Данло испытывал неловкость от того, что он видит всех этих людей в кимоно и смешных шапочках, а они его – нет.

Окна чоча, сделанные из зеркального пластика, защищали пассажиров от любопытных глаз прохожих. Добраться до невидимого пассажира тоже было непросто: корпус обеспечивал почти полную защиту от лазерных лучей, снарядов и взрывов. В чочах такого образца передвигались по небезопасным улицам Орнис-Олоруна все старейшины, послы и прочие именитые личности.

– Остерегайся наемных убийц, – просигнализировал Эде в полумраке салона. При всем уединении, которое как будто обеспечивал чоч, Данло полагал, что вслух им лучше не разговаривать.

– Везде, где есть бронированный транспорт, – показал Эде., – есть и убийцы.

Данло признал, что это правда. Впрочем, наемные убийцы существовали почти во всех человеческих обществах, особенно таких неблагополучных, как таннахиллское. Следуя в своем безопасном экипаже на встречу с Койвунеймином, Данло видел признаки этого неблагополучия повсюду. Во-первых – и в последних, здесь было слишком много народу. Люди сновали по улицам миллионами, как муравьи по своим подземным ходам. Улицы Орнис-Олоруна, темные, узкие, не знающие солнечного света, действительно напоминали ходы муравейника.

Тысячу лет назад они, возможно, были так же просторны и полны воздуха, как бульвары Ивиюнира. Но Архитекторы, не знающие ограничений в деторождении, нуждались в каждом кубическом дюйме своего огромного города. Все парки и площадки для игр постепенно уступили место новым пластмассовым многоэтажкам, и строительство продолжалось уже над самыми улицами.

Новые здания лепились в каких-нибудь пятнадцати футах над головами прохожих, заполняя свободное некогда пространство между разными уровнями города. Кое-где на Таннахилле, например, в Иви-Олоруне, улицы сделались так темны и извилисты, что видимость на них составляла не более четырехсот футов. Из-за этого пагубного строительства многие Архитекторы не знали, что значит смотреть вдаль. Вопреки своей религии, учившей, что предназначение человека – это выход в бесконечные просторы вселенной, в повседневной жизни они имели дело только с замкнутыми горизонтами. Это вызывало жестокий конфликт между чувством и разумом, между верой и тем, правду чего подтверждали глаза и сердца.

Но что такое, в сущности, правда?

Данло думал об этом, сидя в своем чоче. Из всех магистралей Орнис-Олоруна эта полоса серого пластика между космодромом и Храмом, где заседал Койвунеймин, была самой широкой и самой прямой, но от скученности и она не спасала.

Большинство Архитекторов, которых видел Данло, переносили толкотню стойко. Одетые в чистые белые кимоно, бережно прижимая к животам свои образники, они ловко держались на плаву в человеческой реке, которая несла их, как кусочки протоплазмы. Они не извинялись, толкая других, но реальность жизни в аркологии поневоле вынуждала их пренебрегать элементарными нормами общения. В толпе, где столкновения случались с той же частотой, как у молекул нагретого газа в закрытом сосуде, говорить каждую минуту “извините” было столь же утомительно, как и бесполезно. Одни Архитекторы мирились с этой вынужденной грубостью, как с неизбежностью, но на лицах других читались обида, ожесточение и возмущение.

Однажды, когда Данло остановился перед выступающим фасадом ресторана, сердитый молодой человек плюнул в окошко и запустил в машину куском пластика. Кроме этого, он сделал в сторону Данло непристойный жест и выкрикнул ругательное слово, обозначающее запрещенный вид контакта с компьютером. Данло очень этому удивился. Возможно, молодой человек знает, что в этом чоче едет пилот Ордена и эмиссар нараинов? Возможно, все Архитекторы на улице об этом знают?

Многие мужчины, женщины и дети смотрели на бешеного юнца с опаской, как на пластиковую бомбу, но никто не пытался одернуть его или как-то ему помешать. Они просто стояли, глядя на чоч так, будто их глаза могли расплавить зеркальные окна. Они не видели Данло, но он чувствовал их взгляды на себе, и мятежный дух толпы проникал в него, затрагивая что-то глубоко внутри.

Эти люди постоянно страдали и терпели лишения. Настоящего голода на Таннахилле не было, но многие в толпе казались голодными и слишком худыми. И больными тоже.

