– И что, так дед его никогда и не увидел?
– Я же говорю, не для каждого он, – бабушка прислушалась, – кого-то к нам несет.
В дверь постучали и на пороге, вся в снегу, появилась бабушкина соседка Варвара Михайловна.
– Здравствуй, Егоровна. Что на дворе-то делается. Не пройти, не проехать.
– И ты здравствуй, Михайловна. Проходи к столу. Мы, правда, уже поужинали. Но чайку с тобой попью.
– Да я на минутку. Дай, думаю, забегу к Егоровне. Узнаю как она там. А у тебя, видать, гости, – кивнула соседка на печку.
– Внуки приехали на каникулы. Угощайся, чем богаты, тем и рады.
Пока старухи обменивались последними новостями, ребята шептались на печке.
– Знаешь, Андрюха, мне эта бабка не нравится. Помнишь летом она на нас орала, когда мы ее кошку ловили. Я думаю, что она ведьма. Давай проверим. Я спущусь, будто бы попить и воткну в косяк иголку. А ты смотри за ними, чтобы не заметили. – Брат согласно кивал ей. Девочка спустилась с печи и делая вид, что пьет из ведра, стоявшего у дверей на скамье, воткнула заранее приготовленную иголку в дверной косяк. Затем она снова влезла к брату. Играть в карты не хотелось. Они долго лежали, прислушиваясь к беседе подружек. А те все никак не могли наговориться. Наконец, Варвара Михайловна встала и пошла к двери. Дети замерли, глядя, что же будет дальше. Но соседка спокойно попрощалась и ушла. Разочарованные дети легли спать. В эту ночь им снились чудесные бабушкины сказки. Когда дети уснули, баба Маня подошла к двери и достала из косяка иголку.
– Слова особые еще нужно знать, – засмеялась она.
Внучка
Яркое солнце с утра изо всех сил грело землю. Все живое начинало просыпаться. Первыми подали голоса птицы. Сначала робко прозвучал один голос. Вскоре к нему приладился другой. И вот уже весь лес зазвучал. Птицы радовались новому теплому дню, солнцу и жизни вообще. На дальнем болоте взвились в воздух утки, разминаясь, сделали круг. В ельнике негромко рявкнула медведица, подзывая разбежавшихся медвежат. Старый волк, пощурившись на солнце, залез в нору, отсыпаться после ночной охоты. На выселках тоже все оживало. Вот скрипнула дверь и на крыльцо вышла баба Маня. В стайке, замычала корова, сейчас же подал голос поросенок. Завидев хозяйку, куры спрыгивали с насеста. Петух важно захлопал крыльями, но кукарекать не стал. Баба Маня подоила корову, открыв ворота, выгнала ее за ограду. Ни куда она не уйдет. Вокруг стеной стоял лес.
Уже много лет живет здесь Мария Егоровна. Ведет свое хозяйство, да присматривает за лесным участком. Когда-то муж бабы Мани – Василий Петрович, был здесь лесником. Но вот как восемь лет не стало старика. Дочь Любка давно жила в городе. Замуж вышла. Зять у бабы Мани хороший. Тещу уважал. Приезжая, всегда привозил подарки, помогал по хозяйству. И сено накосит, и воды натаскает, и дрова заготовит. Да мало ли мужской работы в доме. Каждый год отпуск проводил у нее. Своей-то матери давно в живых не было. Баба Маня тоже его любила и никогда не разрешала Любке обижать мужа. Доченька у них росла, Танюшка, на отца похожая, такая же беленькая, голубоглазая, да светлая. Пять годиков исполнилось. На это лето девочку привезли к бабушке погостить. Сейчас она тихонько посапывала в избе за занавеской. Баба Маня заглянула в избу. Сейчас же большой черный кот важной походкой подошел к ней и начал тереться об ноги. «Ну, ты, окаянный, не мешай», – проворчала старуха, но налив молока, погладила его. Темными зимними вечерами он был ее единственный собеседник. Деревня была в пяти километрах от выселок и редко кто заходил к бабе Мане летом, а зимой неделями людей не видела. Разве кто за помощью приходил. Кому что полечить, заговорить, кому погадать. Раньше-то чаще ходили, но сейчас в деревне открыли фельдшерский пункт и люди лечатся у врачей. А в разных газетах и журналах гороскопы всякие, на всю жизнь прописаны. Люди верят, но Егоровну все равно не забывают. Нет-нет, да и прибежит кто-нибудь. Чаще, конечно девчонки. Про любовь им интересно, да бабоньки о своих детках и мужиках заботятся. Митрофан Кузьмич – лесник из Сосновки, тоже бывает заходит. Только кот Баюн скрашивает одиночество.
