– Ну почему всё так несправедливо? – воскликнула Кира, – только я намереваюсь порадоваться, что у меня на носу день рождения, как сразу же сыплются несчастья в виде контрольных и этих... экзаменов. И ладно бы второго июня был русский, так нет же, алгебра. Как назло. Кстати, ты что из выборных предметов сдаёшь?
– Физику и химию. А ты?
– Историю и биологию.
– Ну, это лучше, чем остальные полкласса, которые могут только географию с ОБЖ потянуть, – заметила отличница, – кстати, Валентинка сильно удивилась, когда узнала, что ты хочешь в десятый идти. Она ведь думала, что ты после девятого смоешься.
– Не дождутся, – фыркнула Кира, – и потом, куда я без тебя и без Норки денусь? С вами не соскучишься...
– Я тоже тебя люблю, – хихикнула отличница.
Если не считать предстоящего праздника по случаю своего пятнадцатилетия, Кира могла бы припомнить ещё одно приятное событие, но несколько иного рода – Сашка Еслик уходит после девятого класса, а вместе с ним обучение прекращает добрая треть тех учеников, которые не знали иного языка, кроме матерного. Одним словом, так называемая “туалетная аристократия” выпроваживалась кто в ПТУ, а кто – после осеннего призыва – в самый заурядный стройбат.
– Я поднимусь, погляжу – что там мой шкодливый братик делает, – Кира сунула тетрадь в задачник, встала и поднялась по склону на лужайку пикниковой зоны.
Нынешний день и впрямь выдался на славу – тёплый, безветренный, без единого облачка – в двух словах, почти летний. И к тому же уроки отменили... Кира рассудила, что будет неплохо провести этот день на Борисовских прудах. Затея пришлась по душе и Сашке, поспешившем напроситься к сестре в попутчики. Кира не особенно возражала, и тут позвонила Эммочка – ей тоже хотелось на Борисовские пруды, но не только для того, чтобы побродить по аллеям и поболтать ногами в воде, а ещё и потому, что более приятного места для подготовки к экзаменам просто не сыскать.
Мама, заслышав слова Эммочки(звук в телефонной трубке был не в меру громким), тут же вручила Кире задачник, пожелав ей в напутствие быть умницей и получше приглядывать за проказливым братом.
Впрочем, Сашка не доставил занимающимся алгеброй девушкам никаких хлопот. Он позабыл об их существовании сразу же, как только встретил знакомых ребят. Сейчас Кира увидела его вместе с двумя мальчишками-одногодками возле огромнейшего дуба. Они исследовали его ствол и задирали головы – вероятно, прикидывали, как бы поудобнее на него вскарабкаться...
Эммочка тем временем забрала Кирину тетрадь и изучив её содержимое, сказала:
– Удивительно, но ни одной ошибки, хотя возилась ты долго. А почему ты в классе так не можешь? Чего боишься?
– Не знаю, – Кира пожала плечами.
– Будет плохо, если второго числа ты опять теряться начнёшь. Тем более вариант задания будет объявлен по радио. А все двести вариантов из сборника мы не решим...
– Ходят слухи, – сказала Кира, – что существует некая волшебная книжечка с готовыми решениями всех экзаменационных вариантов. Кроме того, в Интернете полно желающих заработать на решении вариантов из сборника...
– И куда мы заткнём кипу из полутора сотен шпаргалок? – хихикнула Эммочка, – с собой в кабинет её не протащишь. И в вентиляцию в тубрике не заткнёшь. А раздать поровну и извлечь нужный лист на экзамене – не выйдет, засыплемся моментально.
Девушки понаблюдали за тем, как Сашка с приятелями тщетно исследуют ствол двухвекового дуба на предмет удобных сучков и неровностей, на которых могла бы уместиться нога.
– Твой Сашка, кажется, всерьёз собирается залезть туда. Не боится?
– Он у меня хороший лазельщик, – ответила Кира, – и всегда оч-чень осторожен. Дальше земли они не поднимутся. Покрутятся и уйдут.
Сашка оставил попытки взобраться на неподатливое дерево и расставшись с приятелями, вернулся к сестре.
– Идём пройдёмся, – сказала Кира, дёрнув умную ученицу за локоть.
Они пошли вдоль берега к Каширке. Через минуту все трое вышли на петляющую среди деревьев дорожку, уходящую под Борисовский мост в направлении Шипиловского проезда. Сашка какое-то время шёл рядом с Кирой, но вскоре непоседливому мальчугану наскучили малопонятные разговоры о не интересных ему вещах, а потому принялся то отставать, то забегать далеко вперёд.
