Дамарис напустила на себя скучающий светский вид:

— Когда застал Фитцроджера в постели с его женой? Кто об этом не знает!

Обе собеседницы вытаращили на нее глаза.

— Действительно, — наконец выговорила леди Трешем. — Это делает Фитцроджера таким восхитительно запретным плодом.

«Все мужчины, кроме твоего мужа, должны быть запретным плодом», — подумала Дамарис, но продолжала улыбаться, видя возможность проделать небольшую брешь в бесчестье, которое плотным кольцом окружало Фитца.

Хватит ли у нее духу?

— Должно быть, он тогда был еще очень молод, — задумчиво проговорила она.

Мисс Фейн язвительно рассмеялась:

— Дорогая! Вы и не ведаете, на что способны безбородые юнцы.

Дамарис изобразила смущенную наивность:

— Я и в самом деле плохо знаю жизнь, мэм. Мой отец предпочитал Восток, где и разбогател, а мама в его отсутствие жила тихо и уединенно. Думаете, все так и было, как говорят?

Она взглянула на Фитца и увидела, что многие искусно его избегают. Он предупреждал ее. Это лишь подстегнуло ее к действию. Без сомнения, эти две женщины — первостатейные сплетницы.

— Как же еще? — удивилась миссис Фейн. — Бедная Оринда Фитцроджер покончила с собой от стыда вскоре после этого.

— Но брат Фитцроджера был намного старше и, возможно, в два раза крупнее. Все это кажется таким неправдоподобным!

Леди Трешем прищурила накрашенные глаза:

— Похоже, вы проявляете к нему повышенный интерес.

— Фитцроджер оказал мне услугу, — парировала Дамарис, — поэтому мне не хотелось бы думать о нем плохо. Во время стоянки на одном постоялом дворе какой-то злодей пытался напасть на меня, и Фитцроджер спас мне жизнь.

— Без сомнения, надеясь заслужить расположение. Уверена, вы достаточно умны, дорогая, чтобы не попасться вдовушку.

— В ловушку? — со смехом переспросила Дамарис. — О, он абсолютно равнодушен ко мне. Но в вопросах защиты, мне сказали, на него можно положиться. Он много лет занимался тем, что охранял жизнь и здоровье кое-кого из величайших людей нашего времени, как вы знаете.

Они явно не знали. Слишком поздно — как всегда, когда в ней горел огонь, — Дамарис задумалась, не было ли это тайной. Обе сплетницы впились в нее взглядами.

— В самом деле? — проворковала миссис Фейн.

— О да. Даже членов королевской семьи. Я знаю, вы никому не расскажете. — Обе женщины наклонились к ней поближе. — Но у меня такое впечатление, что завтра король собирается его наградить. Возможно, даже рыцарским званием. Вполне вероятно, что он спас жизнь самому его величеству.

«Это всего лишь предположения, — сказала себе Дамарис. — Но не прямая ложь».

— Он не принят при дворе, — возразила леди Трешем, а сама прямо-таки тряслась от нетерпения первой рассказать эту новость.

Дамарис возблагодарила небо за клочок твердой почвы.

— Думаю, что будет. Это станет доказательством, что та старая история чепуха, не так ли? — Она послала им обеим бесхитростную улыбку. — Возможно, его брат все выдумал, будучи слегка того.

— Вообще-то я помню, — сказала миссис Фейн, — что Найден, тогда еще просто мистер Фитцроджер, был подвержен вспышкам ярости еще до инцидента. — Она подняла к глазам лорнет и уставилась на Фитцроджера. — Однако он никогда не отрицал этого.

Дамарис чуть не сказала, что, возможно, никто его и не спрашивал, но вовремя прикусила язык, ибо одна из этих женщин может так и сделать, и он подтвердит каждое слово.

Следующий ее шаг был довольно рискованным. — Впрочем, возможно, все это правда. Даже если он был юным, это, несомненно, ужасный грех. Но тогда, — добавила она, в замешательстве переводя взгляд с одной на другую, — почему лорд Родгар оказывает ему благосклонность? И король? Мне этого не постичь.

— Лайден всегда был хамом, Сюзанна, — заметила леди Трешем.

— Он будет присутствовать на завтрашнем приеме? — спросила леди Трешем Дамарис.

