— Да, я все понял.

— Тогда слушай внимательно и не перебивай. В воскресенье ровно в тринадцать тридцать сядешь на речной трамвай на пристани «Летний сад». Поднимешься на верхнюю палубу, встанешь на середине корабля у левого борта. Будешь там один, только ты!

При себе должен иметь чемодан с миллионом долларов.

— Совсем сдурел? — прервал Гена собеседника. — Да она таких денег и не стоит!

— Стоит! Она застрахована на десять миллионов, так что купить ее за миллион — очень выгодная сделка.

— До воскресенья такую сумму налички не собрать.

— Ваши проблемы. Хотите получить статуэтку — соберете. Короче, будешь стоять там с деньгами, один, в том месте, где я сказал, — я к тебе подойду, и сделка состоится.

Без фокусов. Все.

В трубке зазвучал сигнал отбоя.

Леня посмотрел на Макса. Глаза у него блестели.

— Кажется, я узнал этого человека. Голос у него мало изменился.., а главное, я вспомнил один трюк, который он как-то провернул на экскурсионном теплоходе в Кижах. Люди моей профессии часто повторяют излюбленные приемы. Макс, нам нужно съездить на Неву, посмотреть расписание речных трамваев.

Воскресенье выдалось на редкость теплым, даже для этого удивительного сентября. На пристани речных трамваев около Медного всадника толпились одетые по-летнему родители с детьми, стремясь воспользоваться последними отголосками лета.

Ашот Арутюнян осторожно двигался в этой шумной толпе, направляясь к кассе.

На плече у него висела темно-синяя спортивная сумка, которую он бережно придерживал рукой. Возле самой кассы из толпы вдруг вывернулся симпатичный худощавый человек среднего роста и бросился к нему с распростертыми объятиями:

— Ашотик-джан! Сколько лет, сколько зим!

— Простите, вы обознались.

Ашот Отстранился от нежданного знакомца, пытаясь вспомнить," где же он его видел. Лицо вроде действительно было знакомое, но такое нехарактерное, незапоминающееся, что память отказывалась его опознать.

— Да как же, Ашот, ты что, не помнишь? Краснодар, лето девяностого года...

— Извините, я никогда не был в Краснодаре, — не моргнув, открестился Ашот от ненужного знакомца, — разрешите пройти, вы меня с кем-то перепутали.

Он отодвинул фамильярно приобнявшего его человека, купил билет и по шатким сходням поднялся на корабль. Здесь он тихо переговорил с матросом, отвязывавшим канат от кнехта, в воздухе мелькнула зеленая бумажка, и Ашота проводили к капитану речного трамвая. С ним он тоже тихо переговорил, мелькнула зеленая бумажка большего достоинства, потом еще несколько, и капитан наконец кивнул, а Ашот, довольный результатом разговора, поднялся на верхнюю палубу и подошел к поручням по левому борту.

Речной трамвай отошел от дебаркадера и медленно вышел в фарватер. Не по-сентябрьски припекало солнце, по сторонам проплывали самые красивые набережные мира, но Ашоту Арутюняну было не до этих красот; Он напряженно всматривался в речную даль.

— Мама, мама, смотри, навстречу еще один трамвайчик плывет! — прощебетало неподалеку создание лет пяти с розовым бантом в волосах.

Навстречу действительно двигался второй такой же речной трамвай. Вскоре два корабля должны были пройти недалеко друг от друга, почти соприкоснувшись в самом узком месте фарватера.

Вдруг тот корабль, на котором плыл Ашот, сбросил ход, остановился и понемногу двинулся назад задним ходом. Встречный трамвай поравнялся с ним, почти соприкасаясь бортами.

На верхней палубе стоял Гена — молодой человек удивительно респектабельной наружности, в легком летнем костюме и позолоченных очках. В руке он держал аккуратный кожаный чемоданчик.

Гена посматривал на часы, видимо, ожидая встречи.

— Эй, Гена! Не туда смотришь! — окликнул его Ашот.

Корабли едва ли не терлись бортами и двигались теперь в одном направлении.

Удивленные детишки толпились вдоль левого борта, глядя на соседний трамвайчик.

Какой-то малыш подошел совсем близко к Ашоту, и тот взглянул на него так свирепо, что ребенок с ревом умчался к матери.

— Покажи деньги! — быстро приказал Ашот.

Гена, оглянувшись по сторонам, приоткрыл чемодан, стараясь, чтобы его содержимое не было видно никому, кроме Ашота.

Чемодан был плотно набит пачками зеленых кредиток.

— Быстро меняемся, — Ашот снял с плеча синюю сумку, — пока корабли не разошлись!

— Э нет, — Гена прижал к груди чемодан, — сначала покажи статуэтку.

Ашот огляделся по сторонам волчьим взглядом, убедившись, что никто на него не смотрит, запустил руку в сумку.., и лицо его удивленно вытянулось. Не доверяя своему осязанию, он вытащил на свет Божий содержимое сумки.

В его руке, матово поблескивая на ярком солнце, красовался бронзовый бюст вождя мирового пролетариата Владимира Ильича Ленина.

Лицо Ашота исказилось удивлением и яростью. Он вспомнил случайную встречу на причале, вспомнил фамильярные объятия давнего знакомого.., и вспомнил наконец самого этого знакомого.

— Маркиз, сволочь поганая! — вскрикнул Ашот, а затем выдал такой заковыристый поток ругательств, что возникший неподалеку мальчуган лет шести заорал от страха, а его мамаша схватила свое чадо и потащила прочь.

— Это что — шутка? — холодно осведомился Гена и полез в правый карман пиджака. — Ты хорошо подумал, прежде чем так шутить с нами?

Ашот взревел, перегнулся через перила речного трамвая и попытался дотянуться до вожделенного чемодана, который уже почти был в его руках. Гена вытащил руку из кармана. В этой руке был не пистолет, а всего лишь белый платок. По взмаху этого платка притаившийся на юте корабля снайпер нажал на спусковой крючок. Выстрел из пистолета с глушителем был не громче хлопка ладони. Ашот Арутюнян, слишком сильно перегнувшийся через перила, охнул и полетел в узкий зазор между двумя кораблями. Оплаченная им остановка закончилась, и речной трамвай, постепенно набирая ход, двинулся дальше по своему маршруту.

В кармане барона Гагенау запищал мобильный телефон. Номер этого телефона был известен только узкому кругу особо доверенных людей. Барон приложил трубку к уху и сухо прокаркал: