Ссорились они и по другим поводам. Как-то Анджела вбежала в гостиную красная и злая, а Оскар, вошедший следом, выглядел одновременно виновато и вызывающе.

— Если ты мужчина, должен был его вызывать! Что унижает меня, унижает и тебя, ведь ты мой жених.

— Вызвать? — Фенвик нервно поправил очки. — Дорогая, о чем ты? Думаешь, Сириус Блэк опустился бы до дуэли со мной? Нет, он пожаловался бы отцу, и вместо него меня поджидал бы Спэрроу с розгами. И ладно еще, если не сам директор с приказом об отчислении.

— Малкольма что-то не отчислили.

— Но высекли. Мне не хочется ложиться под розги лишний раз — ради чего? Да еще в карцере сидеть. И все только из-за того, что директорский сын бросил в тебя цветком.

— Только? Он меня преследует, как ты не поймешь?

— Ну и что? Он непостоянен. Сейчас увлечен тобой, а потом увлечется другой. Самое разумное, что мы с тобой сейчас можем сделать — перетерпеть.

Альбус сам не знал, почему, но от услышанного стало тошно.

Гораздо больше Альбусу нравилось в гостиной Рейвенкло, хоть там и было куда холоднее. На вопросы орла на двери он наловчился отвечать сразу, а больше никаких препятствий к тому, чтобы он вошел, не было. Рейвенкловцы не обращали на него внимания: рассевшись на синих диванах, они по большей части переговаривались между собой, листали книжки или рисовали. В углу стояло пианино; когда Виктория все же взялась учить Альбуса танцам, и Айлу посадили за инструмент, кто-то из старших ребят только предостерег, чтобы они не врезались в статую Ровены Рейвенкло — высокой красивой женщины со строгим лицом. Альбусу Ровена инстинктивно не понравилась: напомнила мать.

От стрельчатых высоких окон веяло холодом, в воздухе парили пылинки.

— Альбус, положи руку мне на талию. Нет, аккуратнее, мне щекотно. Так, другой возьми меня за руку… Не за ту! Так, разобрались. Айла, играй нам «Голубой Дунай», сначала медленно. Альбус, следи за моими ногами, повторяй шаг. Раз… Два… Три… Считай про себя.

Виктория быстро прибавляла темп, Альбус с трудом поспевал за ней, пару раз оступился, а однажды даже упал и утянул Викки за собой, но в целом вальс показался ему очень забавным танцем. Айла, бойко, хотя и механистично нажимая на клавиши, иногда оглядывалась и давилась со смеху. Клеменси и Лэм, устроившись поблизости в креслах, тоже изрядно подняли себе настроение.

— Вот тоже вышли бы и поплясали, — как-то бросил им Альбус, рассердившись. Лэм покраснел, но Клеменси все-таки вытянула его немного повальсировать. Это оказалось раз в десять хуже, чем самый неумелый танец Альбуса и Викки: Лэмми упал, не сделав и первого поворота.

— Говорил же, плохие отношения с конечностями, — пробормотал он, улыбаясь и глядя в потолок.

— Но тебе тоже надо учиться, — посмеялась Клеменси, пытаясь его поднять. — Иначе с кем будет в следующем году на балу танцевать Айла?

Сама Айла, сидевшая за фортепьяно, покраснела и кашлянула. Виктория дернула Клеменси за волосы, та ойкнула и попыталась дать сдачи, но Альбус живо развел обеих. Осборн Крауч, учивший уроки вместе с Мелвином Лавгудом, попросил всю компанию вести себя потише.

С Элфиасом сначала возникло затруднение: он написал первое письмо Кендре, но когда пришел ответ, воззрился на Альбуса:

— Ты что, предлагаешь мне прочесть письмо, которое не мне адресовано?

— Да, — удивился Альбус. — Как же иначе ты на него ответишь?

— Но ведь это же ваше личное… Ваше с матерью…

— Но как же отвечать на письмо, не прочитав его, дубина? — захотелось постучать ему по голове.

Элфиас долго краснел и мялся, потом все-таки взял письмо и распечатал.

— А ты сам-то прочтешь?

— Зачем? — Альбус пожал плечами. — Если там что-то важное, ты мне скажешь, а так… Про козлят Аберфорта и мамину аптеку мне не очень-то интересно читать.

Элфиас посмотрел на него очень странно, но спорить больше не стал.

