30 апреля

Странно устроен человек. Казалось бы, чего еще ждать? И все-таки жду. Я нашел способ вернуть потерянную надежду. Генерал Першинг поступил правильно. Приоритет космического открытия утверждается в случае возвращения космонавтов. Теперь я почти уверен, что Першинг еще не предал огласке катастрофу «Атланта» именно потому, что рассчитывает спасти нас сам. Кросби не вылетел в середине апреля из-за технических неполадок. Значит, он вылетит в первой декаде мая, когда солнце снова взойдет над кратером Арзахеля. Все очень просто… Сообщи генерал Першинг об аварии «Атланта», русские изменили бы программу своего полета и попытались бы оказать нам помощь. В случае благополучной посадки «Буревестника» я был бы спасен, но приоритет первой успешной высадки на Луну оказался бы в руках русских исследователей. Генерал сохранил в тайне полет «Атланта», и русские лишь облетели вокруг Луны.

А через десять дней Кросби совершит здесь успешную посадку. Тогда приоритет завоюют американцы. Ради этого стоит подождать, не правда ли, Джон Смит? Тем более, что генерал Першинг имеет все основания считать тебя мертвецом… Как бы там ни было в действительности, это дает луч надежды еще на две-три земные недели. А пока надо продолжать попытки открыть выходной люк…

1 мая

На Земле праздник. В кратере Арзахеля без перемен…

5 мая

Все по-прежнему… Проклятый третий засов!.. Завтра над «Атлантом» взойдет солнце, и снова не увижу его…

6 мая

Наступление лунного дня ознаменовалось грандиозными событиями. Сначала катастрофическое лунотрясение… Я еще не уверен, окончилось ли оно. Поэтому тороплюсь сделать необходимые записи. Все пошло как нельзя лучше, хотя с сегодняшнего утра надежда протянуть до конца июня сильно поколеблена… Если то, что произошло, повторится, генерал Першинг может не спешить с высылкой спасательной ракеты…

Лунотрясение началось в восемь тридцать пять утра по нью-йоркскому времени. Именно в этот момент над гребнем кратера Арзахеля должно было появиться солнце. Сначала я почувствовал несколько небольших толчков, к которым уже привык за последние недели. Я даже не сделал попытки ухватиться за что-нибудь. Не мог же я предполагать, что произойдет дальше. А произошло следующее. Корпус «Атланта» получил такой удар снизу, что был сорван со своего места. Вероятно, корабль подбросило на несколько метров вверх. Во время броска он перевернулся, с огромной силой ударился обо что-то и покатился вниз.

Меня закружило, как в гигантской центрифуге. Сильнейшие удары следовали один за другим. Вероятно, корпус корабля катился с уступа на уступ вместе с лавиной камнепада. Пол и потолок кабины быстро менялись местами, незакрепленные предметы носились вокруг. Меня било о стены, о пол и потолок и в конце концов вышвырнуло в коридор. Там я ухитрился поймать руками одно из креплений, но в этот момент последний ужасающий удар обрушился на останки «Атланта», послышался скрежещущий треск, свет погас, и наступила тишина. «Атлант» лежал теперь на боку, пол и потолок кабины стали стенами.

Я был уверен, что случилось непоправимое, что сейчас услышу угрожающий свист воздуха, покидающего внутренние помещения ракеты через проломы в корпусе. Однако вокруг царила тишина. Я попытался встать на ноги. Тело ныло от ударов, которые я только что испытал. Если бы не шестикратно меньшая сила тяжести, едва ли я отделался бы так легко…

Прислонившись к стене, я ждал новых сейсмических ударов. Но их не было. Тогда, в полной тьме, нащупывая уцелевшие поручни, я отправился искать фонарь. Нашел его, включил… Снова повсюду царил хаос. Приемник и сейсмограф разбило вдребезги. Стрелка аппарата воздухообмена отскочила на несколько делений к красной черте: то ли — результат ударов, испытанных «Атлантом», то ли — началась утечка воздуха… Однако аппарат воздухообмена продолжал работать, и аварийные аккумуляторы уцелели. Это давало кое-какие шансы.

