– Ты хочешь сказать, великодушнее, чем я, – заметила Урсула.

– Вовсе я этого не хочу сказать. Но, бабушка, я уверен, что если бы ты его спросила, то он бы не возражал против того, чтобы принять Ольгу в это общество.

– Согласна, – кивнула Урсула. – Но мне любопытно, понял ли ты, кому на самом деле принадлежит мысль обратиться с этой просьбой?

Вуди понял, куда она клонит.

– А, ты хочешь сказать, что это Дейзи уговорила Чарли? Я бы не удивился. Но разве это что-то меняет в этой истории?

– Пожалуй, нет.

– Так ты согласна?

– Я рада, что у моего внука доброе сердце, хоть и подозреваю, что этим пользуется хитрая и тщеславная девчонка.

Вуди улыбнулся.

– Бабушка, это значит «да»?

– Ты же понимаешь, что я не могу ничего обещать наверняка. Я выскажу это предложение комитету.

Предложения Урсулы все воспринимали как высочайшие повеления, но говорить этого Вуди не стал.

– Спасибо тебе. Ты очень добрая.

– А сейчас поцелуй меня и собирайся в церковь.

Вуди ретировался.

Он скоро забыл про Чарли и Дейзи. Сидя на скамье в соборе Святого Павла на Шелтон-сквер, он не слушал проповедь – речь шла о Ное и потопе, – а думал о Джоан Рузрок. Ее родители пришли в церковь, а она – нет. Действительно ли она появится на демонстрации? Если да, он пригласит ее на свидание. Но согласится ли она?

Он считал ее слишком умной, чтобы обращать внимание на разницу в возрасте. Она должна понимать, что с Вуди у нее больше общего, чем с тупицами вроде Виктора Диксона. А этот поцелуй! Вуди все еще трепетал, вспоминая его. А то, что она делала языком, – а другие девочки так делают? Ему хотелось попробовать снова, и как можно скорее.

Он думал, забегая вперед: если она согласится встречаться, будет ли это еще в сентябре? Он знал, что она должна была уехать в колледж Вассар в городе Пукипси. А он вернется в школу и не увидит ее до Рождества. Вассар был женский колледж, но должны же быть мужчины в Пукипси. Будет она с кем-нибудь встречаться? Он уже ревновал.

Выйдя из собора, он сказал родителям, что домой на ланч не пойдет, а направится на марш протеста.

– Молодец! – сказала мама. В юности она была редактором «Буффальского анархиста». Она повернулась к мужу. – Гас, тебе бы тоже стоило сходить…

– Профсоюз выдвинул обвинения, – сказал папа. – И я не могу высказывать свое мнение до судебного расследования, ты же понимаешь.

Мама снова повернулась к Вуди.

– Смотри только, чтобы тебя не избили бандиты Льва Пешкова.

Вуди вынул из багажника отцовского автомобиля свою фотокамеру. Это была «Лейка-III», такая маленькая, что можно было ее носить, надев ремешок на шею, а выдержка затвора у нее была в одну пятисотую секунды.

Он прошел несколько кварталов в сторону Ниагара-сквер, где должен был начаться марш. Лев Пешков пытался заставить городские власти запретить демонстрацию на том основании, что она приведет к насилию, но профсоюз настаивал, что акция будет носить мирный характер. По-видимому, в споре победил профсоюз, так как вокруг здания муниципалитета бесцельно бродили несколько сотен человек. Многие несли старательно расшитые знамена, красные флаги и транспаранты с надписью: «Нет – хозяйским громилам!» Вуди огляделся в поисках Джоан, но не увидел ее.

Погода была хорошая, настроение – солнечное, и он сделал несколько снимков: рабочие в воскресных костюмах и шляпах; легковая машина, вся в транспарантах; молодой полицейский, грызущий ногти. Джоан все еще не было, и он стал думать, что она не появится. Он сообразил, что сегодня она могла проснуться с головной болью.

Марш должен был начаться в полдень. Без нескольких минут час шествие наконец началось. Вуди заметил, что по всему маршруту стояло мощное полицейское оцепление. Он оказался почти в середине процессии.

Когда они пошли на юг по Вашингтон-стрит, направляясь к индустриальному центру города, он увидел, как в нескольких ярдах впереди к маршу присоединилась Джоан, и его сердце радостно забилось. Она была в брюках, которые очень хорошо смотрелись на ее фигуре. Он пошел быстрее, чтобы ее догнать.

