Хотя по показателям ликвидации рабочих мест частные и совместные предприятия уступали муниципальным, они значительно превосходили государственные и особенно смешанные. Причем их отставание от «муниципалов» наблюдалось только по ликвидации рабочих мест в форме закрытия целых предприятий. Если говорить о ликвидации рабочих мест непрерывно действовавшими предприятиями, то здесь явное превосходство было за частным сектором. Это дает основания полагать, что высокие показатели создания/ликвидации рабочих мест за счет открытия/закрытия целых предприятий в муниципальном секторе – статистический артефакт и, скорее всего, связаны с постоянной реорганизацией муниципальных структур, осуществлявшейся в последние годы[19].

В любом случае, с точки зрения общей динамики рабочих мест ситуация однозначно складывалась в пользу частного сектора. Если у частных и совместных предприятий сальдо движения рабочих мест было положительным или слабо негативным, то государственные, муниципальные и смешанные сворачивали занятость (сальдо движения рабочих мест -1-2 п.п.). При этом безусловными лидерами по темпам чистого прироста занятости с большим отрывом от остальных групп выступали совместные предприятия, а безусловными аутсайдерами – муниципальные и смешанные.

При таких межгрупповых различиях в показателях создания/ликвидации рабочих мест наиболее активный валовой оборот также должен был наблюдаться на частных и совместных предприятиях. Они же лидировали по активности перераспределения рабочих мест, измеряемой коэффициентом избыточного оборота.

Отметим, что превосходство предприятий частного сектора над предприятиями государственного было устойчивым и наблюдалось на протяжении практически всего периода 2008–2014 гг. Так, на первых интенсивность создания рабочих мест была перманентно в 1,5–2 раза выше, чем на вторых. Также они выступали неизменными лидерами по интенсивности ликвидации рабочих мест (если исключить муниципальные предприятия, где в 20122014 гг. в полной мере проявилась проблема точной идентификации создания/реорганизации).

Особый интерес с этой точки зрения представляет сравнительная динамика сальдо движения рабочих мест. У частных и совместных предприятий она лишь в 2009 и 2010 гг. была отрицательной, а в остальные годы – положительной. Это резко контрастирует с ситуацией на государственных, муниципальных и смешанных предприятиях, которые постоянно снижали занятость – иными словами, имели отрицательное сальдо движения рабочих мест (исключением стал 2011 г., когда на смешанных предприятиях сальдо было практически нулевым).

Это позволяет предположить, что долгосрочная тенденция к сокращению занятости в секторе КСП во многом объясняется особенностями поведения предприятий с участием государства – государственных, муниципальных и смешанных. Именно они постоянно, из года в год «сбрасывали» имевшиеся на них рабочие места. В то же время предприятия частного сектора (прежде всего совместные) скорее противостояли этой тенденции, пытаясь даже в условиях неблагоприятного делового климата сохранять или даже наращивать занятость.

Вместе с тем необходимо отметить более высокую чувствительность частных и совместных предприятий к циклическим колебаниям. Так, в кризисном 2009 г. они в 1,5 раза уменьшили интенсивность создания рабочих мест (с 15 до 10 %), вплотную приблизившись к гораздо более низким показателям, характерным для государственных, муниципальных и смешанных предприятий (рис. П1-10). Напротив, в посткризисный период темпы создания рабочих мест на них заметно возросли, хотя и не достигли докризисных значений. На предприятиях, связанных с государством, подобных резких колебаний не наблюдалось.

Аналогично обстояло дело и с показателями ликвидации рабочих мест. Как показано на рис. П1-11, в кризисном 2009 г. частные и смешанные предприятия ликвидировали почти 1/5 (!) имевшегося у них «запаса» рабочих мест, что намного превосходило сокращение занятости на предприятиях с государственным участием. Зато в посткризисные годы темпы ликвидации рабочих мест в частном секторе резко пошли вниз, чего не наблюдалось на государственных или муниципальных предприятиях, где они не изменились или даже возросли. Складывается впечатление, что для предприятий, наиболее тесно связанных с государством, как кризис, так и последующее восстановление прошли практически незамеченными. Процессы создания/ликвидации рабочих мест протекали на них по своей автономной логике, вне прямой связи с изменением общей экономической ситуации.

В результате, как показано на рис. П1-12, за 2011–2012 гг. совместные предприятия сумели полностью, а частные – частично компенсировать кризисные потери рабочих мест. В отличие от этого на предприятиях, связанных с государством, никакой посткризисной компенсации не наблюдалось: как и во все предыдущие годы, они продолжали монотонно сокращать занятость.

В целом можно утверждать, что для частного сектора российской экономики характерны намного больший динамизм и намного большая вовлеченность в процессы реструктуризации занятости по сравнению с государственным. С одной стороны, в частном секторе гораздо быстрее создаются новые рабочие места, а с другой – из него намного активнее «вымываются» рабочие места, оказавшиеся неэффективными. В результате реаллокация рабочих мест внутри частного сектора оказывается одним из важнейших факторов повышения производительности труда в российской экономике.

Обратимся к проблеме, сформулированной в начале данного раздела. Насколько велики искажения, связанные с тем, что в российском случае показатели движения рабочих мест рассчитываются для всей экономики, включая обширный государственный сектор?[20] В среднем за период 2008–2014 гг. показатели создания рабочих мест для частного сектора на 3 п.п., их ликвидации – на 2 п.п., а валового оборота – на 5 п.п. выше, чем для всей экономики. Как следствие, они попадают примерно в середину коридора значений, который зафиксирован в докладе Всемирного банка. Если вспомнить, что оценки по России рассчитываются только для крупных и средних предприятий с исключением наиболее динамичного сектора малого предпринимательства, то можно сделать вывод, что ее, возможно, следовало бы отнести к группе стран с высокими показателями движения рабочих мест в «рыночном» секторе.

Результаты эмпирических исследований в разных странах показывают, что существует значительная межотраслевая дифференциация в масштабах реаллокации рабочих мест [Gomez-Salvador et al., 2004; Haltiwanger et al., 2010; Martin-Barroso et al., 2011]. Это может определяться тем, что распределение фирм по капиталоемкости, размеру и возрасту различается по видам деятельности. Малые, относительно недавно созданные и некапиталоемкие фирмы могут расти быстрее (в случае успеха), но и быстрее сокращаться (в случае неудачи). Кроме того, жесткость регулирования также неодинакова для фирм в разных секторах и разных размеров. Отсюда естественно ожидать лидерства таких секторов, как торговля, строительство и бизнес-услуги. Следовательно, сложившаяся специализация страны (или региона) на определенных видах деятельности должна влиять на агрегированные показатели мобильности рабочих мест.

При анализе межотраслевой дифференциации показателей движения рабочих мест мы ограничимся оценками, относящимися к 2014 г. Отметим, что колебания во времени практически не меняли ранжирование различных видов деятельности с точки зрения их динамизма, так что наш анализ достаточно представителен для всего периода 2008–2014 гг.

Показатели реаллокации по видам деятельности в России в 2014 г. приведены в табл. П1-6. И в нашей стране лидерами по темпам создания рабочих мест оказываются торговля и строительство. За 2014 г. в них было создано соответственно 16 и 15 % новых рабочих мест, что в 1,5 раза больше, чем в среднем по всей экономике. Они опережали другие секторы по интенсивности наращивания рабочих мест как на недавно открытых, так и на старых предприятиях. Логична высокая активность и таких секторов сферы услуг, как финансовое посредничество, операции с недвижимостью и гостинично-ресторанный, которым также свойствен повышенный динамизм.