Однако пора было возвращаться, уже примерно четверть часа прошло. Нырнув напоследок, Айриэ повернула к берегу, по пути ликвидировав обе купальни. Высушилась магией, надела чистую — лучше, чем после самой тщательной стирки — одежду и подошла к костру. Фирниор уже сидел на брёвнышке и, казалось, любовался пламенем; в сторону озера он вежливо не смотрел. Айриэ устроилась напротив и спросила:

— Может, желаете вина? Или что-нибудь поесть?

— Нет, благодарю. — Он наконец поднял глаза и спросил: — Мэора Айриэннис, скажите, для чего вам понадобился этот маскарад? Я имею в виду, зачем вам понадобилось меня нанимать тогда, в Чиггаре?

— А откуда мне было знать, что это вы? Я видела перед собой наёмника Дэриониса, который устраивал меня в качестве напарника. Работу я вам предложила безо всякой задней мысли. Между прочим, на вас тоже была маска, так что мы в равном положении.

Он слабо усмехнулся, признавая её правоту. Айриэ наконец перестроила зрение и взглянула на Фирниора истинным драконьим взором, благо теперь это можно было сделать спокойно и тщательно, а не второпях. Поразилась, насколько качественная получилась личина: даже сейчас, зная о ней, Айриэ с трудом могла пробиться сквозь маскировку, созданную сплавом гномьей магии и удивительных по своим свойствам «слёз гор». Из-под личины проступили его искажённое лицо, исковерканная проклятием аура и сами спутанные нити проклятия, проросшие, казалось, сквозь живое тело. И нигде ни единого свободного кончика, потянув за который, можно было бы попытаться распутать эту гадость. Такое разве только сжечь можно — но, увы, лишь вместе с носителем проклятия, а значит, драконне этот вариант решительно не подходил. Естественно, Айриэ не могла не попытаться аккуратно коснуться чёрных нитей своей магией, но они не поддавались. А ещё она совершенно отчётливо поняла, что магии кристаллов из Штентеррога надолго не хватит. Ещё лет пятнадцать, в лучшем случае — двадцать, и проклятие возьмёт верх, уничтожив Фиора. И просыпаться оно будет с течением времени всё чаще.

Айриэ с тяжёлым чувством вернулась к обычному зрению и осознала, что Фирниор смотрит на неё, вопросительно и чуточку надменно приподняв брови.

— Могу я спросить, чем вызвано столь пристальное внимание, мэора? Вы уже несколько минут изучаете меня, будто увидели нечто невероятно интересное, — вежливо, но прохладно отметил он.

— Заглянула под вашу маску, мэор Фирниор, — хмуро объяснила Айриэ. — Пыталась понять, что можно сделать с этим дурацким проклятием.

— О, а вам-то это зачем, мэора? — совсем уж высокомерно изогнул брови Фиор. — Впрочем, это неважно. Я просто хотел сказать вам две вещи. Во-первых, я приношу извинения за свои недавние слова. Я… слишком внезапно увидел вас и был непростительно груб.

— Всё в порядке, я нисколько не обиделась.

— И второе, мэора. Я должен отдать вам это. Камень принадлежит вам.

Он до белизны сжал губы и протянул ей извлечённый из кармана куртки амулет на цепочке.

Айриэ онемела от злости. В который раз!.. В который раз этот человек умудрился удивить её и потрясти до глубины души!..

На ладони Фиора лежал драконий камень. Неиспользованный.

— Да чтоб тебе снова в Кошмарную шахту спуститься!.. — севшим от ярости голосом выдавила она. — Почему ты не использовал камень?!.

— Мэора, мне не нужны подачки, — очень ровно ответил он, не отводя глаз. — Возьмите.

Внизу под его рукой танцевали невысокие язычки пламени; костерок был совсем маленький и не обжигал, а только подсвечивал ладонь Фирниора, отчего казалось, что в тёмном рубине по-прежнему теплится искорка живого огня. Только на самом деле это было не так.

Айриэ несколько раз глубоко вздохнула, унимая злость и загоняя подальше проснувшееся сожаление. Она не себя, разумеется, жалела: то своё решение она принимала, чётко зная, что делает и чем за это заплатит. Сожаления были перед принятием решения, после — не имело смысла. Но «драконий камень»… он ведь был живой, тёплый, волшебный. В нём жила магия и частица драконьего огня. Теперь же он лежал на ладони пренебрегшего чудом человека — никому не нужный, потухший, холодный. Камень мог бы дать так много… и не его вина, что получивший его в дар человек, кажется, так и не понял по-настоящему, что именно ему вручили. Жаль.

