– ... Ну и вот, значит, подходят к посту Тверскому дед, парень лет двадцати с лишним и паренек неадекватный какой-то, – рассказывал один дозорный, – А наш Вальтер же любил над людьми поиздеваться, ну и начал стебать деда с малым. А с пацаном, который постарше будет, проблем не было, его пропустить готовы были без всяких яких. Ну и вот, короче, стрельнул наш офицер дауна этого и деда заставил раздеваться. Ну, наши само собой заржали, им-то че, лишь бы поржать. А пацана это взбесило дико, ну и дал он очередь по Вальтеру. Насмерть того скосило.
– Ни хрена, себе!
– Вот сука!
– И че дальше?
– Да, че, че? - продолжил рассказчик, – Ниче! Деда тоже положили, а пацана на казнь. Через три часа должна состояться. Я бы посмотрел на это...
Мысль дозорного оборвал стук в гремодверь.
– Это кто это там?
– Гостей ждем?
– Может, там наши так прикалываются?
– Если прикалываются, то их же под трибунал, ты че?
– Надо б проверить.
– Открывай, давай ворота!
После этих слов Емельян стал пробираться к герме, увлекая за собой Вадима:
– Ну, и что ты встал? Остаться хочешь?
Вадим помотал головой и пошел за рейнджером. Один из дежурных подошел к рычагу, поднял его вверх, и ворота начали отходить в сторону. Когда ворота открылись полностью, два дежурных прошли вперед.
– Эй! Народ! Есть, кто живой? – кричал один из дозорных. За ним шел второй.
Тем временем Емельян уже подошел слишком близко к фашистам и расчехлил нож. Подкравшись к самому ближнему, он прикрыл рот фашисту одной рукой, а другой резко ударил ножом в бок, под ребро. Дежурный не издал ни звука. Потом в воздухе просвистело пару раз, и первых двух фашистов отбросило назад с огромной силой. Последний живой стоял, наблюдая, как падают тела людей, с которыми он вот минуту назад сидел и разговаривал. Зазевавшегося фашиста снял Емельянов, вонзив тому лезвие ножа в шею, чтобы тот не смог кричать. Вся вахта без лишнего шума оказалась поверженной за минуту.
Проход был свободен. Вадим побежал чуть ли не в полный рост к воротам, прошел в них, и встал в темном туннеле. Емельян повернул рычаг обратно, тем самым закрывая дверь, и подошел к беглецу.
Кто-то приближался из темноты. Вадим потянулся за бизоном, но Емельян положил на его плечо руку, затем пошел навстречу темному силуэту. Силуэт из темноты медленно вырисовывался в человека с винтовкой, который плавно двигался к дрезине.
– Ну что, уведем дрезину рейховскую? – спросил нарисовавшийся стрелок.
– Ну, ты прямо мысли читаешь, – ответил Емельянов, потом обернулся на Вадима, подзывая:
– Ну ты че, долго ещё стоять будешь? Не бойся, дядя Егерь добрый, мухи не обидит.
– Не бзди! Свои. – Поддержал товарища стрелок, – Всё прошло гладко?
– А то!
– Ну, тогда порядок! Прыгаем в дрезину и на Баррикадную. – Подытожил стрелок.
Вадим подошел к дрезине, запрыгнул в неё и сел спиной к герме. Рядом подсел стрелок, а напротив сел Емельян и принялся заводить дрезину.
– Егерь, – протянул руку Вадиму стрелок.
– Вадим. – Ответил беглец и пожал руку рейнджера. Дрезина взревела двигателем, затряслась и двинулась вперёд, увозя Вадима все дальше и дальше от Рейха. Так Вадим сбежал из Ада.
Глава 6. Новая семья.
Вадим только сейчас смог разглядеть снаряжение своих спасителей: оба были одеты в одинаковые броники, похожие на тот, в котором Емельян сидел на Маяковской, на головах были шлемы, но у Егеря был ещё ПНВ, а у Емельянова – простое забрало. Слева на груди у обоих были привязаны чехлы с ножами; справа были рация, подсумки под гранаты, патроны; и по кобуре на бедре. Все это время Вадим считал, что Емельян пришёл только с пистолетом, однако, он ошибался. АКМС рейнджера всё это время находился у Егеря, ствол бы мешался скрываться на станции, поэтому спаситель отдавал свой ствол на временное хранение. АКМС был модифицирован увеличительным прицелом, ЛЦУ и глушителем. Однако, с легкостью опознав оружие Емельяна, Вадим долго не мог сообразить, чем пользовался Егерь.