Такие болезни, вероятно, существовали только на Таннахилле: Данло никогда прежде не видел подобных признаков.

У маленького мальчика, который держался за подол материнского кимоно, незрячие глаза заросли каким-то пенистым грибком. Кожа у многих была синеватого оттенка, как будто в них гнездилась какая-то инфекция – возможно, разновидность плесени, покрывавшей фасады домов. Если эта поросль способна проесть армированный пластик, что же говорить о человеческой плоти, и без того уже изъеденной мечтами и отчаянием?

Их численность давит, думал Данло. Такой народ способен стать опасным врагом.

После долгой езды мимо бесконечных магазинов и изможденных лиц толпа, если это возможно, стала еще плотнее. Данло почувствовал, что приближается к Храму. Улица сомкнулась вокруг него, как темное ущелье, но в следующий момент чоч въехал в Новый Город и наконец-то вырвался на простор.

Здесь вроде бы стояли настоящие здания. Большие и белые, они не сливались в одну массу, словно подтаявшие от сильного нагрева. Они формировали ровные кварталы, разграниченные широкими зелеными бульварами. Данло поразился, увидев здесь деревья. Он не ожидал встретить такое чудо в этом мрачном городе, как не ожидал и яркого света, который струился на треугольные листья этих экзотических деревьев, называвшихся “муршин”.

Весь Новый Город покрывал купол, сделанный из клария или какого-то другого прозрачного пластика. Такие же купола Данло видел в городах Ярконы и других Цивилизованных Миров.

Сквозь купол виднелось сернистое небо Таннахилла, а далеко на востоке блестела стальная полоса океана. Несмотря на уродливые краски этого великолепного когда-то пейзажа, Данло был благодарен, что ему открылся хоть какой-то вид на естественную среду.

Вот оно – лучшее, что есть в этом скверном месте, подумал он. Вот где помещается душа Таннахилла.

Но даже и здесь, на нулевом уровне Нового Города, под прозрачным куполом, Данло видел следы разлада. Памятник Костосу Олоруну у входа в маленький парк какой-то хулиган или осквернитель святынь опалил лазером, выплавив у статуи глаза и обезобразив внушительный картофелеобразный нос.

Вонь озона и горелого пластика до сих пор висела в воздухе.

Народу на улице по-прежнему было слишком много. Большей частью это были пилигримы в свеженьких кимоно, прибывшие из отдаленных зон Таннахилла или из других миров Известных Звезд. Но в толпе попадались и чтецы, и посвященные, и даже мрачнолицые старейшины Койвунеймина, идущие в Храм по делу.

Это прославленное здание было самым большим в Новом Городе. Оно занимало центр огромной площади в самом конце бесконечного бульвара, по которому Данло ехал сейчас. Даже на таком расстоянии Храм был виден хорошо. Он имел форму куба, и его стены, ограненные, как драгоценный камень, отражали свет. Архитекторы, вечно опасающиеся взрывных устройств, выстроили его из белого кевалина, пластика почти столь же редкого и прочного, как алмаз.

Другие здания в этом районе, за исключением дворца Верховного Архитектора, были менее грандиозны. Они группировались вокруг Храма на пять миль во всех направлениях, как мелкие небесные тела вокруг звезды. Здесь располагались дома посвященных Архитекторов, отели, общественные залы и различные церковные учреждения. Вокруг Храма, в окружении пурпурных деревьев бене и настоящих травяных лужаек, стояли резиденции старейшин. Дом Вечности, Мавзолей Эде и дворец главы церкви. Данло заметил верно: именно здесь помещалась душа Таннахилла и древней церкви, уничтожающей звезды.

Они мечтают о Старой Земле, подумал Данло, глядя на траву, фиалки и другие виды земной флоры. Все люди о ней мечтают.

Бульвар, по которому он ехал, выходил, как и одиннадцать других, на широкий проспект, переходящий в площадь вокруг Храма. Собор ограждала стена из белого кевалина, и двенадцать ворот в ней смотрели на четыре стороны света. Обычному чочу или пилигриму было не так-то легко проникнуть внутрь, но Данло, подъехавшего к одним из западных ворот, пропустили беспрепятственно, и ни один из роботов или остроглазых храмовых охранников ни о чем его не спросил. Он благополучно проследовал и через внешние ворота, и через внутреннее лазерное ограждение, поставленное, чтобы испепелить любого, кто вздумал бы прорваться к Храму силой или хитростью.