– Браво, сахиб! – восхищенно воскликнул Довлат Рам, последним отчаянным рывком высвобождаясь из стремени и с трудом поднимаясь на ноги. – Ничего не скажешь, отличная работа. Если бы не вы, я уже был бы покойником.

Он вскинул руку, отдавая честь, и Уолли, задыхаясь, проговорил:

– Еще будешь, коли зазеваешься. Возвращайся в задние ряды.

Он выхватил из кобуры револьвер, выстрелил в голову судорожно бьющемуся животному и, развернув Мушки, снова бросился в бой, используя взбешенную уэльскую кобылу в качестве тарана и подбадривая криками своих джаванов, которых призывал отомстить за ранение Бэтти-сахиба и отправить эти сыновей безносых матерей в джаханнам.

Хугиани все еще удерживали прежние позиции и сражались яростно, но стреляли мало: после первого залпа не многие нашли время перезарядиться, а в неразберихе ожесточенного боя использовать огнестрельное оружие стало опасно, поскольку пуля, предназначенная врагу, запросто могла поразить друга. Многие орудовали мушкетами, как дубинками, но по крайней мере один человек, вождь клана хугиани, успел перезарядить свое оружие.

Уолли увидел направленный на него мушкет и резко отклонился в сторону. Пуля просвистела мимо, и он пришпорил Мушки и поскакал на этого человека, занеся над головой окровавленную саблю. Но на сей раз он встретил достойного противника. Вождь хугиани был искусным воином и двигался гораздо проворнее, чем трое мужчин, повергших наземь Довлата Рама. Не имея возможности перезарядить ружье, он остался на месте, уклонился от сабли, упав на колени, и, когда кобыла проносилась мимо, нанес удар снизу длинным афганским ножом.

Бритвенно-острое лезвие распороло сапог Уолли, но лишь слегка поцарапало кожу. Уолли натянул поводья, поднимая лошадь на дыбы, развернулся и снова бросился на врага, с той же свирепой радостью на молодом лице, какая выражалась на бородатом лице закаленного воина, который стоял на полусогнутых ногах и скалил белые зубы в кровожадной ухмылке, поджидая Уолли. И снова вождь упал на колени, уклоняясь от удара сабли, а в следующий миг вскочил на ноги с молниеносной быстротой отпущенной пружины и ринулся на противника с ножом в одной руке и смертоносным кривым тулваром в другой.

Уолли еле-еле успел развернуть Мушки для отражения удара, и вождь отпрыгнул назад и приготовился к нападению, приподнявшись на цыпочки, чуть согнув колени, раскачиваясь всем своим жилистым телом из стороны в сторону, точно кобра перед атакой, и держа оружие низко, чтобы нанести удар по ногам или брюху лошади, представляющим собой более легкую мишень во время атаки противника, и таким образом повалить на землю и лошадь, и седока.

Их поединок привлек внимание зрителей из числа хугиани, которые, забыв на время о более важных делах, столпились вокруг с ножами в руках, чтобы посмотреть, как их герой убьет фаранги. Но вождь совершил ошибку, слишком часто повторяя успешный маневр, и на сей раз Уолли сделал на него поправку: он тоже прицелился ниже, метясь в туловище, а не в голову. Когда вождь опять упал на колени, уворачиваясь от удара, лезвие тяжелой кавалерийской сабли разрубило ему левый висок, и он тяжело рухнул на бок с залитым кровью бородатым лицом. Падая, он полоснул тулваром по боку лошади, и Мушки с пронзительным ржанием взвилась на дыбы. Хугиани, которые ринулись было вперед при виде поверженного наземь вождя и которые не дрогнули бы перед обагренной кровью саблей ангрези, разбежались в стороны, спасаясь от молотящих по воздуху смертоносных копыт, и пропустили лошадь и всадника.

Через несколько минут, совершенно неожиданно, события приняли другой оборот.

Сплоченные ряды неприятеля распались, и десятки хугиани пустились наутек, отчаянно пытаясь добраться до своих надежных укреплений на плато. А когда кавалерия бросилась вперед, рубя саблями налево и направо, десятки стали сотнями, потом тысячами – и битва превратилась в беспорядочное бегство…

– Они удирают! – торжествующе завопил Уолли, потерявший в схватке шлем. – Браво, джаваны! Бей их! Бей! Да здравствует хальса! – И, собрав рассеявшиеся эскадроны вместе, он приподнялся на стременах и скомандовал: – Вперед галопом!

