— Понимешь, малышка, в чем дело, — начал поучительным тоном. — У меня преимущество! — коснулся пальцем оголенного моего плеча пальцем, при этом ямочки не забыл показать, как награду для простых смертных.

— А если расскажу кому-нибудь? — тонко намекнула.

Дмитрий покивал:

— Если бы хотела, давно рассказала, поэтому делаю вывод, что не станешь рассказывать. У меня всегда есть на тебя рычаг управления. Ты же знаешь на Бастаров в принципе плевать, но если через них доберусь до тебя, то согласен помарать немного об них руки.

Штормовое предупреждение было в начале недели, а я его не послушалась, думала обойдет мимо. Наивная, глупая дура. Теперь похоже от шторма не единожды приложит об скалы в лице Хаски.

— Так и быть, отпущу твоих подружек, — оглянулся по помещению, выискивая имевшихся здесь Бастардов. — Давай, Вильмонт, кольцо, у тебя нет выбора, — ладонь повернул вверх.

Я молча оглядела зашуганных Бастардов, переглядывавшихся между собой. Опять я в дерьме! Что он может сделать, чего не делал раньше?

Сняла кольцо и передала на руку. Фамильная драгоценность нашла пристанище в кармане Хаски.

— Эй! Девочки! — повысил голос максимально, чтобы расслышали все в том, числе и те, что купались в душевых. — Бегом отсюда! — хлопнул в ладоши, глядя какой эффект производил словами и насколько люди боялись его власти. А я сидела на диване полностью под его контролем, как и раньше.

— Макс сваливай, — приказал Хаски, меня не отпускал, ладонь, как тяжелый камень давила вниз, хотелось слиться с ровным, идеальным полом. Просочиться сквозь него и исчезнуть

— А может бутебродик все-таки? — насмешливо повторил Макс свой прикол.

— В следующий раз, сегодня и мне мало, — ответил Хаски, поспешил встать, чтобы проводить девочек в том числе Волчицу. Она прекрасно понимала, что толку от их заступничества не будет, потому что Аристократу нужна я.

Очень гаденько заржал ишак — Трески. Тупое животное, думающее только как бы залезть в трусы к женщине. Хотя, о чем я говорю. Обернулась к Хаски. У этого точно такие же мысли и не крупицей больше.

Сидеть больше не могла, поэтому отошла к столу.

Когда везде душевые закрылись и раздевалка стала пристанищем нас двоих Хаски вновь приблизился ко мне, рассматривая как экспонат на выставке. Нет. Это слишком красиво будет сказано. Скорее как хозяин, что нашел раба, рассматривал изменения в извечном служащем.

— Ты похудела, — заметил мое состояние. Я и не замечала, что похудела, но раз так сказала Хаски охотно поверю. Бывший любовник лучше знал мое тело, он его трогал наверное больше, чем я за всю жизнь.

Машинально плечи выпрямились, стремясь гордо вытянуться.

Остановился за моей спиной Хаски. Касания пальцев ощутила сзади и застежка лифчика щелкнула. Ткань застряла наверху груди, больше не сдерживаемая. Я не сопротивлялась, обреченно стояла с руками, опущенными по бедрам.

И его пытка вновь меня настигла. Как бы не убегала, Дима везде находил. Обошел меня, встал напротив. Я смотрела на черную футболку, его сердце такое же черное, гнилое. Равнодушное к чужим мольбам, оно напрочь сгнило, его не восстановить никогда.

Мужская ладонь сдернула верх купальника и бросила вниз под ноги, а потом легла на оголенную грудь, повторила ее контуры. Внутри меня забилось скованное цепями сердце, мое изломанное, раздробленое на жалкие частицы. Как инвалид оно изредка подавало признаки жизни. Сегодня опять забилось.

Большим пальцем Хаски очень медленно начал обводить грудь, по ореолу массировал круговыми движениями, порой насмешливо задевал сосок, заставляя его напрячься.

Хаски сжал с силой грудь, сминая, ломая обыкновенную форму, чуть наклонился и взял в рот напряженную грудь. Так проще не видеть его лица, можно было претвориться что это не его губы, а чьи-нибудь еще ласкали.