Альбус продолжал опыты по легилименции. Он рискнул даже заглянуть в мысли к некоторым преподавателям: мысли Розье поразили обилием женских ног и зрелищем аукциона, на котором тот и купил кровь и кожу дракона, в мыслях Сполдинга статьи «Пророка» смешивались с воспоминаниями о посиделках в каморке Спэрроу (замечательную свиную ногу они тогда уничтожили), а у Колдфиша в голове стоял непроницаемый туман отвращения ко всем и вся.

Однажды был необыкновенный случай. Колдфиш заболел, и подменить его пришел ни кто иной, как сам директор. Как было не воспользоваться? Альбус уже привычно собрался с мыслями, представил, что ныряет, но как будто врезался в стену. Он даже машинально поднес руку ко лбу — проверить, не набил ли шишку — и ошеломленно посмотрел на директора. Тот понимающе кивнул:

— Да, мистер Дамблдор, прежде чем пробовать проникнуть в чей-то разум, убедитесь, что выбранный вами человек не владеет окклюменцией. Десять розог за нарушение субординации. Ах да, если вы узнали о легилименции, стало быть, вы опять ходили в Запретную секцию. Еще пятьдесят и день карцера.

Альбус пожал плечами. Цена была достаточно высокой, но попытка стоила того.

Куда досадней была новость, которую он узнал, вернувшись из лазарета: позапрошлой ночью Лэмюэля поймали в Запретной секции, высекли и посадили в карцер.

— Если бы ты повздорил с директором чуть попозднее, могли бы перестукиваться, — притворно вздыхал Гораций. — Кстати, а что ты такого сделал? Ребята, признаться, не поняли.

— Написал неприличное слово, — отмахнулся Альбус.

— А при чем тут Запретная секция?

— Не при чем, ему что-то в голову взбрело.

Не хотелось сейчас ничего объяснять: расстроился из-за Лэмми. «Ну что за сумасшедший, я же нарочно его никуда не брал — нет, сам потащился…» Альбус даже рассердился, не хотел идти в Больничное крыло, но Айла настояла:

— Он очень хочет тебя увидеть. Нашел что-то интересное, спешит поделиться… — она грустно заморгала и погладила маленький сверток, который прижимала к груди.

— Что это?

— Крыса, — спокойно ответила девочка. — Лэмми опять попал в тот же карцер и приручил ее окончательно. Вот забрал. Пойду попрошу у эльфов клетку, тут же должны быть старые. Заодно найду, чем ее кормить.

Айла не успела пойти пару шагов, как послышался визг: Элла Крейвуд и Геспер Гэмп входили в зал как раз в то время, когда крысе вздумалось высунуть из тряпицы, в которую ее завернули, хвост. Этого было довольно, чтобы довести слизеринок до истерики. Виктория воспользовалась моментом, чтобы наколдовать Геспер крысиный хвостик вместо заколки, а второй такой же к недоумению Альбуса, появился у Эллы. Почему к недоумению? Потому что Викки точно не посылала заклинание второй раз. Правда, обернувшись, Альбус понял, в чем дело: Гораций, сомкнув пухлые руки на круглом животе, самодовольно ухмылялся. В стороне заливалась хохотом Нэнси Стюарт.

Лэм встретил его с виноватым видом.

— Альбус, извини, я тебе не сказал… И немного отвлекся. Я сначала искал про человека с часами, но ничего не нашел пока, самое похожее — гамельнский крысолов, но у нашего же часы, а не дудочка. Но позавчера на такое наткнулся… Всю ночь читал, заснул, в общем, утром меня нашли. Модель летательного аппарата! — у него расширились глаза. — Альбус, на нем можно подняться в небо! Там такие подробные чертежи, все расчеты… Я все запомнил! Даже кровью на рубашке потом основное записал, чтобы не потерялось, и отдал Айле. Она обещала переписать.

— Я ее с крысой видел…

— Ну, она сделает, она мировая. Ты подумай, Альбус: если мне удастся его сконструировать, а? Мы тогда к Луне сможем полететь, к солнцу, к звездам!

— Покажешь потом расчеты профессору Корнфуту, — успокоил его Альбус. — А про человека с часами я тебе вот что хочу сказать…

Он пересказал ему все, что смог узнать у Асклепиуса Гонта, не упомянув, конечно, о старике — но Лэм и не спросил.

— В общем, тебе надо учиться закрывать разум.

— Закрывать разум? А как?

— Ну… Когда почувствуешь, что он приходит, думай о чем-то совершенно постороннем. К примеру… Да хоть о том же летательном аппарате.