Эпилог

- Алексей, Лёша, проснись.

Колычев тряс его за плечо и звал своим задорным, веселым голосом.

Алексей открыл глаза. Вначале дикое несоответствие увиденного с ожидаемым поразило его. Казалось, всего полчаса назад, поиграв с правнучкой, он отправился в свою спальню, лег на кровать и уснул сном праведника. Но сейчас не было спальни, не было дома на окраине Тарту. Вокруг шумел прекрасный сад, а рядом приятно и мелодично в мраморной чаше журчал фонтан. Алексей лежал на плетеном ложе, а над ним склонился старый друг и учитель Сергей Колычев. Борец выглядел сильно помолодевшим с тех пор, как они виделись в последний раз, в сорок первом году. На нем было его любимое японское кимоно, а лицо словно излучало свет.

- Сергей?! - удивленно проговорил Алексей, поднимаясь. - Ты же...

- Ушел? Да, но вот теперь мы снова вместе.

- Где я? - повел глазами вокруг Алексей.

- Какая разница?

Алексей вскочил... Слишком легко вскочил для своих восьмидесяти четырех. Подойдя к бассейну, заглянул в воду и увидел там полного сил мужчину лет сорока.

- Это сон?! - понимающе улыбнулся Алексей.

- Все люди спят, но однажды проснутся*, - уклончиво ответил Колычев.

- Я умер?

- Ну, ты же должен знать, что смерти нет, - укоризненно проговорил Колычев. - Меняется лишь форма.

- И что теперь?

- Сложный вопрос, - покачал головой Колычев. - Ты сам должен ответить на него. Здесь кое-кто считает, что тебе надо вернуться. Но я и Костин думаем, что ты мог бы и остаться.

- Костин здесь?!

- Конечно, - хохотнул мичман, выходя из-за фонтана. - Мы все приходим сюда, те, кто добился мастерства.

- А я? - поднял брови Алексей.

- Но ты ведь сам знаешь ответ на этот вопрос, - улыбнулся Колычев.

- Знаю, - кивнул Алексей. - Так за чем же дело стало?

- Не за чем, - проговорил Костин. - Тебе же сказали, ты сам должен это решить. По крайней мере, я пришел сказать, что ты меня не подвел. Я очень боялся, когда видел тебя на войне. И я был рад, когда ты победил зверя.

- Ты молодец, - подтвердил Колычев, - стал мастером и подготовил многих учеников. Ты передал мою школу в достойные руки.

- В принципе, - продолжил неизвестно как оказавшийся рядом с ним Артем, - ты имеешь право остаться здесь за одно предотвращение кризиса сорок девятого года. А уж то, что не только сумел стать мастером государственного управления и политической игры, чему тебя, кстати, никто не учил, но и передать мастерство ученику, - это вообще выше всяких похвал.

* Одно из распространенных выражений суфийской школы. Подразумевается, что люда обитают в мире своих иллюзий, не имеют возможности увидеть истинного мира, пока не умрут или не получат божественного Озарения.

- Да ладно, - смутился Алексей, - принципы-то одни, что в борьбе, что в политике.

- Не скромничай, - возразил Колычев, - не всем удается найти взаимосвязи.

- За то, что во главе Северороссии сейчас стоит монарх - мастер, мудрый человек, знающий, что такое баланс сил и интересов, понимающий людей, - тебе отдельный поклон, - торжественно произнес Артем.

- Ой, ребята, что-то вы меня очень захваливаете, - фыркнул Алексей.

- Ну, я надеюсь, ты сам добавишь ложку дегтя, - ухмыльнулся Артем.

- Все правильно, - кивнул Алексей. - Я так и не научился смотреть на мир со стороны. Я прожил жизнь словно бегун, видящий впереди одну лишь финишную ленту и не замечающий ничего вокруг. Я так и не освободился от привязок. Ты был прав тогда в поезде, Артем. Мне надо вернуться и пройти все сначала. Спокойно, вдумчиво. Не привязываясь ни к чему. Я так и не научился философски смотреть на мир и оттого так много пропустил в той жизни. Имел семью, но подчинил ее жизнь политике. Боевое искусство сделал тренингом для достижения целей. До конца своих дней играл в политику и с политиками, так и не смог отойти от всего этого, подумать о главном. Добился своих целей, но потерял остальное. Я не усвоил всех уроков.

- Фон Рункель сказал примерно так же, - подтвердил Артем. - И Санин тоже. Хотя нам троим удалось их убедить, что ты заслужил право не возвращаться и можешь научиться тему, чего еще не постиг, здесь. Но решать тебе. Поверь, жизнь здесь очень приятна.

- Совсем не тяжела, - проговорил Колычев.

- И наполнена радостями, - поддержал Костин.

- Но я же не закончил всего там, - ответил Алексей. - Мне надо вернуться.

Артем взял его за руку, и мгновенно окружающий пейзаж исчез. Исчезли и Костин с Колычевым. Теперь двое стояли посреди пустоты, а далеко под ними вертелось пестрое колесо из мириада разноцветных миров.

- Посмотри, - указал вниз Артем. - Все это лишь игра, иллюзия, созданная для того, чтобы бултыхающиеся там могли идти вверх. Тот мир, в котором обитаем мы с твоими друзьями, такая же песчинка в общей круговерти, если посмотреть на него сверху. Ты не нужен там, внизу. Вопрос: нужно ли тебе туда.

- Но человек совершенствуется через трудности, - проговорил Алексей. Чем их больше, тем быстрее обучение. Я, конечно, понимаю, здесь легче, но дольше. Я боец и не привык отступать перед трудностями. Не хочу быть принятым к вам "за заслуги". Я хочу войти в ваш мир как равный.

- Достойный ответ, - кивнул Артем. - Я в тебе не ошибся. Ну что же, до скорой встречи. Я буду тебя ждать.

Опора под ногами Алексея внезапно исчезла, и он полетел вниз. В первое мгновение мелькание разноцветных миров ослепило его, и он зажмурился...

* * *

Алексей открыл глаза. Прямо перед собой он увидел лицо Павла, молодого, восемнадцатилетнего, такого, каким он был в четырнадцатом... нет, в две тысячи втором году. Но это лицо не было ни ироничным, ни озабоченным, ни веселым, ни гневным. По маске изумления, застывшей на нем, по широко открытым, округлившимся глазам Алексей понял, что лишь минуту назад Павел увидел наведенный на него ствол и роковую вспышку.

Переведя взгляд на свои руки, Алексей увидел, что они явно также принадлежат молодому человеку. Вскочив, он подбежал к висящему на стене зеркалу. Оттуда на него смотрел юноша лет восемнадцати, блондин... Это был он, тогдашний, еще не попавший в тот мир.

- Лёшенька, что с вами? - послышался сзади спины удивленный голос Санина.

Обернувшись, Алексей увидел профессора, сидевшего за столом с чашкой чая и с изумлением взиравшего на своего студента. Сознание медленно возвращалось к Алексею. Он увидел круглый стол с самоваром и чашками с недопитым чаем, стоящую вокруг него плетеную мебель начала двадцатого века. К нему подошел Павел, заглянул через его плечо в зеркало и остолбенел, увидев свое отражение.