Гарри согласился с планом отправиться в поместье, когда туда вернётся Лестрейндж, а отсутствие дополнительной поддержки аврората, где у Родольфуса наверняка были свои шпионы, позволяло им использовать элемент неожиданности. Правда, сейчас Драко сильно сомневался в том, что Рон, Гарри и даже Пэнси осознают, что вторжение в замок через два дня было не лучшим вариантом — это было единственным вариантом.
Последний рецидив оставил Драко не в самой лучшей форме. Ноги словно набили свинцом, а на плечи положили тяжёлые мешки с песком, которые постоянно тянули его вниз. Руки, напротив, стали слабыми, заставляя прилагать дополнительные усилия для выполнения даже самых обычных действий. Два дня — максимальный срок, который он мог позволить себе, более долгое ожидание не стоило и рассматривать. И даже эти два дня были опасным расточительством. Драко мог полагаться лишь на то, что его тело продолжит ослабевать с той же скоростью — только в этом случае он успеет отомстить Лестрейнджу за себя и за свою семью.
Только в этом случае он успеет попрощаться с Гермионой.
Он постоянно размышлял над тем, как поведёт себя при встрече. Слишком много надо было рассказать, но, как обычно, время играло против них. В итоге Драко решил, что в качестве прощания просто признается, что любит её. Он надеялся, что, осознав его любовь, она простит ему его ложь. По крайней мере, она будет знать, что он хотел как лучше, и что человек, с которым она провела столько времени, не был маской. Это был настоящий Драко Малфой — человек, которому за первые двадцать пять лет жизни пришлось испытать столько, сколько некоторым не приходится увидеть и за всё существование. Он был сломлен, но рядом с Гермионой всё становилось чуть менее невыносимым. Рядом с ней он больше не был мужем женщины, которая покончила жизнь самоубийством. Рядом с ней он был счастлив.
Но это стало бы слишком длинным признанием девушке, которая даже видеть его не желала. Они будут вместе достаточно долго, чтобы он успел сказать Гермионе, что любит её, и затем продолжить путь — в жизни или в смерти.
А пока Драко был вполне доволен своим решением, наблюдая за движением луны по ночному небу и согреваясь мыслью, что, возможно, где-то далеко отсюда Гермиона тоже смотрит на мерцающие вдали звёзды.
*
За сотни миль от дома на площади Гриммо сердце Гермионы бешено колотилось в груди, когда она наконец отыскала недостающее звено, связывающее две истории. Окно было открыто нараспашку — только прохладный ночной воздух был способен удерживать Гермиону от истерики. Она чувствовала, как пульс стучит в висках, отдаваясь эхом в сознании, пока все кусочки пазла постепенно собирались в единую картину. С каждой секундой события приобретали всё большую ясность, наполняясь пугающим смыслом.
Она вновь перечитала несколько строк в книге, желая убедиться, что не сошла с ума. Гермиона пробегала по ним взглядом снова и снова, с каждым разом всё отчётливее осознавая, что это не сон. Всё сходилось. И чем яснее складывался паззл, тем сильнее становилась боль в затылке.
А потом — в одно мгновение — боль исчезла.
Гермиона замерла. Её частое, прерывистое дыхание было единственным источником звука в пустоте окружающего пространства. Оно бледным облачком пара застывало на мгновение в холодном воздухе и почти сразу исчезало без следа. Нервная дрожь пробежала по телу.
Теперь источник головных болей, сопровождавших Гермиону последние несколько дней даже во сне, стал чудовищно очевидным.
Она дрожащей рукой потянулась к палочке, но парень оказался быстрее. Ещё до того, как пальцы Гермионы коснулись холодного дерева, комнату осветила красная вспышка. Руки девушки пронзила острая боль, и непреодолимая сила резко прижала её к ближайшей стене. От удара о твёрдый камень, из носа потекла кровь, но взгляд Гермионы был прикован к Кассиусу, который с хищной медлительностью вышел на свет, его глаза были наполнены обманчивым спокойствием.
Мгновение спустя губы Кассиуса изогнулись в зловещей ухмылке.
— А я всё думал, когда же ты догадаешься.
