Вот только теперь он не казался мне таким уж незнакомым. Да, я была здесь впервые, однако чувство дежавю не отпускало. Всё казалось знакомым и неизвестным одновременно. Будто меня увезли отсюда в детстве, и, вернувшись, я обнаружила, что на месте любимого кафе построили высотку. Или вместо парка возвели новый бизнес-центр.

Но изменилось не только мое восприятие Исландии. Я сама стала другой. В первую очередь это коснулось моих рефлексов. Иного объяснения тому, что я, услышав звук открываемой балконной двери, за долю секунды резко обернулась и почти ударила ребром ладони по горлу вошедшего — у меня нет.

— Воу, солдат, тихо! — отшатнулся от меня Кай, — Я пришел с миром.

Выдохнув, я опустила руку и смерила его чуть недовольным взглядом.

— Не помню, чтобы просила кого-то идти за мной.

— Но не последовало и обратной просьбы, — пожал плечами Фергюссон, — Ты оставила их у ведьмы.

Сунув руку в карман, он достал что-то и, повернув мою руку, вложил это в мою ладонь. Уличный свет блеснул на гранях осколков алмаза. Мои браслеты. Черт, что я за ворона. Владею Артефактами всего пять минут — и уже умудрилась их практически потерять.

— Спасибо, — негромко сказала я, надевая украшения на запястья.

— Не за что, — отозвался скандинав и, чуть помолчав, спросил, — Итак. Поделишься ощущениями? Мне кажется, тебе есть что сказать.

— С чего ты взял, что я буду говорить с тобой? — прищурившись, я окинула его недовольным взглядом.

Но ему явно было наплевать на мои попытки построить из себя агрессора. Он подошел ближе и, опершись руками о перила, пожал плечами:

— Я не самый плохой собеседник. К тому же — я вижу будущее. Теперь. Так что — откуда тебе знать, может, я предвидел этот разговор?

На это мне нечего было ответить. Тем более — поговорить действительно стоило. Меня всегда родители учили не держать в себе слишком много информации, эмоций и мыслей — иначе голова может не выдержать и лопнуть, как бурдюк, переполненный водой.

Поэтому, я сделала шаг, и, зеркально отразив позу Кая, сказала, глядя на огни ночного города:

— Я будто…я чувствую себя иначе. Нет, я всё еще не считаю это место своим домом, но оно…будто говорит со мной. В моей голове будто два маленьких экрана — один показывает то, что сейчас меня окружает — здания, природу, горы. А второй корректирует картинку, накладывая детали, которые могли существовать только в те времена. Дома, люди, дороги, скот. Я будто схожу с ума, потому что не понимаю, что из этого реальность.

— Ты поймешь, — пожал плечами Кай, — Просто сейчас твой мозг пытается усвоить слишком много информации. Твоя память пытается рассказать тебе о двадцати пяти годах твоей прошлой жизни за пять минут. Неудивительно, что у тебя мозг пухнет. Со временем станет легче.

— Двадцать пять? — переспросила я, — Я умерла настолько молодой?

— Ну, знаешь, — хмыкнул Кай, однако веселья в его голосе я не уловила, — В те времена считалось, что ты еще нормально так пожила. Многие не доживали и до двадцати.

— А сколько прожил ты? — я кинула на мужчину любопытный взгляд.

— Я умер глубоким стариком. Мерзким и ворчливым, — губы блондина растянулись в усмешке.

— Почему-то я легко могу в это поверить. А семья? Дети, внуки?

Кай кинул на меня внимательный взгляд, от которого я невольно поежилась, и покачал головой:

— Никого. Я был один.

— И как же ты тогда переродился? Я думала, что это возможно лишь в своей кровной линии.

— То, что я не остепенился после Мора, не значит, что до него я не гулял. Видимо, кто-то из женщин выносил моего ребенка. Я не уточнял эти моменты.

Хмыкнув, я промолчала. Просто — ну а что тут можно сказать? Поругать мужчину за то, что в прошлой жизни он не волновался о своих отпрысках? Ну, если память мне не изменяет, в те времена у людей было только три развлечения — еда, война и секс. Думать о каждой девке, с которой разделил ложе? Пффф, вот уж чем точно скандинавы — да и, я так думаю, и другие мужчины — себя не обременяли.

— Я должна была догадаться, — внезапно призналась я, поворачиваясь к Каю.

