Девушка хохотнула и стала подавать ему плотные армейские штаны, рубашку, кафтан, камзол и сапоги.

— Ей, Ангелина, если мы там замерзнем – это будет твоя вина, — сказал юноша, посматривая в щелочку ставень.

Было всего час дня, но на улице было пасмурно, и серое небо было закрыто тучами. Улицы были завалены снегом, мокрым и липким, который крупными сугробами падал с крыш, подтаивая. За ночь выпало более двадцати сантиметров снега, а дворники не утруждали себя уборкой возле солдатских казарм. Ангелина пожала плечами и показала стопку писем от Вильгельма, которые требовалось отправить в пятнадцать разных адресов, а значит переписать в пятнадцати экземплярах. После того как французские войска вышли из страны, Сенешаль активно занялся внешней политикой пытаясь объединить Прусское королевство.

Дита не останавливаясь ни на секунду, бегала по каморке, собирая себе теплые вещички, надела перчатки Бэна и шаль Ангелины, обвязав так же и открытые плечи. Мода на ампир потерпела свой крах, когда в Европу пришла холодная зима, и новые платья стали делать из более плотных тканей, с рукавами и закрытой шеей. Но для общественной еды гардероб никто не обновил и предназначенные для зубов вампиров места не должны были закрываться.

Собрав себя и Бэна, девушка выбежала за дверь. Комната сразу наполнялась тяжелой гнетущей тишиной. Тихо щелкала свечка, прожигая увлажненный фитиль, скрипели доски ставень под напорами редких дуновений ветра, скрипело перо. Ангелина отложила письмо и с сожалением взглянула на закрытую дверь. Вот не было бы Бэна, Дита сидела бы рядом и, смеясь, рассказывала о своих проделках, хрустела сухарями и пересказывала очаровательные любовные романы.

Ангелина поднялась и выглянула на улицу. В небольшие щелки заколоченных окон с трудом можно было разглядеть серую, невзрачную улицу. Но где-то там, вдалеке она четко услышала смех принцессы.

Оставив работу, заперев дверь, женщина выбежала во двор. Дита забрасывала Бэна снегом, тот нахохлившись, стоял неподвижно, обиженный и обозленный. Такие игры старику были не по нраву. Но ради подружки он был готов немного потерпеть. Дита скакала вокруг, швыряя в него комки, и не обращала внимания на его перекошенную мину.

Ангелина подобрала с земли мягкий, липкий снег и с силой сжала. Комок свернулся в шар и, уплотнив его до состояния ледышки, женщина прицелилась и зашвырнула его в Бэна. Юноша мгновенно обернулся и взглянул на сестрицу с еще большим гневом. Ангелина хохотнула и снова подобрала снег, лепя следующий снежок. Дита обрадовавшись появлению Ангелины, стала кидать в юношу снегом с еще большим азартом, крича при этом:

— Артиллерия в бой, атакуй противника, преврати его в снеговика!

Ангелина кинула следующий снежок и угодила напарнику точно в лоб. Бэн зарычал, стряхивая снег с лица, Ангелина замерла, смотря на его реакцию. Юноша прожигал ее взглядом, а потом дернул губой и, зачерпнув снега, слепил ком размером в голову, пульнул его в женщину. Ангелина со смехом отпрыгнула, готовя новые комки. Дита завизжала от восторга, а Бэн стал спешно лепить снежки и кидать их в сестрицу, которая отвечала ему тем же.

Огромные комы снега запущенные с нечеловеческой силой влеплялись в стены казармы с оглушительным грохотом, пробивали канавки в сугробах, сбивали с ног гулей, Дита отошла чуть в сторонку и, хлопая в ладоши, подбадривала женщину. Но пару метких попаданий от Бэна свалили ее на землю, и Ангелина не рискнула подняться. Бэн подошел к ней и победоносно возвышаясь, усмехнулся.

— Ну, кто кого? — Сказал он, подкидывая огромный снежок.

— Дай мне время, отстрою крепость и тебе меня не одолеть.

— Спорим на марку, что я тебя оттуда за минуту выбью?

— Я тебе помогу! — Воскликнула Дита, присаживаясь к Ангелине и обнимая ее за шею. — Вдвоем мы с ним справимся!

Бэн свел брови и опустил руки.

— Так не честно, почему ты всегда на стороне Ангелины, — расстроился он.

Дита не ответила, смеясь, она прижалась крепче к подруге.

