«Не мог ведь он не знать в тот вечер, когда целовал меня, что где-то тем его ждёт невеста?! Быть такого не может! … Но если так, если допустить такую возможность, то получается - он просто использовал меня?! Мой идеал?! Меня?!»

Две недели безмятежного забвения, две недели счастья и томительного ожидания своего идеала и после резкий рывок в жестокую реальность.

Мне ещё ни разу не давали так ясно понять, что наша близость была не больше, чем случайное стечение обстоятельств. Но я не хотела, не могла поверить, что тогда его глаза мне лгали. Их пустота, заполненная лишь мольбой от беспросветной тоски, не могла показаться мне. Я не могла так ошибиться. Не могла придумать такое.

От размышлений, противоречий и слепой веры в мужчину моей мечты голова шла кругом. Вся радость жизни перестала таковой казаться. Моментами на меня наваливалась не свойственная мне апатия, а временами в душе бушевал настоящий ураган и всё вокруг становилось каким-то искаженным и не правильным. Но я ничего не могла с собой поделать. Мысль, что мой идеал, самый лучший из всех, что я когда-либо находила, может сочетать в себе такие гнусные черты и помыслы вызывала отвращение и боль. Смириться с этим было невозможно. Часть меня всё ещё восхищалась им, возводила его на пьедестал божества, снимала все обвинения разума, и я не могла подавить в себе эти чувства. Мне хотелось видеть его, любоваться им, чувствовать силу его непоколебимой решительности, невозмутимого спокойствия, до элементарного просто хотелось смотреть в его глаза и быть рядом. И мне было не важно, что шепчет о нём мой разум. Он был необходим мне. Как стимул, что позволяет двигаться вперёд, как маяк, что не даёт сбиться с пути и как Бог, вера в которого должна быть нерушимой.

Я не могла от него отказаться и через несколько дней мучительных раздумий приняла решение безоговорочно оправдать его поступки и выбор.

«В конце концов, это его жизнь, - твёрдо сказала я себе. - Он сам вправе выбирать себе окружение. Да, он поступил со мной некрасиво, очень некрасиво, но если он это сделал, значит, на то наверняка были веские причины».

Я рискнула поверить в это. Поверить в него. А после с новой силой окунулась в работу.

Её, к слову, оказалось довольно много и поэтому чуть ли не весь месяц до окончания ремонта у меня прошел незаметно и в суете. Зато результат превзошел все мои первоначальные ожидания. От прежнего ресторанчика остались разве что только воспоминания и фотографии, всё остальное успешно преобразилось и стало поистине впечатляющим. Такого сочетания, такого стиля и такого интерьера с определённой точностью не было ни у кого. За этим с особой кропотливостью следила я, дизайнеры и моя младшая сестра Катя. И это того стоило. Ещё до открытия о моём ресторане «на высоте желаний» знали уже многие. Не без помощи папы, конечно. Он был так рад моему энтузиазму и прогрессу, что едва ли не впервые я видела его таким довольным. Возражать или тем более запрещать ему говорить обо мне значило не меньше, чем если бы я отобрала у него предмет гордости всей его жизни. Это было бы жестоко и, в общем-то, весьма невыгодно.

Да, именно так об этом отозвался Константин Алексеевич перед самым открытием, увидев на площадке ресторана солидную часть довольно известных в своих отраслях людей. Возражать не имело даже смысла. Моя обычно бесстрастная секретарша и то удивлённо присвистнула, вводя меня в некоторый ступор изумления и, наверняка, мысленно подписывая в графе с моим именем ещё какое-нибудь замечание. Ничего против я не имела, мне скорее даже нравилась это её особенность всё подмечать.

«Это может пригодиться нам в будущем», - с улыбкой думала я, разрезая красную ленточку и впуская внутрь ресторана первых посетителей.

День выдался очень суматошным и мест едва хватало для всех желающих отобедать в разрекомендованном местечке. Сидеть в своём пусть и обновлённом кабинете было скучно и совсем не продуктивно и я, как истинная хозяйка, самолично, в окружении скромной свиты из секретарши и финансиста, встречала и приветствовала гостей. Проявленный мной жест любезности, к тому же, служил прекрасным поводом для установления новых связей с весьма влиятельными людьми и отличным способом привлечения в свой ресторан обеспеченных посетителей.

