Я выпил чашку бульона, который приготовил Крот, лег на ложе из листьев, поднял воротник насквозь промокшей и пропитанной болотной грязью куртки, скрестил на груди руки и поджал ноги к животу. В такой скрюченной позе я попытался сохранить скудное тепло, которое отдавало мое тело.

– Разбудите меня через пару часов, – сказал я. – Постарайтесь не уснуть, иначе загаснет костер.

Крот кивнул и боязливо посмотрел по сторонам.

– Дикие звери должны бояться огня, – успокаивая себя, произнес он. – Это заложено в них на уровне инстинкта… Скажите, а вы крепко спите?

– Из пушки не разбудишь, – ответил я и зевнул.

Крот подкинул в костер несколько лучинок.

– Вас не удивляет, – произнес он, желая продолжить разговор, потому как полная тишина угнетала его, – как радикально изменились наши с вами отношения? Еще утром мы готовы были кинуться друг на друга с кулаками, а теперь – мы союзники, и вы доверяете мне свой сон. И в этом тоже мне видится гениальный замысел Игры. Может быть, продюсер нарочно спутал пары?

– Зачем? – пробормотал я.

– Чтобы испытать в одной связке совершенно незнакомых людей, которые даже не успели подготовиться к общению. Согласитесь, это намного интереснее! Экстремальные условия могут породить необыкновенные, подчас неожиданные отношения между чужими людьми. Партнеры по Игре могут стать партнерами по бизнесу, единомышленниками по вере или политическим убеждениям. Между мужчиной и женщиной, которые доселе не знали друг друга, может вспыхнуть страстная любовь, которая не угаснет с годами…

– Лобский, вы не могли бы дать мне поспать? – проворчал я.

– Да, да, конечно! Просто я неожиданно пришел к очень интересной мысли. На меня, знаете, как бы снизошло озарение. В испытаниях люди очищаются от мелочных и пустяковых мыслей и побуждений, которые просто душат нас в обыденной жизни. И тогда на первый план выходят главные, стержневые качества человека, и он с удивлением начинает замечать, что прежние заботы и обиды теперь кажутся смешными и наивными… Вот признайтесь, что вы не испытываете ко мне никаких отрицательных эмоций.

– Пока не испытываю. Но еще два слова, и я…

– Понял, понял, замолкаю. Просто, знаете, такая удивительная ночь. Я буду помнить ее как сон: дремучий лес, дождь, запах прелой земли…

Не только Крот, но и кровососущие твари донимали меня. Десятки хоботков, подобно медицинским иглам, вонзались в мои щеки, лоб, веки и начинали жадно выкачивать из меня кровь. Чесаться я уже не мог, мое лицо и без того полыхало и зудело. Пришлось наковырять рядом с собой сырой глины и намазать ею лицо. Омерзительная процедура! Глина засыхала и стягивала кожу. Мне казалось, что я превращаюсь в гипсовый бюст. В гипсовый бюст, снятый с пьедестала и брошенный в сырую канаву. Липкие прикосновения холода заставили меня скрючиться в позе зародыша. Я невольно подгребал к себе листья, как если бы это было одеяло. И все-таки сон одолевал меня. Мне казалось, что я куда-то проваливаюсь, и сотни голосов что-то невнятно бормочут, и я иду по лесу, и под моими ногами шуршат купюры; их так много, что они пружинят подо мной, а Крот идет за мной подобно собаке, на четвереньках, и заталкивает купюры за пазуху…

– …Кирилл! Кирилл, проснитесь!

Я с трудом вернулся в реальность, в непроглядную ночь, сырость, шум дождя. Крот, склонившись надо мной, тормошил меня. Слабые отблески костра освещали половину его лица, и я видел малиновое, просвечивающееся насквозь ухо и один широко раскрытый глаз.

– Кирилл! – шептал Крот. – Там кто-то идет…

Я приподнялся, смахнул с головы листья. Крот, движением руки призывая меня к тишине, раскрыл рот и замер. Некоторое время я ничего не слышал, кроме шума дождя да тихого потрескивания лучин в костре.