Скандинав приподнял одну бровь и дернул головой, безмолвно спрашивая, что я имею в виду. Его глаза в темноте сверкали, как два ледяных кристалла, напоминая мне о стенах в пещере.

— О том, что это были мы, — пояснила я свои слова, — Слишком много знаков было. Мне снились странные сны. Но я думала, что это просто плоды моего воображения.

— Да ведьма говорила мне об этом, — кивнул Фергюссон, — Что тебе снилось?

Я нахмурилась, роясь в своей памяти и извлекая то, что так беспокоило меня недели назад.

— Река, — наконец, сказала я, — Широкая и бурная. И ты.

Кай улыбнулся. И это была не усмешка, не ухмылка — это была абсолютно открытая, искренняя улыбка. Которая преобразила его лицо, сгладив всегда острые его черты, делая его моложе и напоминая того мальчишку, который кричал на меня — теперь я уже это поняла — за то, что я пыталась обмануть его.

— Ранга, — чуть понизив голос, произнес он, — Река возле нашей деревни. Там мы впервые встретились. Ты пыталась украсть мою рыбу.

Я кивнула:

— А ты начал кричать на меня.

— У меня всегда были проблемы с самоконтролем, — кивнул мужчина и его глаза в этот момент сверкнули так, что я, глядя в них, вдруг поняла, что вижу уже что-то совсем иное. Стены и балкон исчезли, и осталась только картинка прошлого.

*****

Вернувшись с очередной вылазки на Берег Воров, Лета вошла в дом и, скинув замызганный черный плащ, устало вздохнула. Да, чувство эйфории, которое она испытывала во время ограбления, было прекрасно. Как и выброс адреналина, если вдруг что-то шло не по плану. Однако, стоило признать, что ночной образ жизни не слишком благоприятно складывается не только на её репутации, но и на самочувствии. Вот и сейчас, подумав о том, что утром ей нужно идти к Старейшинам и работать вместе с местными женщинами, девушка с длинной белой косой не смогла подавить стон.

Тихий шорох заставил её захлопнуть рот и резко выпрямиться. Глаза, которые постепенно привыкали к темноте, различили медленное движение. Реакция не заставила себя ждать — в долю секунды вытащив из сапога короткий нож, Лета молниеносно оказалась рядом с незадачливым воришкой и приставила лезвие к ямке под его горлом.

— Ты выбран не тот дом, — прошипела девушка, чуть надавливая.

Ответом ей был тихий смешок и знакомый шепот:

— Уверена? Мне кажется, я по адресу.

Ругнувшись, Лета опустила нож:

— Один тебя дери, Кай! Я ведь могла убить тебя! прирезать, как свинью.

Продолжая бормотать себе под нос ругательства, девушка нашарила пару свечей и зажгла их. Оранжевое пламя выхватило из темноты белые волосы и худое лицо с льдистыми глазами, в которых сейчас плясали огоньки.

— Что ты здесь делаешь, рыбак? — поинтересовалась Лета, зажигая еще пару свечей.

Дурацкая привычка — она любила свет. В родительском доме никогда не экономили на свечах, и хоть сейчас Лета была не с ними — и не было ни единого шанса на возвращение — она всё равно окружала себя огнём.

Поморщившись от прозвища, которое намертво приклеилось к нему со времен их первой встречи, Кай пожал плечами:

— Ноги сами принесли.

— Ноги принесли, а руки открыли дверь? — скептически прищурилась Лета.

— Я влез в окно, — признался парень, — Оно маленькое, но я достаточно худ, чтобы протиснуться.

— Ну да, ты с местными громилами и рядом не стоял, — окинув взглядом стройное тело юноши, девушка повторила вопрос, — Почему ты здесь, Кай?

— Я думал о тебе, — просто сказал блондин, делая один шаг вперед, — Честно говоря — я только о тебе и думаю. Но одно твое слово — и я уйду.

Лета на секунду забыла, как дышать. Она не ожидала подобного — открытого, честного признания. Они виделись почти каждый день — всё на том же берегу. Лета приносила ему хлеб с водой и забирала улов, чтобы потом передать его Хотону. Кай был новеньким в деревне, но он довольно быстро нашел общий язык с вождем общины, и тот ценил трудолюбие и упорство рыбака, приближая его к себе и старейшинам. Как и разбойницу Лету, у которой всегда были наготове не только забавные байки, но и неплохие украшения, и прочие радости.