Голова у меня кружилась, ноги и руки дрожали. Я включил освещение и торопливо закончил осмотр. Корпус «Атланта», по-видимому, выдержал удары. Оставалось осмотреть наружный люк. Дверь, ведущую в тамбур, удалось отодвинуть без труда. Меня чуть не сбило с ног. Воздух со свистом устремился из внутренних помещений корабля. Очевидно, утечка через выходной люк резко усилилась. Я поспешно отступил назад в коридор. Надел легкий скафандр и шлем и снова вернулся к тамбуру. Плита металлической двери бесшумно скользнула в сторону и задвинулась за моей спиной. Я нагнулся к выходному люку. Теперь он находился почти в полу тамбура. Узкий луч необычайно яркого света скользнул по рукаву скафандра. Меня словно пронизало электрическим током. Сомнений не было: крышка выходного люка отошла, и снаружи в тамбур проникал солнечный свет.

Я приподнял шлем и сделал осторожный вдох. Воздух в тамбуре был разрежен как на вершине Эвереста и обжигающе холоден. Отчетливо слышался свист. Воздух рвался наружу в пустоту окружающего пространства. Поспешно опустив шлем и проверив, плотно ли закрыта дверь во внутренние помещения «Атланта», я повернулся к выходному люку. Беглый осмотр сразу объяснил, что произошло. Третья задвижка, которую мне так и не удалось открыть, лопнула при ударах, испытанных «Атлантом». Выход наружу был открыт. Легкий скафандр давал возможность пробыть в холоде безвоздушного пространства около трех минут. Правда, он не был надежной защитой от радиации, но я не стал терять времени и налег на ручной рычаг выходного люка. Крышка медленно отошла в сторону. Воздух, устремившийся из тамбура, чуть не вытолкнул меня наружу. Я едва успел ухватиться за края люка. Опустившись на колени, просунул голову в люк.

Яркий фиолетово-белый свет ослепил. Пришлось зажмурить глаза и опустить защитный светофильтр шлема. Потом я осторожно приоткрыл глаза…

Черно-белые уступы каменистых плато, за ними — зубчатый серебристо-синий хребет. Нестерпимо сияющий диск в темном усыпанном звездами небе. Глубокие трещины чернели на блестящей поверхности гигантских каменных ступеней. Из трещин поднимались к звездам клубы перламутрово-зеленоватых паров… Картина была так фантастична, что мелькнула мысль о галлюцинации… В то же время я отлично понимал, что должен спешить. Если все это не бред, через несколько минут скафандр перестанет служить защитой. Надо скорее захватить доказательства реальности того, что было вокруг.

На четвереньках я выбрался через люк. Сквозь эластичную ткань скафандра почувствовал коленями и ладонями шероховатую каменистую поверхность. Осторожно поднялся на ноги. Мелькнула парадоксальная мысль, что первые шаги человека Земли в лунном мире — лишь повторение его первых шагов на Земле…

В кармане скафандра был геологический молоток. Я вытащил его и, перепрыгивая через небольшие трещины, бросился к подножию ближайшего уступа. Уступ был сложен стекловидный зеленой массой, напоминающей земную лаву. Размахнувшись, я ударил молотком по зеленой скале. Молоток скользнул и отскочил. Я ударил сильнее. Удалось отколоть небольшой образец, но сам я, не рассчитав силы удара, отлетел на несколько метров от скалы и едва устоял на ногах. Куда девался отбитый образец?

Глаза уже слепнут от яркого света, блеска скал. И рядом непроглядная чернота теней. Свет и тьма и сияющие трещины под ногами. Может, камень попал в одну из трещин?

— Нет! Вот он… Наконец-то!

Я чувствовал, что мое время истекает. Пронзительный холод уже сковывал движения.

Подхватив кусок камня, я устремился к спасительному отверстию люка. Подбегая к «Атланту», успел разглядеть, что сигарообразный корпус ракеты привалился к небольшому уступу. Дальше за уступом угадывалось понижение или обрыв, но там все тонуло во мраке. Лучи солнца еще не проникли туда. Мне очень хотелось глянуть, что находится там — за этим уступом, но я чувствовал, что еще несколько секунд, и уже не смогу двигаться. Прижимая к груди камень, нырнул в люк, включил аппарат продувки тамбура. Не дождавшись конца продувки, отодвинул дверь, ведущую в коридор, торопливо сбросил обжигающе ледяную ткань скафандра. Ощущение теплоты почти лишило сил. Я лежал на полу коридора, упиваясь окружающим теплом.