Прихватив ухватом чугунок, баба Маня достала его из печи. Ей опять вспомнилась дочь. Росла она красивая, крепкая, но своенравная, характерная. Чуть что не по ней, бывало, расшумится, руками замашет, а то и дверью хлопнет, да и улетит куда-нибудь, потом успокоится, вернется тихая, да ласковая. Вся в мать пошла. Баба Маня все ей прощала, любила очень. Отец души в ней не чаял. На руках готов был носить, пылинки не давал упасть. Однако, дочь все равно укатила в город. Хорошо, что внучку привезли погостить. Мария Егоровна заглянула за занавеску. Девочка еще спала. На отца похожа и характером, и лицом. Любкиного-то почти ничего нет. В нашей-то породе все черноволосые, да черноглазые. И нрав у Любки еще тот, бывает ведьма – ведьмой. Как ее зять терпит, еще и любит, говорит.
Управившись с утренними делами, баба Маня села к столу, чаевничать. За занавеской послышалась возня и шлепанье босых ножек. На кухню вышла улыбаясь голубоглазая малышка с золотистыми кудряшками. «Кто тут у нас проснулся?» – сразу встала на встречу бабушка. Девочка подбежала и обняла ее. «Слава богу, не в нашу породу, – в полголоса прошептала баба Маня, погладив внучку по голове, – пошли, Танюшка, чаевничать. Только сначала глазки протри, да ручки вымой. Я тебе тазик на крыльце приготовила».
Девочка послушно побежала умываться. Баба Маня достала еще одну чашку, положила в блюдце несколько конфет и других городских гостинцев. «Что-то долго нет», – забеспокоилась бабушка. Вышла на крыльцо и ахнула. Над двором, сидя на метле, висела Танюшка. Она весело помахала бабушке рукой и полетела в сторону леса. «Все-таки в нашу породу»,– вздохнула старуха, кряхтя села на другую метлу и полетела догонять внучку.
Травник
Весна медленно, но верно вступала в свои права. Почки на деревьях набухали, обещая покрыть ветки веселой, нежной листвой. На пригорках стаивал снег, появились проталины. Вскоре они зарастут первой зеленою травой. Даже воздух пахнул весной. Вся природа просыпалась от долгой зимней спячки. Оживленно щебетали птицы, которых с каждым днем становилось все больше. Выбирались из нор звери. Все дружно тянулось к солнцу, к теплу, к новой жизни.
На Дальнем болоте проснулись нимфы. Невысокие, коренастые, густо заросшие шерстью, они напоминали небольшой стожок сена, но были вполне разумные и очень трудолюбивые. Зимой, как медведи, они впадали в спячку. С приходом весны температура их тела повышалась, они просыпались и принимались за работу. Издревле нимфы ухаживали за природой той местности, где проживали. Следили, чтобы деревьям и травам было достаточно тепла и влаги, чтобы зверью хватало пропитания, чтобы росло здоровое потомство. Старались все в природе сбалансировать. В старину нимф было много. В каждом лесу жила одна-две семьи. Были среди них взрослые и малыши. Однако люди все больше расселялись по земле. Все меньше оставалось не тронутых мест. Многие леса вообще исчезли под топорами. Нимфы уходили все дальше от людей. Их оставалось все меньше. Редко рождались у них малыши. Некому было смотреть за лесами. Растения гибли, реки мелели и люди жаловались на плохие урожаи.
Но на Дальнем болоте нимфам повезло. Лес их стоял не тронутым. Конечно ,люди селились около него, но до болот еще не добрались. В прошлую зиму у нимф появился малыш. Его назвали Травник. Глядя на родителей, он тоже старался обихаживать каждую травинку на болоте. После, когда он подрастет, Травник будет ухаживать за цветами и деревьями. Лишь став взрослым, ему доверят зверей и птиц. Старшие нимфы с улыбкой наблюдали за ним.
Председатель сельсовета, Иван Петрович, собирался на охоту. Давно ему хотелось сходить на Дальнее болото. Говорят там глухариные токовища хорошие. Птицы много. А еще, кстати, сват из города приехал. Надо показать ему настоящую охоту. Он, конечно, не охотник, но все равно ему интересно будет. Вышли из дома рано. Идти далековато, а на машине не проедешь, дороги туда нет. Идти нужно через лес, напрямую, по еле заметной тропинке. Поначалу шли легко. Лес был старый, темный, полный разных звуков. Городской гость немного нервничал. Ему все казалось, что за ними кто-то наблюдает. Иван Петрович посмеивался: «Это деревья на тебя смотрят. Бабки рассказывают, что они раньше живые были. Даже ходить и говорить могли. Потом разучились. Теперь только смотрят и ветками качают. «Смотри!» – он поклонился высокой сосне, та, толи от ветра, толи сама по себе закачала верхушкой. Иван Петрович засмеялся, и, помахав ей рукой, пошел дальше. Сват только плечами пожал.
