— Все, Джо, — шепчет папа, наклоняясь, чтобы меня приобнять. — Дальше ты одна. Помни, мы с мамой тебя очень любим.

Итак, друзья мои, мы собрались здесь, чтобы доказать всем и каждому, что они были неправы. И зловредная разлучница Пани, и странным образом вбивший между нами клин Ашер, и Роберт Клегг, уверенный на все сто, что ничего иного, нежели журнальный столик, Картера и Конелл ожидать и не могло… Но вот мы здесь, перед алтарем. Он и я. Чтобы даль клятву уважать друг друга до конца своих дней, втайне ненавидя светлые волосы и привычку от нечего делать хвататься за бутылку, с трудом вынося истерические припадки, совместные перелеты и многое-многое другое. Легко не было и навряд ли когда-либо будет, но самое лучшее с неба и не падает. Стоит согласиться.

Как только эту мысль я доношу и до священника (ну, чуть более коротко и емко), Шон хватает меня за талию и жадно целует. Осталось только заставить присутствующих отвернуться, а то, ну, не целомудренно оно как-то. Наконец, когда этот поцелуй становится уже просто до неприличия долгим, и мой мозг на мгновение включается, я отстраняюсь и обнаруживаю, что на лицах гостей глупые-глупые улыбочки а-ля "теперь мы все-все про вас знаем"! Приходится сделать вид, что юбка ну уж очень длинная, и я только сейчас это заметила и очень заинтересовалась.

Ресторан выкуплен до самого вечера, а лично мне в такой компании находиться достаточно длительное время страшно. Я надеюсь, Шон не станет прятаться от моей мамы в туалете, и я смогу воспользоваться им в качестве щита от особо надоедливых.

Надо сказать, мне везет. Шон, наверное, решил, что если он отмучается сегодня, то до следующего рождества будет свободен. А вот фиг ему, я запланировала более частые встречи с родными, а уж чтобы мама от допроса отступилась… Ха, Картер, да ты пролетаешь! Она расспрашивает моего благоверного о семье до десятого колена, гастрономических увлечениях и хобби, которое, по ее мнению, у него быть просто обязано. Именно на последнем Картер не выдерживает:

— Я увлекаюсь компьютерами. И всем, что к этим компьютерам можно подключить. И всем, что в них можно запихать. А еще всем, куда с помощью компьютера можно долезть. — Мама аж икает от удивления.

— Но разве это не ваша работа?

— Она самая.

— Тогда это не хобби, — встает на защиту своей точки зрения мама.

— Всего лишь распространенное заблуждение, — вяло спорит Шон, надеясь, что она отстанет.

— Нет, чтобы развиваться разносторонне, человек должен иметь хобби.

— А еще загородный дом, белый забор, зеленый газон и улыбку в тридцать два зуба.

— Разумеется! — восклицает мама, возмущенная скептицизмом зятя.

— Но не выйдет.

— Нужно всего лишь приложить достаточно усилий…

— Как бы я ни старался, зуб, который я выбил, пока строил белый забор отцу, обратно не вырастет, и по вашему желанию изобилием бредовых увлечений я не обрасту.

У мамы отвисает челюсть, а папа уже начинает успокаивающе ее поглаживать по спине, лишь бы она не вступила в дальнейшую дискуссию. Будто это возможно.

— Ханна, может быть у вас могло бы быть общее занятие…

— Мам…

— О, у нас есть общие занятия и всегда были. Мы оба любим компьютеры, а трахаться так и вовсе обожаем. А теперь вы нас извините.

Семеня за Шоном в коридор, я разрываюсь от противоречивых эмоций. С одной стороны, кое-кто — хмырь и гад, тут даже не поспоришь, с другой, у мамы отсутствует инстинкт самосохранения. Я же предупреждала, что во мнениях они с Шоном не сойдутся, так нет же, эта упрямица решила проверить… А мне теперь, что делать?

В качестве компенсации морального ущерба мне удается сделать лишь одно — заставить Шона отмучиться положенное количество часов среди гостей. Думаю, это получилось всего лишь по одной причине: мама теперь к нему даже не приближается.

