Виктория насупилась.

— Папа не о таком мечтал, когда продвигал этот проект. Он рассчитывал…

— Мерлин мой! — Слагхорн возвел глаза к небу. — Скажите мне, как человек подобной наивности стал дипломатом? На что он рассчитывал? Что правосудие доверят юнцам?

Губы Викки гневно задрожали, но прежде, чем она ответила, в дверь купе постучали. На пороге стоял Осборн Крауч, больше, чем всегда, кислый; к обычной его угрюмости прибавилась некоторая нервность.

— Что-то случилось? — Айла приподнялась не без досады: Крауч все же был ее напарником. Он мотнул головой и обратился сразу к Альбусу:

— Простите, можно вас на пару слов?

Оба парня вышли в коридор. Длинное лицо Крауча пошло пятнами, и заговорил он, слегка запинаясь:

— Вы, конечно, уже читали про молодежь в Визенгамоте. Я не сомневаюсь, что пошлют вас. Но если б вы знали… — он стиснул руки. — Мне это совершенно необходимо для карьеры! Там я смог бы завести знакомства. Вы с вашими талантами пробьетесь и без того…

— Так в чем дело? — не понял Альбус. — Попроситесь у директора, чтобы вас взяли тоже.

— Но возьмут наверняка вас! — Осборн уныло махнул рукой. — Это же вы самый блестящий ученик Хогвартс за последнее столетие.

— Ну да, — согласился Альбус. — Но вам же никто не мешает выразить желание? В конце концов, вы, кажется, за шесть лет ни разу не нарушили правил. В Визенгамоте вы будете смотреться куда уместнее. И кто сказал, что возьмут одного? Где один, там и двое.

Крауч ему никогда не нравился, но все же, как будущий старательный чиновник, тоже мог быть полезен, да и выглядел уж очень несчастным, а потому Альбус обрадовался, когда длинное угрюмое лицо просияло.

— Так я и сделаю, — кивнул Осборн. — Напишу директору. Да, так и сделаю… Спасибо.

— Какие только пустяки могут занимать людей, — проворчал Альбус, возвращаясь в купе. Ребята дружно подались ему навстречу, и первым подал голос Элфиас:

— Что этому хмырю надо было? Терпеть его не могу!

— Неприятный тип, — согласился Финеас. — На вашем месте я бы не стал оказывать ему никакую услугу.

— Да бросьте, — вмешалась Айла. — Противный зануда, конечно, но это не повод не помогать, если у него проблемы.

— Помогать таким людям опасно для нас самих, — вздохнул Финеас, поправив разбившиеся светлые кудри.

— Почему? — удивился Лэмми. — Он на самом деле очень добрый. У него есть такса дома. В прошлом году она была беременная, так он каждую неделю в письмах спрашивал мать, как она себя чувствует. Он еще с Мелвином Лавгудом говорил о ней: мол, очень за нее беспокоится — вот я и услышал.

— Великолепный критерий доброты: отношение к таксам, — усмехнулся Гораций. — А что видит твое внутреннее око, дорогая? — преувеличенно-нежно обратился он к Викки, однако она ничего не ответила. Бледная и напряженная, она стиснула пальцы и горько смотрела за окно.

Глядя на изможденных фестралов, уныло тянущих повозки, Альбус боролся с растущим комом в горле. Он вспоминал, как начинался предыдущий год, и события, случившиеся тогда, вереницей вставали перед глазами. Свидание в «Кабаньей голове», их с Камиллой удивительная близость, она при луне, смеющаяся и живая, а назавтра — она же, холодная и бледная до синевы, на столике в кафельной комнате… За прошедшее время воспоминания как будто притупились, а сейчас снова и снова по сердцу бил кнут: каждая минута, с которой приближался замок, была ударом. Все повторялось. В какой-то миг боль стала невыносимой, Альбус готов был выскочить из повозки — но друзья вдруг окружили его, взяв за руки.

Постепенно он успокоился, хотя долго еще оставалось ощущение, что он осужденный, едущий к эшафоту. Первокурсников он едва заметил. Вечер тянулся невыносимо долго, и он едва дождался, когда наконец объявили отбой.

Потянулась рутина. Альбус доживал последний школьный год, всматриваясь в будущее и иногда от скуки наблюдая за ребятами помладше.

