От его слов меня отвлек шум на улице. Там, кажется, разгоралась драка, и один из почти кричащих голосов мне был абсолютно точно знаком. Интересно, это кто же в городе решился наехать на отца-настоятеля крупнейшего храма? Местный феодал? Переглянувшись с замолчавшим Ярославом и Артемом, также услышавшим перебранку, мы вышли на улицу и поняли, что спор, разворачивающийся на наших глазах, вполне себе внутрицерковный. Здоровенный мужчина, чья аура пылала светом и с головой выдавала паладина, облаченный в идеально чистые, несмотря на далекие от стерильности улицы, доспехи, будто бы отлитые из цельного куска железа и обтягивающие тело не хуже резинового костюма, нависал над Фоулом и в лицо называл его гнусным еретиком. Тот в долгу не оставался и снизу вверх шипел что-то о твердолобом фанатике. Небольшая группа воинов церкви, одетых внешне почти одинаково, но держащихся так, что образовались две явно настроенные друг против друга фракции, примерно человек по десять в каждой (впрочем, один из них совершенно точно был гномом), с тревогой переглядывались, но разнимать свое начальство не спешили. Оружие у них было, но оно оставалось в ножнах, кроме парочки арбалетов. Взведенных. Которые тут же уставились на нас, вызвав легкое желание спрятаться обратно в дом и не выходить без предупредительного броска дымовой гранаты.

– Может, дождик наколдовать, чтобы они остыли? – громко предложил ближайшему к нам солдату на службе у Отца Времен Ярослав. Тот отрицательно замотал головой, но пара человек все же с ясно видимой во взоре надеждой уставилась в небо.

– Ты! – Паладин развернулся к нам лицом, которое можно было рассмотреть во всех подробностях благодаря отсутствию шлема, и резко выбросил в сторону Алколита руку, в которой, как оказалось, была зажата поначалу не замеченная мной булава с шаром идеально гладкой формы в навершии. Светлые соломенные волосы, широкое лицо и голубые глаза как-то плоховато сочетались с агрессивным поведением, но на это несоответствие воину света было, кажется, плевать. До лица моего друга его оружие не достало всего лишь сантиметров десять или двадцать, заставив его отшатнуться и налететь на Ассасина. – Как смеешь наводить мерзкие чары на служителя святейшей церкви?

– Можно и без чар, – с готовностью согласился разозлившийся поведением воина света Артем. Он вышел вперед и явно прикидывал, как бы половчее выбить оружие. – Вот только возьму ведро и добегу до ближайшей лужи. Тут никому не кажется, что оскорблять отца-настоятеля несколько не соответствует высшим идеалам? Чего тебе надо от Фоула, консерва, может, лучше оставишь в покое хорошего человека и выскажешь свои претензии кому-то, кто и в морду дать за хамство не постесняется?

– Это наше внутреннее дело, – попытался было влезть священник.

– Ну нет, – прорычал паладин. – Он оскорбил меня! Поединок! Здесь! Сейчас!

– Не возражаю, – согласился Артем раньше, чем я успел заткнуть ему рот.

Вот урод! И не буду уточнять кто. Оба хороши. У Ассасина что, совсем мозги уехали, драться с этой бронированной гориллой двухметрового роста?

– Виктор, принеси свою булаву, чтобы оружие было более-менее одинаковым, – попросил он меня и уже громко обратился к церковникам: – Думаю, просить отказаться от магии в битве будет глупо, без нее тут кое-кто свои латы с места не сдвинет. Но вот места дайте, и побольше.

– И не надейся, что сниму свою освященную защиту, ты, мерзкое отродье, – пророкотал паладин, демонстрируя кулак самому нерасторопному из воинов церкви, топтавшемуся поблизости. Его коллеги и Фоул уже отошли на безопасную дистанцию, отец-настоятель при этом был мрачнее тучи. – А потому не пренебрегай своей броней.

– Обойдусь, – покачал головой Ассасин. – Она мне только мешать будет. Какие правила?

– До победы или смерти, лежащего добивать можно, – оскалился паладин – и вряд ли этот белобрысый маньяк шутил. Я, быстро метнувшись в дом, схватил свое оружие, какой-то кинжал и огнеметный посох, а потом вернулся, отдал нашему отмороженному на всю голову шипованную «волшебную палочку», а затем протянул плюющуюся огнем деревяшку Ярославу и одними губами произнес: «Будь готов». Он кивнул. Плевать мне на правила проведения дуэлей, но своего друга убить не дам. И Алколит, уверен на триста процентов, разделяет эту точку зрения.