— Полагаю, да, — неуверенно проговорила она, что было нелегко из-за торжествующего ликования. — Я просто слышала... Но нет, я не должна распространять домыслы и сплетни. Пожалуйста, извините меня.

Она поспешила прочь, с трудом подавляя улыбку.

— Что ты затеяла?

Это подошел Фитц. Разрази его гром! Если сплетницы увидят, что они в хороших отношениях, это разрушит все, чего она достигла.

— Так, личные дела, — коротко бросила Дамарис и прошла мимо.

Она подошла к леди Талии, ненадолго оказавшейся в одиночестве.

— Белла Трешем и Сюзанна Фейн расстроили вас, дорогая? Родгар, должно быть, пригласил их из-за влияния, которое они имеют, — они сплетницы. Но это такой опасный ход. В своем стремлении первыми сообщить новость они не заботятся, приносят этим пользу или вред.

Дамарис надеялась на это. Она посеяла семена, и если король проявит некоторую благосклонность к Фитцу на приеме, они прорастут сомнениями по поводу той давней истории. Однако ей не следовало намекать на титул рыцаря. Она, как обычно, впала в крайность.

— Не тревожьтесь насчет Фитцроджера, дорогая, — сказала леди Талия. — Я уверена, все будет хорошо.

— Но я же вижу, как люди избегают его.

— Такие вещи могут изменяться в мгновение ока.

Как в хорошую, так и в плохую сторону, подумала Дамарис.

Когда гости ушли, она устало отправилась в постель, но даже после того, как Мейзи ушла к себе в комнату, неугомонная энергия не давала Дамарис уснуть. Так много брошено на чашу весов. Ее одолевал соблазн пойти в комнату к Эшарту и умолять не выдавать их секрет, но она понимала, что это немыслимо.

Ей хотелось пойти к Фитцу, особенно после того, как она при всех выказала ему свое пренебрежение. Он мог решить, что она передумала и теперь благоволит к Бриджуотеру. Но здесь, в Маллорен-Хаус, она и этого сделать не могла. Однако она знала, в какой он комнате. Она всего лишь через две двери направо по коридору. Дамарис посмотрела в ту сторону, словно могла видеть сквозь стены, но нет, она не пойдет. Можно объяснить все и утром.

Ее взгляд наткнулся на сумку в пятнах краски, лежащую на пристенном столике, — ту, в которой были письма матери. Девушка была слишком взбудоражена, чтобы спать, поэтому принесла стул и канделябр и села читать их, после чего выбрасывала каждую горькую тираду в огонь. Каким нужно быть человеком, чтобы хранить копии таких вещей? Затем ей попалось письмо, которое все изменило.

Ах ты, негодяй!

Ах ты, жестокий обманщик! Мало тебе того, что ты, подлец, опутал меня сладкой ложью и бросил, так ты, оказывается, еще большая куча дерьма, чем я себе представляла.

Дамарис потрясенно уставилась на это вступление, не в силах поверить, что ее холодная, сдержанная мать могла выплевывать такие ядовитые слова. И почему? Она попыталась быстро прочесть, чтобы дойти до сути, но письмо было таким напыщенным и полным обличений, что пришлось продвигаться медленно, собирая осколки фактов.

Когда она сложила кусочки воедино, листок выпал у нее из рук. О небо! Это так много объясняло. И так много меняло. И могло повлиять на завтрашние события.

Она, не задумываясь, бросилась к двери. Никакие соображения не остановили бы ее. Нужно обсудить это с Фитцем. Ида, она все еще хочет объяснить. И да, не быть с ним — это пустота, вынести ее невозможно.

Коридор был пуст, дом безмолвен. Она не стала стучать из опасения, что кто-то еще может услышать, а просто открыла дверь и проскользнула внутрь, быстро затворив ее за собой.

Фитц обернулся, совершенно голый в мерцании единственной свечи. Он схватил с кровати подушку и прикрыл себя спереди, что показалось ей таким забавным, что она зажала рот рукой, чтобы не рассмеяться.

Он отшвырнул подушку, взял халат и надел его, но она успела увидеть его великолепную наготу и возбуждение: Он застегнул только две пуговицы, после чего сгреб ее в охапку и встряхнул.

— Какой бес вселился в тебя? Что ты здесь делаешь? Он потянулся к дверной ручке.