Лисандра Яксли за каникулы повзрослела и пронзительно похорошела. Она стала похожа на фею, каким их изображают магглы, и появление ее теперь неизбежно вносило в любую компанию раздор. Даже ребята постарше впадали в странное беспокойство от холодного блеска ее черных глаз и переливов каштановых локонов, а ровесники и вовсе сходили с ума: Арктурус Блэк вызвал на дуэль Элфрида Гринграсса, а в спальне Рейвенкло мальчишки регулярно друг друга обливали. И Аберфорт, когда она оказывалась рядом, менялся: лицо и шея багровели, он вдруг принимался молотить кулаками стену или громко придирался к Ллойду, провоцируя того на драку. А Лисандра то опускала ресницы, то заливалась хохотом и порхала по коридорам, подобно бабочке, наслаждаясь враждой, которую она сеяла вокруг себя. Альбус не вполне понимал, что творилось с младшим братом, и советовал попить успокоительной настойки, что почему-то вызывало у Аберфорта бешенство.

…В первые же выходные Альбус с компанией — кроме Финеаса, он куда-то запропастился с утра — вместе отправились навестить Клеменси. Аппарировать теперь могли почти все в их компании: в конце прошлого учебного года они прошли соответствующие курсы. Каково же было удивление ребят, когда навстречу им Клеменси вышла из сада, держа за руку Финеаса. Под общими пораженными взглядами оба остановились, Блэк покраснел, но девушка улыбнулась и шагнула к друзьям.

— Мы решили быть вместе, — заявила она необычно твердо. — Если мы любим друг друга… Расставаться глупо. Может, у нас ничего такого больше не будет в жизни.

— Я тоже так подумал, — кивнул Финеас. — Поэтому летом тайно купил себе вторую палочку… Теперь отец не сможет отслеживать мои передвижения.

Альбус, расторгавшись, положил обоим руки на плечи. Подруги, почему-то затаив дыхание, подошли к Клеменси и поцеловали ее, а потом Финеаса. Лэмми и Элфиас пожали другу руку и обняли девушку. Гораций с привычной гримасой кивнул:

— Чувствую, на каникулах придется тебя выручать. Что ж, можешь смело лгать отцу, что отправился ко мне.

— Спасибо, — Финеас с чувством потряс пухлую кисть. На крыльце показалась пухлощекая миссис Йорк, звавшая всех к столу. Как они уместились в тесной комнатке вместе с большой семьей Клеменси, Альбус потом долго гадал, однако же то было одно из самых приятных чаепитий в его жизни. Мистер Йорк невероятно легко нашел с чопорным Финеасом общий язык: не прошло и пяти минут, как юноша с упоением слушал его рассуждения о прогрессивной педагогике и иногда вставлял довольно меткие замечания. Клеменси разделяла хлопоты матери, сестер и подруг, но успела все же шепнуть Альбусу:

— Научишь меня аппарировать? Я собираюсь отправиться в Лондон и поискать там работу. Может, меня возьмут в Мунго хоть санитаркой или регистратором. А может, стану продавщицей. А там продолжу заниматься и со временем сдам ЖАБА.

Она с нежностью и тревогой посмотрела на Финеаса.

— Я не хочу, чтобы он однажды начал меня стыдиться.

— Стыдиться тебя? — Альбус кашлянул с недоумением. — Это после его окружения, где одни идиотки вроде Эллы Крейвуд? А насчет твоего образования — он знает, почему именно ты не смогла закончить школу. Да и что значит эта бумажка? Ты будешь образованнее многих, кто учился семь лет.

Клеменси покраснела и смущенно опустила голову.

— Не льсти, не надо, — пробормотала она. — Ничего, я добьюсь свидетельства о ЖАБА, и работу найду. Я ведь тоже должна за себя бороться. Несправедливо, если кто-то будет драться за меня, а я стану отсиживаться в деревне, — она снова посмотрела на Финеаса, и тревога мелькнула в ее светлых глазах.

Минул уже месяц с начала учебного года, когда оказалось, что предположения друзей правдивы: Альбуса делегировали в Визенгамот как одного из представителей британской молодежи. Впрочем, он также оказался прав: директор учел просьбу Осборна Крауча и его примерное поведение, так что представителей Хогвартса в Визенгамот отправилось двое.

— Раз в месяц вы будете присутствовать на процессах, которые, по мнению Попечительского совета, не окажут на вашу нравственность губительного влияния, — гундосил директор, наставляя их. — После каждого процесса вы будете расписываться в том, что нарушений законности не было…