– Зима в этом году была жутко холодная, – заметила Кира, – и весна как-то затянулась. Может, хоть лето будет жаркое...
– Может, даже засуха начнётся. Я недавно читала, что скоро начнётся реставрация Цареборисовской плотины, а потом вода здесь станет проточной. Может, и рыбу с лебедями разведут.
– Папа недавно говорил, – вспомнила Кира один из кухонных разговоров, – что к две тысячи пятнадцатому году уже нельзя будет ходить на речку или в лес, не заплатив. Хочешь рыбки половить? Плати. Ягод собрать, или грибочков, или даже дровишки подобрать – опять же плати. Костры не разводить. Только по лицензии. И собственные огороды запретят иметь. Чтоб всё как в этом... “свободном и демократическом” мире.
– А ещё поговаривают, – добавила Эммочка, – что скоро половину этого парка снесут и понастроят здесь многоэтажные парковки, рестораны с казино, высотки, как на Манхэттене...
Отличница потрогала лапку старой ели, высаженной, должно быть, ещё во времена столыпинских реформ, запустила пальцы в иголки и продолжила:
– Пусть Хлоя ругается сколько ей вздумается, но если парк начнут сносить, я приду сюда ночью и всю технику им разломаю. Мало им того, что понатыкали по набережным стоэтажных кукурузин, фаллоимитаторов и грибов, так ещё и до парков добрались...
– Ох, Эмка, а у тебя прямо криминальный склад ума, – хихикнула Кира.
– Тридцать первого в школе дискотека будет. Пойдёшь туда?
– Да ну их... – отмахнулась Кира, – знаю я все эти дискотеки. Человек тридцать протащат в корпус пиво и нажрутся до поросячьего визга. Смотри потом на их пьяные рожи... и к тому же я совершенно... м-м... как же это... нетанцубельная. Вот так. А извиваться как попало не хочется. Я вроде бы не червяк.
Какое-то время подруги шли молча.
– Интересно, зачем Хлоя нас так сильно гоняет? – спросила Кира, – вот я вчера битый час грушу дубасила. И столько же колотила палкой мешок с песком. Для чего?
– Она говорит, что тело должно привыкнуть к предельным нагрузкам. А потом оно само начнёт требовать возобновления таких нагрузок.
– Пока у меня только кости ноют, – усмехнулась Кира.
– Скажи, Кирка, – голос Эммочки стал жёстким и отстранённым, – ты думала над тем, что однажды нам выпадет такое дело, с которого мы все... или кто-то из нас... не вернётся?
Кира остановилась и сосредоточенно потёрла пяткой тротуарную плитку. И наконец ответила:
– Ты знаешь... если меня убьют, то Хлое придётся рассказать, при каких обстоятельствах это случилось. Про тебя не говорю, потому что если ты будешь в этом случае жива, то тебе раскрываться нельзя. И остальным тоже. Хлоя с Надей извлекут “Панцирь”, если, конечно, будет из чего извлекать. Потом сделаете панцироносцем Гришу Листикова. Он ведь в курсе наших дел. Или Стешкину подружку Наташку – она в церковь ходит, значит, кое в чём разбирается и поймёт, кто такие Прогрессоры, инкопы и почему они ненавидят людей. А можно отдать “Панцирь” Норке. Она ведь пострадала от инкопа...
Помолчав с минуту, Кира продолжила:
– Ты знаешь, Эмка... я с виду такая весёленькая, а на деле мне страшно. Почему инкопы полезли в квартиру Стешки? Она видела нас, и она панцироносица. Может, дело не только в этом, но и ещё в чём-нибудь? Зачем кому-то нужно было натравливать инкопов на дом Гриши, когда там были я и Райка? Кто навёл их на Заборье, на Актогай? Подумай только, Эмка, эти инкопы действуют очень избирательно. Они идут к тем людям, что каким-то образом пересекаются с нами, или к тем... ну, из тех, кого мы знаем – кто нажал слот “согласен” под предложением продать свою вечность Йог-Сототу. Ты знаешь, что Алёнка Цапельникова тоже игралась в эти игрушки и прошла их? А мы? Почему Реаниматоры пытаются нас запугивать? Не проще ли просто убить, или похитить? Что им стоит сделать это?