Подчиняясь приказу, разведчики сорвались с места и очертя голову понеслись вверх по длинному бугристому откосу, но в следующую минуту Уолли вдруг впервые увидел нечто, что до сих пор скрывалось от взора из-за повышения местности. И сердце у него на миг замерло.

Между основанием крутого склона, спускавшегося от плато, и началом пологого откоса находилось естественное препятствие, представлявшее гораздо бо́льшую опасность, чем рукотворные брустверы из валунов и булыжников наверху, – тянущаяся параллельно краю плато расселина, пробитая в давние времена горным потоком, впоследствии пересохшим и оставившим после себя усыпанное камнями русло с отвесными стенками высотой восемь-девять футов. На другой стороне склон круто поднимался вверх, к расположенным на плато укреплениям, где сейчас снова собирались хугиани, которые вызывающе вопили с безумными глазами и стреляли по кавалеристам.

Подобное зрелище устрашило бы многих более толковых и опытных, чем молодой лейтенант Гамильтон, солдат. Но Уолли, опьяненный неистовым азартом боя, не стал колебаться. Он пришпорил Мушки, и она спрыгнула в расселину и понеслась по камням. А вслед за ним с дикими криками беспорядочно устремились разведчики.

Оказавшись внизу, они рассыпались налево и направо в поисках возможного пути наверх, а находя его, выбирались из расселины по двое, по трое и сразу же бросались в атаку: Уолли со своим горнистом, чуть от него отставшим, первым достиг вершины, где длинная линия брустверов преграждала путь на плоское плато. Здесь многочисленные хугиани, успевшие спастись бегством и снова укрыться за оборонительными сооружениями, отчаянно отбивались от врагов, стреляя из мушкетов, лихорадочно перезаряжая их и снова стреляя. Но стена высотой по грудь не остановила лошадь Уолли. Мушки перелетела через нее с легкостью и грацией породистого гунтера, берущего каменную стену в Керри, и благодаря чуду, а равно искусству своего седока с саблей вышла из последовавшей затем рукопашной, как и из боя на склонах внизу, отделавшись лишь незначительными царапинами.

В том сражении действия не координировались, и не было времени ждать, когда пехота пробьется с фланга или артиллеристы подвезут и приведут в боевую готовность орудия. Разведчики атаковали поодиночке или маленькими группами – с яростью, которая заставила недисциплинированных горцев покинуть укрепления и отступить на открытый участок плато. Хугиани дрались ожесточенно, но большинство их вождей и знаменосцев были убиты. А без предводителей, способных их организовать, они не сумели произвести перегруппировку.

Укрепления были взяты за несколько минут, и афганцы снова дрогнули и обратились в бегство, рассыпаясь по плато, точно гонимые осенним ветром палые листья, в отчаянной попытке добраться до ненадежных укрытий деревень и фортов, ютившихся в возделанных долинах внизу.

Но им не позволили так просто убежать. Артиллерия получила приказ стрелять по любому скоплению противника, а кавалерия получила приказ преследовать – и разведчики и гусары вместе устремились за отступающими, истребляя многие десятки врагов на своем пути, и остановились только под самыми стенами хугианийской крепости Коджа-Хель.

Битва при Фатехабаде была закончена и выиграна, и усталые победители повернулись и двинулись обратно по пропитанному кровью плато, мимо трагических отбросов войны: искалеченных тел мертвых и умирающих мужчин, брошенных мушкетов, тулваров и ножей, знамен с перерубленными древками, чаплей, тюрбанов и пустых патронташей…

Колонна генерала Гофа выступила из Джелалабада с приказом разогнать хугиани, и они разогнали. Но это была страшная бойня, ибо хугиани – народ отважный и, как и предупреждал Аш, они дрались, словно тигры. Даже когда они дрогнули и пустились в бегство, отдельные группы останавливались и стреляли по преследователям или бросались на них с саблями. Свыше трехсот хугиани было убито и в три с лишним раза больше ранено, но они тоже нанесли жестокий урон противнику. Маленькое войско Гофа потеряло девять человек убитыми и сорок ранеными, и из раненых (один из них позже скончался от страшных ран) двадцать семь были разведчиками, а из убитых – семеро, среди них Уиграм Бэтти и рисалдар Махмуд-хан…