Айриэ перевела взгляд на лицо Фирниора, тоже подсвеченное всполохами огня, и устало сказала:

— Это была не подачка, мэор. Всего лишь исправление моей собственной небрежности, стоившей вам так дорого. Но вы вольны думать, что вам угодно. А камень спрячьте. Хотите вы или нет, но он — ваш, с того самого момента, как был создан. Нужен он вам или нет, использовали вы свой шанс или побрезговали — всё равно. Камень может принадлежать вам и только вам. Можете его выбросить или подарить, но он всё равно вернётся к вам очень быстро. Никуда вы от него не денетесь. Жаль только, что вы своим отказом воспользоваться правом на желание убили чудо. Раньше в этом амулете жил огонь, живая искра… а теперь он мёртв. Потух навсегда, так никому и не принеся пользы.

Его изящные пальцы тронули камень жестом почти сочувственным.

— Я знаю, он всегда возвращается. Я пытался оставлять его дома, когда уезжал куда-нибудь. Но… я думал, вы заберёте амулет и вновь зарядите его своей магией. Мне он не нужен, но кому-то другому…

— Это невозможно. Амулет такого уровня может быть лишь одноразовым и «заточенным» под одного конкретного человека.

Он помолчал, затем сказал негромко:

— Что ж, в таком случае, я сожалею, мэора, что невольно… убил чудо. Не имел подобного намерения. Я полагал, что… а, неважно. Но я в любом случае поступил бы так снова, даже выпади мне шанс повторить.

— «Драконий камень» можно получить в дар лишь однажды, — скривила уголок рта Айриэ. — Закон Равновесия.

— Я знаю.

— Зря вы им не воспользовались. Я не имела в виду ровным счётом ничего оскорбительного, когда делала вам этот амулет, уж поверьте.

Он упрямо вскинул голову.

— Даже если и так, мэора, мне в любом случае не нужны… столь дорогие подарки. Они слишком оскорбительны для моего… чувства независимости.

— Знали бы вы, как я устала от этих ваших человеческих капризов, — всё так же утомлённо сказала Айриэ. — С вами, людьми, никогда не знаешь, в какой момент нарвёшься… на непонимание. В драконах тоже сильно чувство независимости, но им бы в голову не пришло оскорбляться подарку, сделанному от чистого сердца.

— А я думал — от нечистой совести, — зло сузил глаза он. — Полагаете, мэора Айриэннис, у меня не было оснований для этого?..

Он сжал руку с амулетом в кулак и наконец убрал камень обратно в карман. Потом резким жестом сбросил куртку с плеч, будто ему внезапно сделалось жарко. Впрочем, на поляне действительно было тепло, об этом магия Айриэ позаботилась сразу.

— Основания были. И амулет отдан в счёт моего долга вам, но от этого дар не стал неискренним. Это — справедливая компенсация за мою собственную ошибку. Но я не предавала ваше доверие и не воспользовалась вами пять лет назад, хотя вы и уверены в обратном.

— Вот как? — ровно спросил он, но плескавшаяся в глазах ледяная ярость не позволяла поверить в его безразличие. — Моё мнение отличается от вашего, мэора. Ничем не могу помочь.

— Плевать мне, верите вы или нет, — раздражённо фыркнула драконна. — Я не унижаюсь до открытой лжи без совсем уж крайней необходимости. И я вам говорю то, что было на самом деле, потому что лгать сейчас — это себя не уважать. У нас сегодня разговор без масок.

Он скептически дёрнул плечом, но промолчал.

— Думаете, зря я ждала «драконьего дня»? — обозначила усмешку Айриэ. — Во-первых, когда я вас увидела без личины Дэриониса, вы были несколько не в том состоянии, чтобы вести подобные беседы. Во-вторых, мне хотелось взглянуть на проклятие драконьим зрением, а это возможно только сегодня, когда мне доступна почти вся моя природная сила.

— Вы в более выгодном положении, мэора, у вас было время подготовиться к этому разговору, — заметил Фирниор. — Хотя, думаю, больше и говорить не о чем. Мне неприятно вспоминать те дни, когда я потерял всю семью… не без вашей помощи, согласитесь. И если виновность Орминда и герцога, готовившихся совершить переворот, не вызывает сомнений, то поверить в преступные намерения женщин или моих единокровных братьев мне, уж простите, крайне сложно.