Доложили капитану.

Тот засопел. Задумался. Сам Волков полагал, что лучше бы подождать когда темнеть начнет и под покровом темноты рвануть. Тут же сам себе возразил мысленно, что петух тоже думал, что купается, а потом вода в котле вскипела.

Берестов тем временем у артиллерийского лейтенанта спросил – что тут за обстановка? Возможно ли прибытие наших или немцев?

Тот не задумываясь кивнул.

— Слоеный пирог. Немцы пытаются просочиться мелкими группами и прорваться – крупными. Там, где прорыв намечается серьезный – туда наши подбрасывают силы. Их атаку отбивают. Они перегруппировываются и суются в другом месте. Меня ранили как раз, когда выдвигались к Беелицу и по дороге напоролись на фрицев – сотни полторы при БТР. Мы сразу развернулись, немцы стали белым флагом махать. Комвзвода Таран им пошел навстречу, мы приготовились, взяли немцев в прицел. Я смотрю – Таран упал, а в БТР пулемет стволом в небо смотрел. а тут резко вниз пошел на нас целить. Ну, и дали залп. Мой наводчик с 50 метров в бронегроб снаряд влепил прямо в окошко мехводу. И по пехоте тоже сыпанули – они без оружия только в передних трех рядах были, а дальше автоматчики. В общем – размололи. Ну, и нам досталось – с батареи тут еще четверо. Так что, товарищ капитан, и наши могут прискакать и немцы. Гансы скорее – сейчас наши все к Беелицу едут, там танки немцы в атаки кидают.

Берестов кивнул. Видимо, совпадало с его мыслями. Не спеша, но и не медля озадачил свое воинство. Готовиться к прорыву. Загрузить машины тяжелыми и офицерами, которых тут оказалось трое, причем все – как раз первой категории. Остальным прикрыть прорыв своих. Волкову и паре бойцов кидать "лампочки", это даст время хотя бы до моста домчаться, пока фрицы проморгаются, потом распределил кто в каком секторе вражий огонь будет давить.

Танкист фаустпатроны притащил.

— Вот вроде и умные немцы, орднунг как бы, а хоть бы кто придумал из них хоть веревку к этой трубе примотать, черта лысого его кроме как в руке потащищь, неудобно, холера их дери, немудрено, что бросают их все время… — ворчал глухой.

Покорячились, загружая раненых в кузова. Нервировала постоянная, хоть и не шибкая, перестрелка. Пулемет немецкий больше не барабанил, да и скобарь с холма давал экономные короткие очереди. Вроде бы и нет боя, а стукотанье редких выстрелов на нервы давит все время. Враги рядом. Ждут чего-то. Знать бы – чего?

Аккуратно прикинул Волков куда слепящие "лампочки" кидать. Эх, маловато стекляшек. Ну да должно хватить – начштаба решил, что машины на полном ходу отчаливают от стены и гонят на мост. Волков и его гранатометчики швыряют лампы по очереди и по команде туда, куда старшина наметил. Вспышки прицеливающегося пулеметчика и прочих стрелков ослепят и ошарашат, да и дым должен прикрыть. Стрелять все равно будут, конечно, но не прицельно, и тут надо давить стрелков ответным огнем, потому как третья машина получит от прибывших на холм приказ – нестись сюда. А там – в тесноте, да не в обиде. Кутину велят прикрыть остатками боезапаса, не жалея.

Вроде все рассчитано верно.

Расположились в простенках на втором этаже. Граната в руке мигом стала мокрой от пота. Вытер ладонь о галифе, опять взмокла тут же.

И понеслось. Взвыли моторы внизу, через три секунды – Волков зачем-то посчитал их – рык картавый капитана за спиной и Волков, коротко размахнувшись, швырнул свою стекляшку влево, в намеченный целый кусок крыши напротив. Зажмурившись, метнулся в простенок, гаркнув:

— Первая!

Сверкнуло отблеском.

— Вторая! — крик с того конца здания.

Отблеск.

Уже семь секунд прошло!

— Третья! — по соседству звонко.

Опять взблеснуло.

Волков отчетливо представлял себе, как газуют оба водителя, как сучат переключением передач, выходя на максимум, как несутся, ожидая в спину очереди.

Немцы стреляли, но растерянно и жидко. Наверное, земляк все же приголубил пулеметчиков в самом начале. Очень хотелось в это верить. Молчит МГ!