Я была рада видеть каждого, правда, когда в дверном проёме появился Станислав Викторович улыбка на губах значительно померкла.

- Добро пожаловать, - бесцветно выговорила я подошедшей после гардероба паре.

Неизвестная мне девушка, гордо задрав подбородок и ещё крепче стиснув локоть своего жениха, величественно надула губки и деловито поправила высокую, стильную причёску, будто показывая мне кому принадлежит стоящий с ней мужчина. Усмехнуться мне не позволило лишь хорошее воспитание и спокойное, безэмоциональное выражение лица Стаса. Оно отрезвляло и напрягало. Я совершенно не представляла какие мысли кружат в его голове, что он испытывает, держа под руку свою невесту и смотря на меня. И это тревожило меня, несмотря на то, что я прекрасно знала, что их свадьба состоится уже через четыре дня.

«Зачем он пришел сюда? Зачем привёл её? Для чего? Ещё раз наглядно показать насколько я наивна и глупа? Или что-то ещё?»

- Приятно снова видеть этот ресторан открытым, - произнёс Станислав, словно зная о моих невысказанных вопросах. – Да ещё и с такими впечатляющими изменениями. Хорошо постарались.

Его сдержанная похвала звучала для меня значимее, чем все предыдущие вместе взятые. И как бы я не старалась того отрицать, именно мнение Стаса было для меня важнее всего.

«Какая жалость», - подумала я, вновь подавляя чувства и закрепляя на губах доброжелательную улыбку.

- Рада, что вам нравится.

В знак солидарности он мягко качнул головой и под бессмысленный трёп нетерпеливой светловолосой девицы последовал за ожидающим их пару официантом. От вида удаляющейся спины мужчины моей мечты на душе становилось неудержимо тоскливо. С самого начала, с самого первого взгляда на него я уже знала, что наши судьбы слишком разные, чтобы они сумели соединиться. Где-то на уровне подсознания я верила, что человек, увидевший границу совершенства, не должен вступать в его пределы из опасения сойти с ума. Будь то от счастья или же от разбитого сердца.

«Не задавит ли волю пойманный идеал? Не станет ли причиной потери смысла жизни и оцепенения? Что там, за этими пределами?»

Невольно я возвращалась к этим вопросам снова и снова, не имея сил отказаться от них навсегда. И я бы непременно ушла в раздумья прямо в разгаре торжества, если бы кто-то не больно не пихнул меня в бок. Опомнившись, я мгновенно оборвала цепь уносящих за собой мыслей и перевела взгляд на одних из уходящих гостей.

- Всего доброго! Будем рады видеть вас снова! – доброжелательно попрощалась я с посетителями, расплывшись в улыбке.

Взгляд невольно скользнул на стоящую рядом секретаршу, и отчего-то мне тут же захотелось ослабить натянутые губы как минимум вдвое. Её немой укор и удивительная проницательность с не менее поразительной способностью понимать, странным образом рассеивали дымку над разумом. Тряхнув головой, я по-настоящему искренне улыбнулась и вновь погрузилась в роль благодушной хозяйки. Однако, с облегчением вздохнула лишь тогда, когда предмет моего помешательства вновь удалился в гардероб.

- Его жена – совершеннейшая стерва, - негромко заявила Людмила, то ли в недоумении, то ли в удивлении собирая маленькую складочку у бровей, тем самым вызывая у меня своей откровенностью неподдельное изумление.

- Думаешь?

- А то! – со знанием вскинула она палец вверх. – Разве вы не заметили с какими собственническими замашками она держалась за Станислава? А с какой важностью и надменностью приказывала официанту? Просто уму не постижимо, как такая…

Она резко оборвала свою речь, когда с боку кто-то довольно громко привлёк наше внимание кашлем в кулак. На какую-то долю секунды мне даже показалось, что за нашими с Людмилой спинами в тот же момент послышался тихий смешок. Оборачиваться на Константина Алексеевича при всём немалом желании не стала, поспешив уделить всё своё внимание нежелательному свидетелю.