– Отойдем к сараю, – кивнул Артем на небольшое хозяйственное помещение, лишенное двери и под завязку забитое дровами. Он явно абсолютно не боялся своего соперника и что-то задумал. Что ж, будем надеяться, у него есть план.

Стоило Ассасину выйти на свободное пространство и встать в стойку, как булава паладина метнулась к нему хищной молнией. Дробящее оружие не предназначено для колющих ударов, что да, то да, но если бездоспешному человеку в живот или грудь въедет этакое ядро на рукоятке, то инвалидность гарантирована. В лучшем случае. Вот только Артем это прекрасно понимал, а потому при первых же движениях воина света отскочил назад, почти упершись лопатками в поленницу дров, а затем выпустил булаву и принялся очень-очень быстро швырять аккуратно наколотые куски дерева прямо в лицо своему сопернику, который так и не озаботился шлемом.

Был бы у воина света полный комплект лат или хотя бы щит, и номер бы не прошел. Но их в наличии не оказалось, а потому паладину пришлось защищать свое лицо руками. Попытки отбивать снаряды успехом не увенчались, тяжелая булава слишком хорошо набирала инерцию, и, чтобы развернуть направление ее сокрушающего полета, требовалось слишком много сил. Получив по лбу в третий или четвертый раз, рыцарь это понял и попер на Ассасина танком, занося свою булаву для удара и по возможности стараясь прикрыть свободной левой рукой глаза. Кожа на его лице была рассечена в паре мест, но кровь почти не текла: то ли ранки были неглубокие, что вряд ли, то ли регенерировал этот тип со страшной силой.

Когда до Артема ему оставались считаные метры, паладин одним рывком, как лев на добычу, прыгнул вперед. Я едва не бросил в него комок темной энергии, который сам собой возник в моей руке, удержался чудом и видом взведенных арбалетов, недвусмысленно направленных на нас с Ярославом.

Но Ассасина так просто было не взять. Он, мгновенно подхватив булаву, метнулся в сторону. Оружие воина света обрушилось на дровяной склад, образовав облачко щепок и небольшой водопадик из поленьев. Жаль, что у него не мягкая обувь, хоть по пальцу бы больно стукнуло.

– Медленно, – сказал Артем и швырнул в своего противника предпоследний кусок дерева, оставшийся у него в руке. – В бою бы тебя десять раз убили стрелой или магией.

– Воля Отца Времен защитит! – Паладин, которого начало боя нисколько не заставило утомиться, а лишь разъярило, неспешно развернулся к Ассасину и воздел свою булаву в воздух, будто салютуя небесам. И они откликнулись. Упавшая молния обвила оружие воина света кольцами, которые остались плясать на нем, даже когда утих звук грома.

– Играем всерьез? – Ассасин стремительно менялся, кожа становилась плотнее, грубее, темнее, фигура же стала какой-то… многосуставчатой и как будто выше. Казалось, количество мест, в которых сгибаются конечности, резко увеличилось, по меньшей мере вдвое.

– Мне нужен всего один удар, чтобы размазать тебя, мерзкое отродье Тьмы, – посулил паладин, медленно надвигаясь на него. – Ненавижу… как же я всех вас ненавижу!

– Настоящий борец с нечистью не должен давать волю эмоциям, – проинформировал его Артем и кинул последнее полено, которое, несмотря на попытку воина света дернуть шеей и уклониться, мазнуло его по виску и упало куда-то в кучу своих собратьев. А потом Ассасин странным образом вытянул вперед правую руку, которой и бросал метательный снаряд, и как-то причудливо ей дернул. Паладин вздрогнул и даже остановился на мгновение. По его шее прошла узкая полоска, из которой немедленно потекла кровь. Складывалось полное впечатление, что кто-то только что провел ему по горлу невидимым лезвием. Он махнул рукой, будто силясь отодрать что-то от шеи, но в ответ на это рана на глазах стала глубже. Он сделал еще пару движений и, видимо, достиг результатов, потому что новые повреждения на его теле появляться перестали. Видимо, такая травма была слишком серьезной даже для организма воина света, потому что соперник Артема, пятная кровью свои латы, что-то побулькал, с ненавистью взглянул на Ассасина и медленно и осторожно, зажимая горло руками, сел на землю.