Метнули еще по гранате, сменив очередь на обратную, так хитромудрый капитан сказал, чтобы задействовать психологию зольдатов. Черт его знает, может и прав, очень не хочется пулю словить на броске. А так – поди угадай, откуда полетит.

Пуля треснула в стену, влетев в оконный проем. Следом дернулась и осыпалась стеклянным крошевом фотография усатого хрыча в шляпе с перышком, что стояла на тумбочке.

— Немцы!!! Из дыма бегут!!! — отчаянный крик с дальнего края. Старшина, морщась в душе, высунулся на секунду, кинул взгляд. Дым был хорош и сейчас из него серыми тенями бежали темные фигурки. Показалось, что много, но не больше двух десятков.

— Гранаты к бою! — заорал старшина, выдергивая из-за пояса колотушки и как можно поспешнее, свинчивая с них колпачки. Держались жестянки на полобороте, готовился к бою, подоткрутил уже. А 15 секунд уже прошло!

Там где был глухой танкист, ухнуло дважды, пыхнуло из коридора пыльной волной и кто-то взвизгнул, очень похоже на девчачий голос. Трещали ППШ с чердака.

— 17, 18, 19 – гранатами – огонь! — рявкнул Волков и деранув за висящий на шнурке словно от бухгалтерских счетов взятый кругляшок, швырнул зашипевшую колотушку в окно. И тут же – вторую – с другой стороны простенка. Первую бросил со всей силушки, вторую – слабее. Сосед точно так же поступил. Глуховатые взрывы на улице. Высунулся на секунду, обрадовался от души – угадал на дальность, пыль, дым – и атакующих помене стало, зато они куда ближе. Две гранаты кинул уже вяло, а последнюю – просто уронил в окно. И угадал – кто-то заверещал по-заячьи прямо внизу. Выглянул – среди пыли и дыма возится с десяток немцев, ну то есть некоторые копошатся, некоторые не двигаются, но это уже не очень важно.

Хорошо, что патронов с собой взяли от души, потому можно было давить огнем. И давили, плотно накрыв атаковавшую группу, стреляя не высовываясь всей тушкой в окна, а направляя огонь наискосок, запомнил старшина такую манеру фланкирующего огня у финских еще дотов. Вдобавок и гранат добавил Волков пару, а потом услышал пальбу внизу на первом – задыдыкал немецкий автомат Берестова. Кинулся на помощь начальству, на лестнице – вот точно бог хранил, чудом под чьи-то пули не попал, они щепанули перила, у лица чуть не со свистом мелькнули острые деревянные щепки, заскочил на первый этаж, крича на всякий случай, что это он, Волков – и правильно сделал, потому как начштаба занял очень хорошо позицию и заметил его старшина не сразу, обратив сперва внимание на двух немцев – один лежал животом на подоконнике, свесившись головой и руками в комнату, второй вяло корчился у самого дверного проема.

— Что у вас тут? — спросил капитана.

— Лесут, — лаконично ответил тот.

Кто-то запричитал, заохал в соседней комнатушке, по звукам – вроде тоже свой. Волков аккуратно сунул нос. Удивился. Этот боец был из санитаров, стоял на втором этаже вместе с танкистом, как тут оказался – непонятно. Вид у паренька был самый замурзанный, словно его тушкой улицу протирали.

— Ты тут откуда? — вопросил Волков.

— Меня в окно кто-то выкинул, — пожаловался перепачканный и испуганный санитар, размазывая штукатурную пыль по расцарапанным мордасам и растерянно моргая белыми ресницами.

Новое дело! И тут же дробно загрохотало наверху. Пули сыпанули с характерным стуком. Уцелел чертов МГ! На чердаке крики, стоны! Вот же чертовщина!

— Что там у вас? — заорал, приложив руки ко рту Волков.

— Накрыли нас! С кирхи лупит, гаденыш! — ответил незнакомый голос.

— Живы?

— Не все! Один наповал, двое ранены! Нам отсюда не выйти – сквозь перекрытие скипидарит, сука! Под стенки жмемся!

— Весело тут у вас! — азартно сказал за спиной голос Кутина.

Вот уж кого не ожидал! Оглянулся – точно, наводчик собственной персоной.

— А ты чего тут делаешь?! — рявкнул старшина.

— Согласно приказу, вас забирать! — невозмутимо ответил земляк и у Волкова вспыхнуло острое желание дать ему в ухо.