Еще бы, так вышло, что я никогда не знакомила родителей со своими приятелями. Пока мы жили в Миссисипи, я была слишком мала и влюблена в своего соседа, а когда уехали — не задерживались на одном месте достаточно долго, чтобы завести какие-либо серьезные отношения. Ну а переезды закончились в Сиднее, где я, собственно, осталась без родительского надзора вовсе. Да что уж там, даже Брюса папа и мама знали до того, как мы с ним начали встречаться. Иными словами, родным никогда не приходилось делать вид, что они не замечают, как школьный приятель гладит меня по коленке под обеденным столом или урывает поцелуй, пока ему показывают дом семейства Конелл. И вдруг кое-кто сообщает моей крайне впечатлительной мамочке, что, в общем-то, их доченьке на недостаток интима жаловаться не приходится! Ей определенно нужно переварить услышанное. Но, может, оно и к лучшему, по крайней мере, остаток мероприятия образцово ведут себя все. Вообще все.

И, в совокупности, наша лишенная помпезности свадьба оказывается на удивление легкой и даже почти приятной, но ближе к концу я начинаю не на шутку волноваться. Дело в том, что мне не сообщили ни малейшей информации по поводу первой брачной ночи. Да, я честно пыталась себя уверить, что Шон мой муж, и доверять я ему обязана, но, прости Господи, предложение он мне ухитрился сделать в доме с привидениями. Мало ли что еще взбредет в его нестандартно мыслящую головушку. Поэтому, пока мы едем в свадебном лимузине, я внимательно слежу за картинкой за окном, и все больше и больше убеждаюсь, что направляемся мы… ко мне домой. Никогда не думала, что скажу такое, но именно этим Шон меня почти разочаровывает. Ну в отель бы привез что ли, там хоть наша первая ночь состоялась, а тут… Ну блин…

— Ты, должно быть, шутишь, — говорю я, старательно подавляя обиду.

— Спокойно, Джоанна, тебе понравится, — невозмутимо отзывается Шон, и я отчего-то немножко успокаиваюсь. В конце концов, этот человек умеет удивлять. Не всегда в хорошем смысле, но со стопроцентным попаданием.

Собственно, верила я не зря, потому что сюрприз для меня определенно имеется. Моя квартира… она ну просто девственная, ни мебели, ни света. А посреди гостиной стоит пресловутая стремянка, которая так ждала, но в итоге все равно не стала свидетельницей бурного интима. О да, кажется, мы с Шоном всегда заканчиваем начатое, только обычно со второй попытки.

Пока я пытаюсь осознать увиденное, ну а также представить варианты… короче, вы поняли, чего именно, меня начинают раздевать. Весьма пылко. Стремянка сразу как-то отходит на второй план, в конце концов здесь около сотни квадратных метров одного лишь пола. Он тоже годится. И, кстати, я еще не заглядывала в спальню. Картер, конечно, все делает на совесть, но, надеюсь, очищая мою квартиру от мебели, кровать он вниманием обошел. Она может очень даже пригодиться.

Наконец, мое платье превращается в горку кружева у наших ног, и я стою перед Шоном в роскошном нежно-розовом белье, откровенном до неудобства. Секунд двадцать муж — заметьте, муж! — меня изучает, а потом разворачивается, идет к горке коробок, берет оттуда костюм из старых домашних штанов и топа (ну очень похожих на те, что были на мне в памятный день) и пихает комок одежды мне в руки. Ч-что, простите? Напялить на такую красоту старые тряпки?

— Даже не думай…

— Лезь!

И тут меня пробивает на форменное нытье:

— А можно это не надевать? Да и вообще, зачем лезть на стремянку? Здорово, что она здесь есть, но мы же обязательно упадем. Она жутко неустойчивая!

— Я ее закрепил.

— Закрепил? То есть как?

— Клеем и гвоздями.

— Ты… ты что, испортил мой паркет?! — вспыхиваю я.

Но тут, пожав плечами, Шон произносит три волшебных слова, которые мечтает услышать каждая женщина:

— Я его починю.

На милость таким словам приходится сдаться. И поэтому в старых трениках поверх роскошного белья я сижу на стремянке и чувствую себя идиоткой. Черт возьми, я замуж вышла, но делаю вид, будто мне и впрямь жизненно необходима чертова люстра! Как бы на другое рассчитывала. Утешаюсь мыслью, что Шон вообще вспомнил о нашем звездном фиаско, а это дорогого стоит.