. Сухими. Интеллигентами. Они оба скупы на эмоции, на ласку: страдают редкой формой консерватизма и ханжества. Сказывается «старая закалка» ещё советских времён и, конечно, воспитание. Дедушка был ещё тем сухарём, но, как ни крути, родители дали ей всё. Всё и ничего одновременно.

Юзова никогда не нуждалась в одежде, они не голодали. Она не была обременена подработками и всё свободное время уделяла учёбе, а когда пошла работать, мать активно помогала, часто готовила для неё с запасом на неделю. Но при этом родители всегда чего-то требовали. Повиновения. Смирения. Поклонения.

Помнится, на третьем курсе Юзова крепко и основательно влюбилась. Глаза горели, руки тряслись, чуть ли пена от эйфории изо рта не шла. Да и парень… ответственный попался. Не раздолбай. На два года старше, диплом защищал. Сделал Ане предложение. Точнее, родителям сначала…

8
{"b":"631943","o":1}