А теперь почему-то русские перестали сдаваться в плен.

И техники у них неожиданно много. Пресса писала, что это дикарям присылают американцы и англичане, и Гаманн своими глазами видел подтверждения этому – несколько дней назад его роту контратаковали совершенно нелепые жестяные коробки из США, носившие имя одного из невнятных американских генералов. Допотопный, с заклепками и пушкой в спонсоне сбоку, бесполезной 37-миллиметровой пукалкой в дурацкой башенке, весь какой-то словно двухэтажный, этот, как бы тоже танк, вспыхивал сразу, как жестяной костер от первого же попадания и хотя вместо люков там были самые настоящие металлические двери – практически никто из расстрелянных машин не выскочил. Единственное ответное попадание пришлось на танк Эсмарха, снаряд разнес навешанные на лобовую броню звенья гусеницы, выбил небольшую вмятину да после этого экипаж некоторое время плохо слышал. Звон был в танке, как под соборным колоколом.

Буби еще ехидничал, что Эсмарх от контузии поглупел еще больше, хотя этот вопрос был явно спорным.

Но эти американские недоноски танковой промышленности, зачатые безумными конструкторами, были все же редкими птицами, а больше попадалось русских машин. Юрких, с отличной проходимостью и нахальными экипажами. С неплохими пушками.

И если парни в "стальных кошках", как называли новые тяжелые агрегаты – "Тигр" и "Пантеру" вполне чувствовали себя защищенными за толстой броней, то Гаманну в обычной "четверке" вовсе не хотелось попадать на зубы русским танкистам. Он уже один раз выпрыгивал из горящей машины и дважды был ранен. Удовольствие никакое, говоря по правде.

Пушки у русских тоже изменились. В том разгромленном опорном пункте, который осмотрел гауптштурмфюрер в самом начале наступления, уже обратили внимание на себя длиннющие стволы советских пушек. Так по всему облику – уже виданные не раз орудия 45 мм, скопированные с легких немецких "дверных молотков" и для большинства танков Рейха уже не опасные, но эти развороченные образцы имели непривычно длинный ствол, что заставляло задуматься. И "ратш-бумы" тоже попадались в неприятных количествах. То, что не понимали взводные, но прекрасно видел командир роты, нравилось ему все меньше и меньше. И уже виденное своими глазами, сегодня подтвердил и командир батальона.

Расчет был на удары в концентрации 80-100 танков на километр фронта, при сопротивлении 8-10 советских пушек, теперь максимум получалось выставить 45 машин на километр – при том, что у русских оказывалось до 20 противотанковых пушек, причем теперь их ставили не в легко прорываемую линию, а вот так – в узлы круговой обороны. Снаряд, прилетающий сбоку, в бортовую тонкую броню, стал уже обыденностью. И как подозревал Гаманн – это еще не конец веселья. Последние пару дней русские пушки мало не с неба стреляли, казалось, что они находятся везде.

Но и с неба ничего хорошего ждать не приходилось. Тогда, после самоубийственной атаки американских жестянок, Гаманн понял, чем была вызвана такая глупость – продвигаясь вперед видел следы работы Люфтваффе – дюжина советских горящих грузовиков так и стояла колонной на дороге, пылая адскими кострами, а из огня чертовыми фейерверками вылетали снаряды и какие-то ошметья и обломки. Иваны остались без боеприпасов, а отступить им не дали бы эсэсовские мальчики. Вот и поперли, в безумном расчете хоть кого-то зацепить в последней драке.

Беда была только в том, что виденное наглядно показало – что творится и на путях снабжения за спиной Гаманна. "Бетонные самолеты" теперь частенько сразу перли в тылы немецкой армии и там резвились.

Вот сегодня привезли половину от требуемого количества боеприпасов, три четверти требуемого топлива и кухня не приехала, жратву доставили в термосах. А у кухни теперь нет возможности приехать – машина получила десяток осколков и может быть через пару дней починят. А в соседней роте повар поймал толстым пузом пару осколков и сегодня их командир жаловался батальонному, что жрать предлагаемое физически невозможно.

