– Вас ожидают, – тихо сказал свитский и безо всяких верительных знаков повел напарников через левую боковую дверь торжественно запертых врат.

Драгоценноприехавшая преждерожденная единочаятельница принцесса Чжу изволила принять их в Павильоне Красного Воробья. За то время, пока напарники катались взад-вперед и мучили несчастную Бибигуль, Чжу успела переодеться и чуть подрумянить щеки; а может, быть, просто отдохнула – так, что вызванная длительным перелетом бледность сошла с ее обворожительного лица. Ее брови и длинные ногти сделались немного другого оттенка, нежели днем, а вечерний неофициальный халат, тончайший и мягкий даже на вид, делал ее неотразимо соблазнительной; он был нежно-персикового цвета и немного переливался. Высокая прическа принцессы была по-домашнему украшена лишь одной гранатовой шпилькой.

Обстановка павильона тоже ничем не напоминала квартирку Хаимской: расшитый сценами из классического романа «Сон в красном тереме» шелк на стенах, немного резной мебели, покрытой черным лаком, пышный ковер во весь пол, распахнутое окно, в которое грустно заглядывала, поблескивая каплями на листьях, ветка березы; свиток с видом горы Эмэйшань и стихотворными строками – с одной стороны окна, громадное чаньское «кэ» на свитке – с другой. Просто и без излишеств.

– Не помогут ли опустошить этот чайник драгоценнонавестившие скромную деву преждерожденные ечи? – не без кокетства спросила принцесса, с неземной грацией восседая на подушках возле низкого, инкрустированного перламутром и слоновой костью столика. На столике размещался пузатый, размером с две головы Бага, фарфоровый сосуд, расписанный строками из Ду Фу, и снежно светились в ожидании три нежнейших и тончайших чашечки.

«Началось, – с тоской подумал Баг, не в силах, однако, оторвать взгляда от прекрасного фарфорового личика. – Издевается, как днем. Но почему? Что такого мы опять сделали?»

«Началось, – с тревогой подумал Богдан. – Неужели она тоже, подобно нам, не знает, как себя вести? Вне ранжира правильных церемоний – теряется, и оттого громоздит несообразность на несообразность? Хочет простоты и единства – но не ведает, каковы они? Значит, надо помочь». Он отогнал мимолетную мысль о том, что мог интерпретировать поведение принцессы неправильно.

Будь, что будет. Прутняки, прутняки, не тревожьте солдат…

Богдан решительно шагнул вперед, к столику, и, скрестив ноги, уселся на подушки напротив принцессы.

– С удовольствием, еч Ли, – сказал он. Обернулся к стоявшему, будто соляной столб, Багу и похлопал ладонью по подушкам рядом с собой. – Двигай к столу, дружище. Или тебе пива? – снова обернулся к принцессе. – Напарница, мой друг полдня мечтает о бутылочке «Великой Ордуси». Но у нас и минуты свободной не было… Выручите?

Принцесса и впрямь стала вся как фарфоровая. Ее фигурно выписанный помадой нежный ротик ошеломленно приоткрылся, и оттого она сделалась похожа на испуганную девочку.

В горле у Бага что-то заклокотало. Если бы взгляд мог испепелять, от Богдана осталась бы лишь прожженная в ковре и в полу дымящаяся дыра. Баг шагнул вперед, сел на подушки и по пути незаметно, но вполне ощутимо пихнул напарника ногой в седалище. Богдан и ухом не повел – его лишь немного встряхнуло.

Принцесса медленно подняла раскрытые ладони – на одном из ее запястий невесомо качнулся сложенный розовый веер, – чтобы хлопком позвать кого-нибудь из слуг. Какой приказ она бы отдала – ни Богдан, ни, тем более, Баг, не могли сказать с уверенностью.

– Мой друг шутит… – просипел Баг деревянным голосом.

Богдан засмеялся.

– Принцесса, – сказал он, почтительно, но коротко кланяясь, и тут же вновь поднимая голову, – мне кажется, с самого начала мы с вами никак не можем взять верный тон. По-моему, это из-за того, что мы с напарником оба в первый момент действительно выглядели как болваны. Но клянусь вам и Спасителем, и Учителем, это всего-навсего оттого, что мы ожидали никак не принца и уж тем более не принцессу. А потом слово за слово… покатилось. Мы были потрясены не вашим небесным положением, а вашим полом и вашим очарованием.

Повисла тишина.

– Скажите, еч Богдан… – уронила принцесса. – В вашем… Возвышенном Управлении – работают женщины?

– Конечно.

Принцесса чуть качнула головой.

– Вы открытый и добрый человек, еч Богдан, – задумчиво и серьезно сказала она. – Мне это по душе. Скажу вам, как вы мне, честно и от всего сердца: я завидую этим женщинам. Но, – она вздохнула, – демократизация в Ордуси пока не дошла до того, чтобы дочь императора могла пойти работать следователем или, наоборот, защитником. И вряд ли в этом рождении мне уж доведется… – она запнулась. Баг и Богдан внимали, затаив дыхание. – Мне кажется, я могла бы стать неплохой напарницей. А сколько я всего знаю! У вас уходят сутки, а то и недели на то, чтобы добыть сведения, которыми я сыта по горло благодаря бесконечным дворцовым сплетням. Батюшка, наверное, от них сошел бы с ума, если бы не его любимая биология приматов моря… А я… Мне хотелось бы фехтовать – я прекрасно фехтую! Выслеживать, бегать по крышам… – В голосе принцессы скользнули мечтательные нотки.

– Далеко не всем из нас приходится бегать по крышам, – подал голос Баг, покосившись на напарника.

Принцесса впервые повернулась к нему, и в глазах ее, как и днем, мелькнули озорные огоньки.

– Налейте мне чаю, еч Баг, – просто сказала она.

Это была неслыханная честь.

Баг резко вскочил, так что одна из его подушек натуральной лягушкой прыгнула из-под него едва ли не к самой стене павильона; схватился за чайник. «Только бы не расплескать… Только бы не попасть мимо чашки…» – судорожно думал он, склоняясь над столиком.

– А я, в свою очередь… – сказала принцесса и, прежде чем кто-либо из напарников успел хоть что-то сказать, все-таки хлопнула в ладоши. Через мгновение в сумеречном проеме выхода на крытую галерею, соединявшую павильон с террасой Балтийского Единения, появился слуга.

– Нам нужна бутылка пива «Великая Ордусь», – хрустальным голосом проговорила принцесса.

Как Баг не плеснул раскаленного чаю принцессе на колени – этого он и сам не мог понять.