«Уолл Стрит Джорнал» включил «Неразделимых» в десятку самых значительных азиатских картин 2011 года, а американские критики прозвали Дайана Ина китайским Дэвидом Линчем. Однако на самом деле этот фильм просто точная иллюстрация раздвоенного существования молодых, вестернизированных китайцев, которых в Азии именуют «бананами» – имея в виду, что они желтые снаружи, но белые внутри.
И еще, конечно, это метафора американо-китайских отношений. Вчерашним идеологическим противникам сегодня просто некуда деваться друг от друга и нужно становиться партнерами в точном соответствии с древнекитайской мудростью: если не можешь победить своего врага – подружись с ним.
Объявленная Дэн Сяопином политика открытых дверей, сильные влияния Голливуда и Гонконга изменили китайское кино почти до неузнаваемости. Оно преодолело провинциальные комплексы и с каждым годом становится все более космополитичным, раскованным и зрелищным. Цензура тоже смягчается: за последние три-четыре года в Китае вышла целая обойма первоклассных картин, которые еще десятилетием ранее там невозможно было представить. Еще двадцать лет назад в Китае фактически не было жанрового кино, а подавляющее число фильмов финансировалось государством. Сегодня Китай ежегодно выпускает сотни картин во всех возможных жанрах, от мюзикла до хоррора, а частные инвестиции в кино намного превышают государственные. Как уже говорилось ранее, важную роль в этом процессе занимает кинематограф Гонконга. Однако и кинематографисты с материка принимают самое активное участие в создании собственной жанровой традиции, адаптируя формулы классических жанров для китайской аудитории. Первоклассные образцы жанрового кино, снятые в Китае за последнее десятилетие, такие как «Мир без воров» (Фэн Сяоган, 2004), «Месть Софи» (Ива Цзин, 2009), «Ничья земля» (Нин Хао, 2013), продемонстрировали, что китайские кинематографисты умеют и любят сочетать изощренность формы с увлекательностью повествования.
Среди наиболее интересных фильмов последнего времени – «Смертельная заложница» (режиссер Чен Э, 2012), гангстерская драма, снятая под явным влиянием фильмов Жан-Пьера Мельвилля. Актер и режиссер с материка Ян Шупин (иногда выступающий под именем Леон Ян), прославившийся в 2009 году историческим экшеном «Грабители», утвердил свою репутацию мастера приключенческого кино фильмом «Неточные воспоминания» (2012), представляющим собой не что иное, как настоящий спагетти-вестерн, адаптированный под реалии маленького китайского городка начала 30-х годов. Эта картина изобилует впечатляющими визуальными находками, вроде перестрелки в лабиринте подземных пещер, снятой одним кадром и достойной того, чтобы встать в один ряд с лучшими экшен-сценами Джона Ву. И буквально протаранил цензуру гонконгский классик Джонни То, который в своем первом целиком снятом в Китае триллере «Война с наркотиками» (2013) радикально поднял планку допустимой жестокости, а также умудрился показать полицейских, которые бьют арестованных, нюхают кокаин и вообще ведут себя совсем не по уставу.
Еще более радикальную вещь проделал в фильме «Ночной кошмар» (2012) другой мэтр гонконгского кино Герман Яу, вот уже много лет целенаправленно разрабатывающий жанры хоррора и триллера. Китайская цензура запрещает показывать привидения как реально существующие. Исключение делается лишь для фильмов сказочного, фольклорного типа, вроде ремейка «Истории китайского призрака» (2011). В связи с этим появившиеся в последние годы китайские хорроры часто строились по сюжетной модели, напоминающей мультфильмы про Скуби Ду: в начале там возникает призрак и всех пугает, а в конце дается рациональное объяснение, превращающее фильм из мистического в детективный. Герман Яу ввел в действие психоанализ, стер границу между реальностью и сновидениями – и тем сделал «Ночной кошмар» фактически первым настоящим китайским мистическим фильмом. Более того, он открыл дорогу жанру психоаналитического триллера, еще недавно немыслимого для Китая. В это трудно поверить, но сегодня в китайском кино существует колоссальная мода на фильмы про психоанализ, сопоставимая лишь с аналогичным бумом в американском кинематографе 40-х годов. Современные китайские триллеры, такие как «Куколка» (Ци Чуцзи, 2013), «Смертельные пряди» (Чжао Сяои и Чжао Сяоси, 2013), «Великий гипнотизер» (Лесте Чэн, 2014), представляют собой настоящий mind-bending trip, в котором сновидение на сновидении едет и галлюцинацией погоняет; в них также можно обнаружить множество цитат из Хичкока, Брайана Де Пальмы и других классиков жанра. Эти фильмы неизменно пользуются успехом у местной публики; так, снятый всего за 8 миллионов долларов «Великий гипнотизер» уже в первый уик-энд проката собрал 25 миллионов, а за три недели – более 44 миллионов. А спустя несколько месяцев хитом китайского проката стал другой мистический триллер «Дом, который никогда не умрет», собравший 55 миллионов. На сегодняшний день в Китае ежегодно снимается более семидесяти картин, подходящих под жанровое определение «триллер» или «хоррор», и, если цензура будет ослабевать, Поднебесная имеет хорошие шансы стать мировой столицей остросюжетного кино.