— Тебе в постели мне в остальном, — тихо ответила ему женщина, и Бэн снова нахохлился и, отвернулся от женщин. — Не переживай, тебя же это устраивает? Каждому свое. — Ангелина поднялась и стала отряхиваться сама и помогать Дите почистить одежду. — Не замерзла? — Обратилась она к девушке.

— Немного, но снег такой красивый! Я очень люблю снег, вот бы он был теплый, я бы жила в нем!

— Смешная, — рассмеялась женщина. Закончив с ее одеждой, она крепко обняла подругу, — спасибо тебе, Дита!

— И тебе спасибо, — девушка высвободилась из объятий подруги и, смущаясь спросила: — Ты на меня больше не сердишься?

— За что? — Удивилась Ангелина. — Что ты с Бэном все время убегаешь?

Дита спрашивала не об этом. Девушка чувствовала, как Ангелина нервничала, когда Дита появлялась в их комнате, словно женщина догадывалась о том, что Дита читает их письма. Но женщина ни разу не сказала ей об этом открыто. Дита с каждым днем сожалела все сильнее, что решилась на такое. Ей было тяжело брать у людей, что заботились о ней намного больше, чем Джетт. Но разве можно было пойти против желания господина. Дита хотела угодить вампиру, но и не хотела потерять ставших для нее близкими друзьями гулей Палача. Каждый день она надеялась, что Джетт разрешит ей остановить эту слежку. Что ее тревогам придет конец и эти отношения, ценные и важные больше не будут под угрозой.

— Ага, — кивнула Дита.

— Я люблю тебя, милая, как я могу сердиться! — Воскликнула женщина и обняла ее. Дита радостно обняла ее в ответ.

— Я тоже люблю тебя!

Бэн опустил голову еще ниже и зашагал проч. Его сердце болезненно кольнуло от этих слов. Почему ему не хватало смелости открыть ей свои чувства? Потому что он боялся, что ему Дита так не ответит. И ему нужна была не простая любовь, не такая о которой говорила Ангелина. Бэну хотелось большего.

Дита заметив его удаление, чмокнула подругу на прощание и поспешила за юношей. Догнав его, она вцепилась в его руку, повисая, но Бэн резко отдернул ее, стряхивая. Девушка не наставала, и стала идти рядом, о чем-то безостановочно щебеча.

Отойдя от казарм подальше, Бэн остановился и сердито посмотрел на спутницу.

— Помолчи, ладно! — Сказал он сердито.

Дита кивнула и умолкла. С непониманием она смотрела на юношу, ожидая его дальнейших слов. Но Бэн молчал. Опустив взгляд, он сжимал кулаки и словно сам ожидал от подруги чего-то. Но девушка молчала, как он и попросил.

— Обними меня, — приказал гуль, и Дита обхватила его шею мокрыми руками, положила ему подбородок на плечо. — И не отпускай!

Бэн стоял неподвижно, слушая ее дыхание, вдыхая запах ее волос и наслаждаясь ее теплом. Девушка рядом с ним грела его душу. Даже в мокром, холодном платье, она обжигала его сердце, так, что ему казалось, все внутри полыхает огнем.

— Когда же это пройдет? — Спросил он в пустоту, наконец, отвечая на ее объятья.

— Весной, — рассмеялась Дита, — в Берлине часто снег лежит? В Гамбурге снег таял в марте. А тут?

— Весной, — вздохнул он. — Ты меня любишь? — Спросил Бэн, тихо, не решительно.

— Ты мой хороший друг, Бэн, — спокойно ответила девушка ему в ухо, все еще вися на его плече.

— Лишь друг?

Дита молчала, и Бэн сжал веки, до белых пятен, в ожидании его ответа. Но Дита так и не ответила.

На что похожа любовь? Бэн искал ее, испытывая свои и чужие чувства. Встречаясь и расставаясь, молясь Катерине и мечтая о ней. Умел ли он любить? Тысячи трупов на его совести, поклонение госпоже и лишь ее образ в голове сотни лет. Как долго можно любить? Бэн верил, что любил и любит Катерину все триста лет. Но разве можно было полюбить кого-то еще, если для Бэна никогда никого не существовало кроме его госпожи. Настоящая Любовь стала тюрьмой. Любовь к смертной сковывала, давила на грудь неподъемным камнем, разрывало сердце, и лишала рассудка. Он не хотел себе в этом признаваться. И не хотел, чтобы она об этом знала. Ведь Дита всего лишь стадо для его госпожи. Катерина желала получить девушку, и Бэну нужно было постараться добить ее, во что бы то ни стало.