– Доброе утро! – радостно крикнул он.

– Надо же, сколько в тебе бодрости, – сказала она.

Это было преуменьшение. У него шла кругом голова от счастья.

– У тебя что, похмелье?

– То ли похмелье, то ли я подхватила чуму. Какой вариант тебе кажется более вероятным?

– Если это чума, то должна быть сыпь. У тебя есть высыпания на теле? – Вуди едва соображал, что говорит. – Я не врач, но с удовольствием тебя осмотрю.

– Вот неугомонный! Прекрати. Это, конечно, мило, но у меня сейчас не то настроение.

Вуди попытался сбавить обороты.

– На проповеди тебя не хватало. Речь шла о Ное.

К его ужасу, она расхохоталась.

– Ах, Вуди, мне нравится, когда ты такой забавный, но, пожалуйста, не смеши меня сегодня!

Он подумал, что, возможно, это похвала – но уверенности у него не было.

Он заметил в переулке открытый магазинчик.

– Тебе нужно больше жидкости, – сказал он. – Я сейчас.

Он забежал в магазинчик и купил две бутылки кока-колы, холодные как лед, прямо из холодильника. Он попросил продавца их открыть и вернулся в колонну.

– Ух ты! Ты мне жизнь спас! – она приложила бутылку к губам и долго пила.

Вуди подумал, что пока счет в его пользу.

Несмотря на мрачную причину марша протеста, настроение у демонстрантов было хорошее. Компания людей в возрасте распевала политические гимны и народные песни. Было даже несколько семей с детьми. И на небе – ни облачка.

– Ты читала «Исследование истерии»?

– Никогда и не слышала.

– Да? Это Зигмунд Фрейд. Мне казалось, ты им интересуешься.

– Меня интересуют его идеи. Но ни одной его книги я не читала.

– А зря. «Исследование истерии» – жутко интересно.

Она глянула на него с любопытством.

– А ты почему взялся за такую книгу? Я уверена, что в твоей дорогущей школе с давними традициями психологию не преподают.

– Ну, не знаю… Может, я слышал, как ты говорила о психоанализе, и подумал, что, должно быть, это очень здорово. Так и оказалось.

– Что именно?

Вуди почувствовал, что она его проверяет: действительно он понял или только делает вид?

– Идея, что в действиях сумасшедшего – например, в маниакальном разливании чернил на скатерть – может присутствовать некоторая внутренняя логика.

Она кивнула.

– Да, – сказала она, – вот именно.

Вуди интуитивно понял, что она не понимает, о чем он говорит. О Фрейде он знал уже больше, чем она, но ей было неловко в этом признаться.

– А чем ты любишь заниматься? – спросил он. – Ты любишь театр? Или классическую музыку? Наверное, когда твой отец – владелец сотни кинотеатров, то вряд ли ходить в кино – большое удовольствие?

– А почему ты спрашиваешь?

– Ну… – Он решил говорить честно. – Я хочу тебя куда-нибудь пригласить, и мне хотелось бы позвать тебя на что-то такое, что тебе очень нравится. Так что выбери куда – и давай туда сходим.

Она улыбнулась – но не такой улыбки он ждал. Она улыбалась ему по-дружески, но сочувственно, и он понял, что ее ответ его не обрадует.

– Вуди, я бы с удовольствием, но тебе всего пятнадцать.

– А вчера вечером ты сказала, что я взрослее, чем Виктор Диксон.

– С ним я тоже не стала бы встречаться.

У Вуди сдавило горло, и голос прозвучал хрипло.

– Это отказ?

– Да, и категорический. Я не хочу встречаться с мальчиком на три года младше меня.

– Можно, я приглашу тебя через три года? Тогда я стану на три года старше.

Она рассмеялась и сказала:

– Хватит умничать, у меня и так голова болит.

Вуди решил, что не стоит скрывать свою обиду. Что ему было терять? Чувствуя себя уязвленным, он спросил:

– А зачем ты меня целовала?

– Просто так.

Он горько покачал головой.

– А для меня это было не просто так. Это был лучший поцелуй в моей жизни.

– О господи… Я понимаю, что не надо было этого делать. Слушай, ну мне просто так захотелось… И мне понравилось – гордись, это честь для тебя. Вуди, ты славный мальчик и очень остроумный, но поцелуй – это еще не объяснение в любви, как бы тебе это ни понравилось.