Герман Яу также внес в свой «Ночной кошмар» элементы социальной сатиры. Изрядная часть действия разворачивается в загнивающей деревне, где под портретами и бюстами Мао Цзэдуна процветают все мыслимые пороки и злодеяния. «Ночной кошмар» – это не только фильм ужасов, но и метафора существования «новых китайцев», успешных и состоятельных представителей среднего класса, чье детство пришлось на 80-е годы и кто сегодня пытается забыть, вытеснить воспоминания о жестокости и преступлениях, свидетелями которых они стали. Однако, как доказывает фильм, даже помощь лучших психоаналитиков не избавит их от ночных кошмаров, связанных с недавним прошлым Китая. «Ночной кошмар» – это образец характерной для азиатского кино способности сочетать увлекательный энтертейнмент с серьезным социальным месседжем.
Кадр из фильма «Ночной кошмар»
Немаловажную социальную функцию, правда, иного рода, выполняет и копродукция между Китаем и Южной Кореей – мелодрама «Опасные связи» (2012). Создатели этой картины, экранизируя классический французский роман, не изменили ни одной сюжетной линии и просто перенесли действие в Шанхай 30-х годов. Тем самым они словно бы говорят публике: смотрите, мы ничем не отличаемся от французов. Шанхаю, где в сентябре 2013 года была открыта свободная экономическая зона, ленты, подобные «Опасным связям», могут быть очень полезны для выработки новой самоиндентификации.
Судя по фильмам, Китай сегодня представляет собой настоящую страну контрастов. Когда-то так называли Америку, и в это время американское кино было самым интересным в мире. В 30–40-е годы даже Великая депрессия, кодекс Хейса и Вторая мировая война не могли помешать бурному развитию Голливуда. Но сегодня американское общество куда более гомогенно, 90 % его составляет средний класс, с контрастами проблема, и, возможно, здесь кроется причина того, почему американское кино стало менее увлекательным и драматичным.
Зато переживающее стремительное экономическое развитие и социальное расслоение китайское общество дает кинематографистам множество интересных сюжетов. В современном китайском кино есть все то, за что мы любим старый Голливуд: невероятные драматические коллизии, колоритные персонажи, пестрый, хаотичный быт больших городов, Джек Лондон и О’Генри в одном флаконе. И, подобно тому, как было в Голливуде 40-х годов, даже цензура не может помешать этому живому, чувственному, сохраняющему непосредственную связь со зрителями кинематографу стремительно завоевывать популярность не только внутри страны, но и за ее пределами.
В связи с этим символичной выглядит победа китайского фильма «Черный уголь, тонкий лед» (Дяо Инань, 2013) на Берлинском кинофестивале. Картины из Китая побеждали на международных фестивалях и раньше, однако до сих пор это были некоммерческие фильмы, проходившие по разряду арт-кино. Но «Черный уголь, тонкий лед» – психологический детектив, имеющий многие признаки фильма-нуар, и его «Золотой медведь» – знак того, что китайское жанровое кино вышло на мировой уровень художественного качества. Это жесткий и даже мрачный портрет провинциального китайского города рубежа веков, где отставной полицейский берется за расследование серии убийств и влюбляется в загадочную молодую женщину, которая, возможно, является убийцей. Уже предыдущая работа Дяо Инаня «Ночной поезд» (2009) носила черты неонуара, а в новом фильме они оказались значительно усилены. «Черный уголь» сочетает бытовой реализм с поэтичностью, таинственностью и юмором – характерный микс для современного китайского кино.
