***

   Прощание

   И вот настал последний вечер. Маг закончил работу, уже завтра утром я вернусь домой. Честно говоря, немного страшно.

   Попаду ли я в свой мир? В свой город? Ждут ли меня дома? Насчет Миши я уже не уверена. А вот родители наверняка ждут. На то они и родители.

   Но есть еще одно. Я боюсь уйти. Навсегда. Больше никогда не увидеть. Не услышать. Не почувствовать. Уйти из их жизни навсегда. Остаться картинкой-воспоминанием. У самой сердце рвется.

   Иштис и Ташта спорили до последнего. А сегодня после завтрака, когда маг прислал весточку, подрались. Ну, как подрались...Иштис бросился на брата, бил его и рычал.А Ташта просто старался уклониться, не отвечая.

   До сих пор комок стоит в горле. Хочется плакать. Но надо держаться. Ташта наконец рассказал, почему он позволяет мне уйти.

   Я им нужна, но...Ташта не хочет, чтобы я сошла с ума. Его мать свихнулась и дело не только в сыворотке, она не хотела здесь жить. Этот мир ее душил и убивал.

   И раз я так хочу домой, то меня отпускают. Ташта не хочет, чтобы я сошла с ума или возненавидела их. Я должна сама выбрать, где и с кем хочу остаться.

   Он говорил, а в душе весь мир переворачивался. Мне ни разу не сказали, что меня любят. Но мне всегда говорят, что я нужна. Зачем? На этот вопрос ответил Иштис, сказав, что со мной светло и радостно. Даже когда я обижаюсь и злюсь, я как солнце грею и разгоняю серый туман, в котором он жил. До встречи со мной он и не подозревал, что простое знание того, что я рядом дает столько сил и желания жить.

   Как уйти? Как?!

   Но я уйду. Ташта прав. Я должна сама сделать этот выбор. Сама, чтобы потом не обвинять никого. Или здесь, или там.

   Дневник останется здесь. Так же, как и Крошик. В моем мире ему нет места. Иштис обещал присмотреть за ним. Как же мне рвет сердце его взгляд. Ташта просил не обижаться на младшенького, ведь он еще многого не видел и не понимает.

   Бабуля всю жизнь старалась дать то, что они не смогли получить от матери. Где-то она перестаралась. Хас-Ташта тоже виноват, ведь он ушел искать свой путь. А Хаш-Иштис остался под опекой бабушки, потерявшей троих сыновей.

   Последний день мы проводим вместе. Ночь тоже будет нашей, одной на троих, наполненной общим чувством и желанием.

   ***

   Старая жизнь.

   До слез обидно и неприятно вспоминать об этом. Но я уже привыкла изливать свои чувства и мысли на бумагу.

   В общем, как и обещал Таш, я отправилась домой. Провожали меня молча, только и сказав, что будут ждать. Медальон я засунула в карман, и уже через несколько секунд с меня слетел ошейник. Маг четко проинструктировал по работе медальона, рассказал, как активировать телепорт, а после снял ошейник.

   А вот дома меня не ждали. Вернее ждали, но уже не верили в мое возвращение.

   Переход был хм...обычным? Ничем не выделяющимся? Я просто шагнула в темноту, чтобы выйти в одном из парков моего родного города. Из мира песков и солнца в такую уже забытую осень. Зависла на несколько минут, трогая ближайшее дерево. Трудно поверить. Встряхнувшись, я первым делом отправилась в свою квартиру.

   В кармане разряженный телефон и ключи, а на улице градусов пять тепла, не больше. На мне футболка и джинсы с кроссовками. Моросящий противный дождь со снегом. Я замерзла и промокла. Поймала такси и отдала свой телефон за поездку.

   В квартире все изменилось. Появились новые вещи, пропали старые. Дома меня никто не ждал. Я полезла в шкаф, чтобы переодеться, но своих вещей не нашла. Только Мишкины.

   Приняла душ, удалила всю растительность на теле и завернулась в Мишкин халат, затем сварила себе крепкий кофе. Решила позвонить мужу и родителям, благо домашний телефон остался на месте. Мишка не поверил, обматерил и бросил трубку, чтобы через пять секунд перезвонить и проорать: 'Карина, твою мать! Сиди дома! Я быстро!'. Это вызвало улыбку. Родители сразу поверили и уже через полчаса ломились в дверь.