Его ствол чем-то напоминал ВСС «Винторез», но Вадим бы опознал его сразу, а тут ствол какой-то другой, тип магазина тоже. Егерь, заметив, как смотрит на его ствол Вадим, решил помочь тому в размышлениях:
– Что, ствол заинтересовал? – улыбнулся Егерь.
– Да, понять не могу, что за тип у него, – отмахнулся Вадим.
– Ну, попробуй угадать, – Егерь заулыбался ещё шире, – Какие будут предположения?
– Я думаю… Ну, вроде, напоминает Винторез, однако, ствол другой, поэтому не подходит, да и магазин другой.
– Так. Дальше.
– На АС ВАЛ тоже похож, но приклад совсем другой, и, опять же, у ВАЛа ствол совсем другого типа.
– А, как думаешь, тип у ствола какой? Ну, там, автомат, или ружье…
– Скорее снайперская винтовка, нежели автомат.
– Верно. Ну, сдаешься?
– Идеи кончились.
– Ладно тебе, – усмехнулся Егерь. – Это ВСК-94. Слышал о таком?
Вадим удивленно поднял глаза. Раньше о такой пушке он слышал, но никогда не видел, так как она была большой редкостью в метро. Захар восхищался её точностью, мобильностью, и скорострельностью. Снайперская винтовка, а стрелять умеет как автомат.
– Да ну, врать-то, – не поверил Вадим, – Она же – легенда! Её хрен в метро достанешь, и стоит, наверное, хорошую гору, метра в полтора, пятёрки!
– Ну, согласен, стоит она состояние, – согласился Егерь. – Но смысл мне врать? Смотри, в этой красавице есть часть от 9а-91, – стрелок показал на основание винтовки. – И от винтореза приклад. В отличие от ВСС с неё можно стрелять и без глушителя, то есть его снять можно. Это, своего рода, дополнительная модификация, предназначенная для ещё более тихой стрельбы и, параллельно играет роль пламегасителя. Чем я и воспользовался, когда из темноты по фашистам шмалял. Из обычной винтовки-то уже давно бы поняли, с какой стороны стреляют, и все, хана. А так, фашисты даже и не поняли, от чего согнулись первые два солдата, а потом, когда опомнились уже, поздно было. Магазин на двадцать патронов, что также дает ВСК превосходство над Винторезом. Тут предохранитель ещё может регулировать режим стрельбы. Тоже удобно. Калибр только, собака, редкий, но мне пока что хватает. На базе там запас целый.
– А где у вас база?
– Вот когда приедем, тогда и узнаешь, – пообещал Егерь и принялся любоваться ВСК-94. Помимо глушителя-пламегасителя на винтовке стоял снайперский прицел и штык-нож на глушителе. Сам Егерь был приятной внешности, область вокруг рта и щеки покрывала легкая щетина. На лице отсутствовали шрамы, серо-зелёные глаза, под которыми образовались небольшие синяки. Четкие скулы, и нос с горбинкой. По телосложению был примерно как Волк, рост под метр восемьдесят. Идеально для солдата. И талант стрелка. Шесть выстрелов – шесть трупов. Таким показателям могла бы позавидовать большая часть населения метро. Таких идеальных стрелков чтили везде.
На полпути от Баррикадной дрезина встала. Сначала Вадим подумал, что какие-то технические неполадки, однако рейнджеры, не обменявшись ни словом, спрыгнули с дрезины и взяли в руки стволы. Вадим продолжал сидеть, не понимая цели остановки. Терпение кончилось быстрее у Емельяна:
– Ну, и что мы на этот раз сидим? – раздраженно обратился рейнджер к Вадиму, – Кого на этот раз испугались?
– А зачем остановились? Поехали дальше!
– Как зачем?! – возмутился рейнджер, – Во-первых, не наглей и иди пешком. Во-вторых, если фашисты уже обнаружили пропажу, а они обнаружили, то первым делом они хватятся тебя и дрезины, которая стояла у станции. Так? Поэтому, чтобы не подставлять Баррикадную, мы оставляем дрезину здесь, тем самым путая следы.
– А разве фашисты первым делом не подумают на Баррикадную и не помчатся туда?
– Подумают, – встрял Егерь, – Но фашисты люди тоже с мозгами, так ведь? Когда они увидят брошенную в середине туннеля дрезину, их явно заинтересует причина остановки. Сделав правильные выводы, они приведут четыре варианта нашего отхода: первый – мы устроили засаду, второй – скрылись где-то в туннеле, третий – перешли на поверхность через какую-нибудь лазейку. Поверь мне, их в туннелях достаточно. Ну, и, наконец, четвертый – это отход на Баррикадную. Мы хоть как-то собьем их со следа, пусть и ненадолго.