========== Глава 33. План нападения. Часть 1. ==========
Гермиона вздрогнула и поморщилась от неприятного металлического привкуса крови во рту. Она лежала на холодном полу, руки были связаны заклинанием у груди и прижаты весом её собственного тела. Заклинание, которое использовал Кассиус, оставило резкую боль в ногах и плечах, а левой щекой Гермиона упиралась в гладкий каменный пол.
— Ты действительно очень способная ведьма, Гермиона, — заметил Кассиус. Его голос был мягким и спокойным, словно они обсуждали погоду. — Я надеялся, что ты не узнаешь до тех пор, пока Драко не вернётся за Лестрейнджем. Даже подготовил театральное разоблачение.
Гермиона хотела что-то сказать, но губы, разбитые и запачканные кровью, не слушались. Кассиус обошёл её по кругу и уселся на стул, откинувшись на спинку и вальяжно забросив ноги на стол. Его лицо было таким же, каким Гермиона привыкла его видеть, вот только теперь в лунном свете за внешней оболочкой обаяния проступало отдалённое сходство с отцом. Губы Кассиуса изогнулись в кривой усмешке, а чёрные глаза внимательно изучали Гермиону.
— Почему ты… — Она поморщилась от боли, но сделала ещё одну попытку, значительно сократив количество слов: — Зачем?
— Но ты ведь уже знаешь, — произнёс Кассиус с напускным сочувствием. Он по-кошачьи мягко приблизился к Гермионе, опустился рядом с ней на одно колено и коснулся пальцами её щеки. Она брезгливо дёрнулась. — Больно? Давай я помогу тебе.
Он поднялся в полный рост и взмахнул палочкой. Девушку окутал мерцающий белый свет, и она почувствовала, как отрывается от земли и опускается на теперь уже свободный стул. Боль в разных частях тела заметно ослабла, оставляя лишь несколько ран на коже и всё тот же привкус крови во рту.
— Ты ошибся, — сказала Гермиона, слегка удивлённая удовлетворением, которое ощущала, говоря это Кассиусу. — Ты убил Адрию, потому что думал, что Драко любит её. Но это не так. Она любила его, но чувство не было взаимным.
— Всё получилось бы так справедливо, — пожал Кассиус плечами, усмехнувшись. — Его отец убил мою любовь, а я бы убил его. Око за око.
Гермиона ощутила, как сердце в груди колотится быстрее. Надо было хоть что-то сказать, только бы отвлечь Кассиуса и заставить его увлечься разговором. В голове она перебирала различные варианты и очень быстро пришла к выводу, что их было не так уж и много. Она сидела напротив сына Волдеморта, и всё, что Гермиона знала о нём, оказалось просто частью многоходовой игры.
— Ты не можешь читать мысли Драко, поэтому ты не понял, что он не любит Адрию, — произнесла она, только бы заполнить повисшую тишину. — Ты знал только о её чувствах.
— К чему повторять очевидное? — усмехнулся Кассиус. — Я был в твоей голове, когда ты всё поняла.
Его взгляд переместился на открытую на столе книгу, которую Гермиона читала всего несколько минут назад. Он улыбнулся. Когда Кассиус напал на девушку, несколько страниц порвались, но слова можно было разобрать без труда.
— Я думала, что проклятие так сильно действовало на Драко, потому что ему многое пришлось пережить, но я ошиблась, — сказала Гермиона. Слова, которые она прочла в книге несколько минут назад, намертво отпечатались в памяти: «Сила воздействия проклятия Эдациума зависит не от жертвы, а от того, кто наложил проклятие. Вследствие значительного эффекта, оказываемого на психическое и эмоциональное состояние жертвы, а также его воздействия на состояние физическое, следует безошибочно определить источник проклятия». — Оно так сильно влияло на Драко, потому что Адрия была влюблена в него. Между ними была более значительная связь, поэтому и действие проклятия оказалось намного сильнее. Проклятие паразитирует на Драко не из-за его боли, а из-за любви Адрии.
Надо было заговорить Кассиуса, не дать ему проникнуть к ней в голову — только не сейчас, когда Гермиона судорожно обдумывала варианты побега.