   Мамуля постарела. Эти восемь месяцев отразились на ней как двадцать лишних лет. Отец поседел полностью. Раньше у него серебрились только виски, а теперь вся голова. У меня сердце защемило от жалости к ним. Мы долго плакали и обнимались, потом приехал Мишка, который все не мог поверить и постоянно трогал меня за руки, словно проверяя, настоящая ли я.

   Вспоминать тяжело. Но еще тяжелее было пережить все это. У меня было ощущение, что другой мир, братья - это лишь сон, после которого я проснулась. Сон, оставивший после себя чувство потери. Щемящую тоску и тупую боль в груди.

   Я долго рассказывала им о том, что со мной произошло. Опустила лишь интимные отношения между мной и братьями. Объяснила, что купили меня как забавную зверушку. Родители поверили. А вот Миша нет. Через два дня он мне устроил допрос. Не смогла соврать ему. Рассказала все, как было. Все, кроме одного.

   Что у меня есть медальон, который может меня вернуть обратно, я не стала говорить. Не знаю, почему, но я его спрятала и никому из родных не сказала о нем.

   Миша. Мой милый и любимый. Мой первый мужчина. Моя первая любовь. Мы познакомились, когда мне было шестнадцать. Мы поженились через три года. Одиннадцать лет вместе. И восемь месяцев раздельно. Я тебя предала. Прости меня, мой хороший.

   Знаю, что слова уже ничего не изменят. Мне очень стыдно. И обидно. Ты кричал и требовал, чтобы я сказала правду. Что я тебя не предавала, что я вру.

   Прости меня, мой бывший муж, ранее мною любимый. Ныне предавший меня.

   Три дня я просидела дома, два из них с родителями. Потом они поехали к себе, к ним должна была приехать моя старшая сестра. Я с Викой не общаюсь уже лет пять точно. Родители тоже долго не могли достучаться до нее. Но с моим исчезновением их отношения выровнялись и вернулись в прежнюю колею. Возможно, именно Вика и ее дети не дали родителям окончательно спятить от горя.

   Мама рассказала, что Вика взялась за ум, стала заниматься детьми и вообще кардинально изменилась. Меня это порадовало, ведь когда я в последний раз ее видела, она была в состоянии овоща.

   Не знаю, что именно тогда с ней произошло, но из успешной, молодой и красивой женщины она превратилась в бомжеватого вида бабу. Запой за запоем, бутылка за бутылкой. Я удивляюсь, как у нее не забрали детей. Хотя это скорее заслуга ее мужа Андрея, который занимался воспитанием детей и работал. А сестрица пила и проклинала всех.

   Мама и папа каждый раз искали новые клиники, других врачей, экстрасенсов, гадалок. Мы перепробовали все. От медикаментозного и психологического лечения до заговоров и молитв. В какой-то момент я перестала ездить к ней. Общалась с Андреем да племянниками. Сестра просто перестала для меня существовать.

   Можно ли это считать предательством? Думаю, да. Я ее предала, предала свою сестру, которая не справлялась со своей болезнью. Предала одного из самых близких людей.

   Может за это Бог и наказал меня? Я ведь действительно собиралась остаться в своем мире, со своими близкими.

   Я обманула Иштиса.

   Я обманула Таша.

   Три дня дома. На четвертый Миша отвез меня в полицию. Ведь меня считали без вести пропавшей. Миша убедительно попросил меня рассказать все как было, честно и без прикрас. Я и рассказала. Меня даже внимательно выслушали.

   А потом уже в машине мой любимый и дорогой муж заявил, что мне надо показаться психиатру. На всякий случай. Я отказалась. Мы поругались.

   Дома Миша продолжил капать мне на мозги. А когда я не выдержала и спросила, считает ли он меня сумасшедшей, он ответил, что да. Сумасшедшая, по которой психушка плачет. Шлялась неизвестно где восемь месяцев, придумала идиотскую историю, в которую никто не поверил. НИКТО. Даже родители.

   Я позвонила папе, он сказал, что Миша прав и мне надо показаться врачу. На всякий случай, мало ли. Закрылась в ванной и там проревела остаток дня. Вернулась, чтобы оказаться в психушке. И ладно Миша, но мама с папой...Горько осознавать, что близкие люди тебе не верят.