– Может, вам показалось? – спросил я, но Крот тотчас прижал ладонь к моим губам и поднял вверх палец. Он смотрел в темноту с таким нескрываемым ужасом, что мне стало не по себе. И тут я отчетливо услышал, как где-то рядом треснула ветка, затем зашелестела листва… Крот схватил меня за руку, словно это была винтовка. Несколько тягостных мгновений мы ждали невесть чего. Если к нам пожаловал какой-то хищный зверь, то не стоило слишком полагаться на костер. Я поискал рукой – нет ли поблизости какой-нибудь увесистой палки, и тотчас из мрака проступили призрачные очертания женской фигуры.

– Ирэн! – воскликнул я, немедленно вскакивая на ноги.

– Какая я тебе Ирэн…

Придерживая на груди края полиэтиленовой пленки, перед нами стояла Марго.

– Как вы нас, однако, напугали, – пробормотал Крот.

Несколько мгновений, пока отпускало напряжение, мы пялились друг на друга. Марго тряслась от холода. Пленка, в которую она закуталась как в плащ, во многих местах была порвана. Ее широкие модные брюки цвета хаки до колен были выпачканы в грязи. Голова девушки выглядела так, будто ею, как шваброй, мыли пол. В многочисленных спутанных косичках застряли веточки и листья.

– Что это с твоим лицом? – произнесла Марго, в изнеможении опускаясь перед костром на корточки. – Я думала, что свихнусь в этом дурацком лесу… – Она поднесла ладони к огню. – Какой тепленький огонечек! Как хорошо… А здесь много наших? Я весь день вообще ничего не ела, только курила, как дрессированная обезьяна. Дайте чего-нибудь скушать!

Крот никак не мог прийти в себя. Он переводил полный недоумения взгляд с Марго на меня и обратно, будто ждал от меня какого-либо объяснения по поводу появления здесь этой особы. Я сам ничего не понимал. Почему Марго одна? Где ее напарник, водитель троллейбуса? Как она оказалась здесь, если ее маршрут пролегает как минимум в двадцати километрах от нас?

– Вы одна? – наконец выдавил из себя Крот, озираясь по сторонам.

– Словно в ночи луна, – буркнула Марго, дрожащей рукой доставая из влажной пачки сигарету. – Я не знаю, куда мой водитель делся. Я приземлилась на дерево, часа два висела на нем, как колокольчик на шее козы, орала песни, но меня никто не нашел. Пришлось обрезать стропы… – Марго перевела взгляд на меня. – А что с твоим лицом? Где ты так вымазался?

Я подивился ее самообладанию. Выходит, Марго не нашла своего напарника и, коль у нее не было ни карты, ни компаса, пошла по лесу куда глаза глядят. Весь день она блуждала по дебрям, но вовсе не выглядела отчаявшейся и подавленной.

– Суп будешь? – спросил я у Марго.

– Я все буду! И суп, и второе, и третье. И хлеб тоже.

Я взглянул на Крота:

– Достаньте, пожалуйста, продукты!

Марго, млея от тепла костра, усмехнулась:

– Какая у вас тут кайфушка! На «вы» друг к другу. Общество приличных джентльменов… Интересно, этот дурацкий дождь закончится когда-нибудь?

Крот казался заторможенным. Он долго копошился в своем рюкзаке, перебирая пакетики. Я разжег примус, наполнил миску дождевой водой, скопившейся на пленке, и поставил ее на огонь.

– Кирилл! – сухо покашливая, произнес Крот. – Вас можно на секундочку?

Он смотрел на меня с каким-то тайным умыслом. Я подошел к нему. Крот молча взял меня под локоть и отвел в сторону.

– Вы верите словам этой девчонки? – тихо спросил он, кидая взгляды через мое плечо на сидящую у костра Марго.

– А что вас насторожило?

– Разве по ее виду скажешь, что она почти сутки провела в одиночку в незнакомом лесу?

– Да, – согласился я. – Держится она намного лучше, чем вы.

– Это потому, что она не одна! – яростно зашипел Крот, стреляя в спину Марго глазами.

– Эй! – крикнула Марго, не оборачиваясь. – Больше двух – говорят вслух!

– Ее напарник где-то рядом! – продолжал шипеть Крот, словно пробитая шина. – Они хотят вывести нас из Игры, как своих конкурентов. Эта девочка – троянская лошадка! Гоните ее в шею!

– По-моему, вы делаете поспешные выводы.

– Если вы не послушаете моего совета, то будет беда.

– Но что она может с нами сделать?

– Да что угодно! Подсыпать нам в чай отраву. Похитить компас. Или слопать все продукты. Обратили внимание? Она сразу потребовала еды, причем много!