Почти мягко, когда в очередной раз оторвался от покусывания напряженной груди, подтолкнул мое тело назад до упора, до встречи со столом. Привычно подхватил под бедрами и усадил на поверхность мебели. Понятно. Так грудь, да и тело было выше и Хаски не приходилось нагибаться сильно вниз.

Сжала ноги, стремясь заглушить любое проявление эмоций во мне, извлечь из себя любые ощущения. Но о чем тут говорить, хоть мысленно презирала урода, но реагировала на ласковые прикосновения. Его руки и губы иногда дарили очень много тепла, правда непрошеного.

Ноги сжать не дал, одной рукой раздвинул колени, пальцами прикоснулся к оставшемуся низу от купальника. На груди в тоже время почувствовала болезненные укусы, вместо прежних поцелуев. Может это дало очнуться, сжала ноги вместе с мужскими пальцами и на руках отодвинулась подальше от края стола.

— Больно! — предупредила на молчаливо поднятые глаза и застывшие руки возле моего тела.

Мало обратил внимания на упрек, только нервным жестом стянул оставшуюся часть купальника и бросил за спину. Как и всегда, раздвинул мои ноги на максимум и, приподняв за ляшки, опустил мои стопы на стол. Бедра максимально подняты и под обзором, а мне на этой действие пришлось отклониться назад и локтями опереться о поверхность стола.

— Где моя бабочка? — расслышала вопрос Хаски.

Он всегда во время секса говорил таким тоном. Это не насмешливый тон, это грудной бас, который вибрировал в груди и во всем теле.

— Сбрила любое упоминание о тебе, — ответила, при этом закрыла глаза лишь бы не видеть белого потолка и горевшего света над головой и уж тем более светлой макушки между своих ног.

В темноте проще его не видеть. Вздрогнула, когда влажный язык аккуратно коснулся кожи почти между ног, немного выше и повел маленькую одну известную ему дорожку.

А потом осознала, что он вытворял. От этого даже распахнула глаза на потолок. Хаски вырисовывал контуры бабочки на память языком? Прикоснулся и там внутри, от чего хотелось выкрутиться, вырваться из плена, податься назад. Избегая его.

0 Вкус твоего возбуждения… — я чувствовала ветерок от его дыхания внутри между ног, на влажных складках. — Я соскучился по нему…

Взлохматить бы волосы, сжать их с силой или прогнать мысли об этом человеке. Не хотелось больше всего рыдать, но слезы так и наворачивались предательски на глаза. Я успокаивала себя мыслью, что это от яркости света, а не от жалости. Жалости, что у нас случилось всё именно так, а не по-другому. Что столько плохого между нами было.

На смену языку пришли кажется два пальца по ощущениям, вздрогнула когда почувствовала тепло и поглаживания внутри, очень медленные, явно раззадоривающие на то, чтобы я начала двигать бедрами, подталкивать, подначивать на более активные действия. Но я замерла в одном движении и сдерживала любую реакцию тела на эти возбуждающие прикосновения.

— Такая жалость, что моя малышка оказалась тобой, — его голос сильнее отрезвил, дал возможность остудить мысли. — Я буду доставлять удовольствие кому угодно, но не тебе…

Его пальцы продолжали то наступать, то отступать из влажных глубин, все сильнее и сильнее, наращивая темп.

Типа я самый последний вариант. И что лучше любая, чем я. Типа он меня не хочет совсем? А хочет, чтобы я хотела его?

Три пальца, это уже больнее, когда четвертый стал проникать внутрь машинально попыталась убрать бедра еще назад, но Хаски надавил мне на живот и сжал в районе бедер, сдерживая побег.

Мы встретились глазами. С трудом и легкой болезненностью четвертый палец вставил в меня. И начал те же движения. Я сморщилась неосознанно.

— Сколько раз тебя сюда трахали, а Вильмонт? — хриплые нотки исчезли, вновь появилась тихая угроза. Его поглаживания не приносили больше ласки, а скорее ударяли внутри по плоти, отдавалось даже в живот неприятно.

Я молчала на вопросы.

Закрыла глаза кистью руки. А он вынул пальцы и провел по моему животу, вырисовывая круги и смывая вероятно мою влагу.

— Я тебя брать больше не буду, девочка, мне нужно только лучшее.

ООО! Какое прекрасно изображенное равнодушие. Отчего-то хотелось засмеяться, наверное, опять нервное.