И это при том, что после дня в бою нормальный танкист готов сожрать отварные ботинки и жареные галоши без гарнира! Как можно испортить нормальный горох с колбасой? Но у замещающего повара идиота это получилось. И заменить его пока некем – значит, завтра рота опять нажрется дерьма! А что делать? Лишних людей в дивизии нет, и так уже пополнение идет из тыловиков.

Батальонный командир угрюмо покивал головой. Утром – наступать. Нужно взять очередную сраную деревню с дурацким названием Похер… Прохер… Прохероффка. Так, вроде. Смысла запоминать очередное наименование нет никакого. Сколько таких деревушек осталось сзади! И сколько еще – впереди!

Получил указания от батальонного – и маленькую радостную весть – у русских наконец-то кончились окопы. Сегодня давили русских в плохо вырытых, неглубоких окопчиках. Гусеницы бы надо почистить от мясных ошметков, а то через пару дней начнут опять смердеть падалью, но времени нет. Надо готовиться – завтра наконец-то финиш этой свистопляске. Что бы там ни было – а полоса обороны русских уже кончилась. И дальше – оперативный простор.

В расположении роты вовсю шла работа, заправка топливом и боеприпасами, хлопотная и тяжелая физически работа. Черт, куда-то делись цистерны-бензозаправщики и теперь приходилось суетиться с бочками и канистрами. В воздухе густо пахло бензином и мятой, давленой травой. Тут хорошая земля – вон как все растет! И кузнечики трещат, как заведенные.

Гаманн собрал своих взводных, отдал распоряжения. Все как обычно, впереди – очередная атака. Очередная победа! Эсмарх почему-то хмурый. Спросил причину. Тот оказывается ходил к приятелям в тяжелый батальон, вернулся недовольный.

— Они не могут пробить "Тигры"! Но они колотят по броне всем, чем могут – а в каждой машине есть свои слабые места, молчу про экипаж, который тоже не сделан из железа. Два десятка попаданий снарядов и мин – и извольте убедиться – в одном кошаке треснул и протек корпус аккумулятора, а новый еще привезти надо, в пяти кошках разошлись трубопроводы, да не в одном месте, сочленения полопались, броня снаружи цела – а внутри коробочки беда бедовая. И мины! Они у русских всюду! Их машина проскакивает по дороге – а наш танк обязательно там же нарывается на мину! Даже идя по колее! И никакой разницы – какая толщина брони, гусеницы "Тигры" теряют так же, как мы. Только вот чиниться им куда сложнее!

— Их пехота вытягивает нам мины под нос! — уверенно пояснил унтер-офицер из третьего взвода.

— Как наши саперы? Отчаянные парни! Я видел, как они работают с танками русских. Как тореадоры с быком – вплотную! Но у иванов нет же магнитных мин? — влез в разговор Буби.

— Они их тянут за веревки. Замаскируется метрах в двадцати – и вытягивает веревкой под гусеницу, а нашим приходится лепить кумулятивные мины прямо вручную на броню иванов. Чтобы магниты схватились. Очень опасное занятие, — пояснил командир третьего взвода.

— Потери у саперов страшные, — признал Гаманн. Батальонный как раз говорил об этом, дивизия практически лишилась своего саперного батальона. И от разведмотобата остались огрызки.

— Да, хуже, чем у гренадеров.

— Не пойму, как можно разбить аккумулятор, без пробива брони! Это похоже на саботаж на заводе! Уверен – это было бракованное изделие! — заявил самоуверенно Буби.

— Твои часы, которые ты позавчера поломал – они ходят? — спросил устало Эсмарх.

— Нет. Надо найти толкового ремонтника когда кончатся бои – и все будет в порядке, — легкомысленно заявил юнец.

— Я не о том. Танк – такой же механизм как часы, ты стукнул свои вроде и не сильно – и корпус цел и стекло – а они перестали работать и показывать время. То же и с танком, — голосом терпеливого гимназического учителя пояснил остолопу суть вопроса старина Эсмарх.

— Вот глупость какая! Сравнил: танк – и часики! — фыркнул недовольно молокосос. Он чем дальше, тем сильнее почему-то раздражал Гаманна. Самоуверенностью своей сопляковой, что ли? Или слишком уж какой-то самодовольный?